Логан взял из стопки следующую стенограмму:
— Как так вышло, что и это теперь моя работа?
— Потому что ты маленький солдатик тетушки Роберты. Кстати, ты в курсе, сколько стоит это расследование? Надо экономить, вот у тебя и выросла нагрузка. — Инспектор озабоченно заглянула себе за ворот. — Слушай, почему ни один мерзавец не может сшить приличный лифчик?
— Предполагалось, что я должен просмотреть все досье за 1987 год. Это теперь что, отменяется? Я не могу совместить…
Она поправила на себе лифчик:
— Понимаешь, это или сплошь кружева и ни хрена не держат, или напоминает грыжевой бандаж моей бабушки.
— Послушайте, давайте сегодня не будем обсуждать ваш лифчик.
— Всё еще ничего не обламывается, а? А мне показалось, что та помощник прокурора положила на тебя глаз.
— Почему я единственный человек, у которого есть работа?
Но Роберта Стил не собиралась отставать:
— Эй, милый, в чем дело? Зубы болят?
Логан взял следующий документ и, поморщившись, стал читать вслух:
— Два резца, три малых коренных зуба, девять коренных зубов. Скорее всего, они принадлежали Хэйзел Стефен. Мы проверили по карточкам дантистов…
— Скорее всего? На кой черт…
— Зубы были разбиты, а потом их сунули в печь. Так что ближе к «скорее всего» не скажешь.
Стил выдула клубничную жвачку:
— Эти лентяи, наверное, подгоняют результаты под свои ставки. Далее: польские рабочие, труп. Связь есть?
— От польской полиции пока никаких сведений, так что мы ничего не знаем о прошлом этих людей, но большинство из них приехали в Шотландию шесть месяцев назад. Они не могли принимать участие в убийствах в 1987 году.
— Но… — С надеждой в голосе.
— Никаких «но». Вайзмен в Польше никогда не был, по-польски не говорит и по сведениям охраны «Алабы» на скотобойне никогда не бывал.
— Сволочь!
Логан кивнул на доску с фотографиями:
— По-моему, становится все яснее, что Вайзмен никакой не Мясник. Ни сейчас, ни двадцать лет назад. Это всё было плодом воображения Брукса.
Стил хлопнула его по плечу:
— Ради бога, только не говори такое при Инше! — Она снова заглянула в вырез блузки. — Этот глупый козел вышел сегодня на работу, и он в отвратительном состоянии… Слушай, как думаешь, они провисают?
Насчет настроения Инша она не шутила. Инспектор выглядел так, будто кто-то сунул ему гранату в задницу. Взрыв был неизбежен.
— Судя по всему, я допустил некоторые ошибки в выводах… — Инш подошел к доске, висящей в комнате, и размашисто написал на ней: «Крайне существенные упущения». Ручка скрипела и взвизгивала под тяжестью его руки. — Я попал под прицел комиссии по профессиональным нормам… Я должен был сообразить, что поедание человеческого мяса может привести к заражению, и вызвать защитников окружающей среды… Я должен был осмотреть эту гребаную цистерну с говном… Я должен был усечь, что лавка Макфарлейна и оптовый магазин получали свое мясо из одного и того же места… — Рожа у него покраснела. — Они пытались отправить меня домой: «Отпуск по семейным обстоятельствам, инспектор. Мы о вас так беспокоимся. Вам пришлось так тяжело. Вы понесли такую тяжелую потерю…» Как будто мне станет легче, черт бы их всех побрал! Что я, с их точки зрения, должен делать? Сидеть в пустом доме? Они же даже не разрешают нам похоронить ее! — Инш швырнул ручку на стол. Она отскочила и сбила на пол стопку бумаг.
— Как… — Логан старался не смотреть на него. — Как держатся ваши девочки?
— Откуда я знаю, твою мать? Мириам не разрешает мне видеться с ними.
— Мне очень жаль. — Он не знал, что еще можно сказать.
Инш заскрипел зубами:
— Когда все мечутся, как обезглавленные куры, в попытке поймать Мясника, показатели преступности взлетели до небес. Драки, изнасилования, нападения, кражи в магазинах, вандализм, вымогательство… Весь город катится в тартарары. — Он шумно втянул в себя воздух. — Но кто-то должен оставаться на посту. Можно подумать, что это любому очевидно, но мне пришлось спорить два долбаных часа, прежде чем удалось их убедить.
— Они разрешили вам вернуться к работе?
Инш наклонился, чтобы поднять ручку с пола, колени его при этом издали звук, напоминающий выстрел. Выпрямился он со стоном.
— То, что я займусь другим дерьмом, не снимает тебя с крючка: я хочу знать всё, что касается Вайзмена. Ясно?
— Я передал ему ваши слова.
— Я спрашиваю: ясно?
Логан кивнул.
— Отлично. Теперь марш, иди и найди мне какие-нибудь долбаные улики.
37
— Алло? — Голос в темноте. Слабый и нерешительный.
Хитер повернулась на бок:
— Данкан?
— Что?
Явно не Данкан и не мистер Новичок. Ей снова мерещатся голоса.
Она села и уставилась в темноту, стараясь разглядеть, откуда исходит голос.
— Вы настоящая? — наконец спросила она.
Пауза.
— Я настоящая? Простите, что…
— Вы настоящая или мертвы, как все остальные?
Молчание.
Затем голос произнес:
— Я замерзла.
Хитер поплотнее закуталась в одеяло.
— Хитер, — Мистер Новичок стоял у решетки, — поделитесь, это же будет справедливо.
— Но если она умрет?
— Умрет? — Снова голос. — Если кто умрет?
Тишина.
— У меня есть одеяло. — Хитер встала и подтащила матрас поближе к решетке. Затем просунула половину одеяла сквозь прутья. — Доволен? — Она обращалась к мистеру Новичку, но ответила женщина:
— Спасибо.
Шарканье ног, затем Хитер услышала, как женщина села у решетки. Одеяло натянулось — соседка пыталась укрыться.
Длинная пауза.
— Меня зовут Келли… Келли Сотер. — Между прутьями просунулась тонкая рука и коснулась плеча Хитер.
— Хитер Инглис.
— Я… я читала о вас в газетах.
Молчание.
Новая девушка, Келли, спросила:
— У вас есть маленький сын?
— Джастин. Он… ему было три года… — Хитер закусила губу, чтобы сдержать слезы.
— У меня тоже есть сын. Но… они в роддоме забрали его… сказали, что я слишком молода.
И она рассказала, что ей было всего тринадцать, когда она забеременела, но это не имело значения, потому что бойфренд обещал не бросать ее, что он почти на двадцать лет старше и что однажды он просто исчез и она больше о нем ничего не слышала…
