Мартино потянулся, наслаждаясь общением. Как приятно беседовать с человеческим существом.
— Каким образом мы можем нормально ходить и дышать? — осведомился Пишенетт.
— Подземные установки. Мне не удалось обнаружить вход в подземелье. Но Александрия дремлет. — Он щелкнул пальцами, еще раз потянулся. — Можно сказать, что один поворот ключа разбудит ее!
— Что вы имеете в виду?
Мартино расстегнул рубашку и извлек бронзовый ключ на ремешке, висевший у него на шее. Протянул Пишенетту. Ключ выглядел очень древним. Линия зубцов была хаотичной, как и у зданий, окружавших площадь. Ключ делила пополам красная канавка. Пишенетт вернул ключ владельцу.
— Когда я прибыл сюда, Талос привел меня в это каменное здание. Мне показалось, что оно принадлежало великому архитектору, сотворившему все это.
— Хотите сказать — Александру Великому?
— Я говорю о главном архитекторе. Его звали Герон Александрийский. Я не смыслю в древнегреческом и не в силах прочесть то, что собрано в его библиотеке. Но в этой куче есть книга на нашем родном языке. Жизнь Герона, строительство Александрии Последней, размещение подъемников — там написано обо всем.
— Значит, мы можем вернуться! — воскликнул Пишенетт.
Мартино устало вздохнул.
— Александрия похожа на стоящий автомобиль. Я отыскал ключ зажигания, но не нашел стартера. Можете мне поверить, я отчаянно искал его.
Пишенетт снова оглядел подходы к площади. Одна сторона была словно стерта с лица Луны бомбардировкой.
— Эти попадания…
— Маленькие метеоры, — объяснил молодой человек. — Они уже давно не падали здесь. Это мне сообщил Талос. Одна из его задач — поддерживать купол в нормальном состоянии.
— А если стартер уничтожен?
— Тогда мы попали в безвыходное положение.
Пишенетт понурился. Мартино уже проходил это состояние после первого восхищения по прибытии на Луну. Если не взбодриться, то черные мысли сведут с ума.
— Пошли. Я покажу вам книгу, в которой обнаружил ключ.
Огромный том в черном кожаном переплете был прикован цепью к первому столу в доме Герона. Ни названия, ни имени автора. Но на шмуцтитуле стояла печать Императорской библиотеки.
— Относится ко Второй Империи, — сообщил Пишенетт, разглядев оттиск.
Ни одной иллюстрации. Только текст. Целые страницы таблиц. Похоже на музейный каталог с индексом, инвентарными номерами, состоянием сохранности указанных предметов.
— Эло, — прочел Пишенетт. — Универсальный порошок. Тридцать унций. Фар. Скл. № 15869.
— Перечень по именам собственным. Фар. Скл. Означает Фармацевтический Склад. В десяти минутах отсюда.
Перечень был составлен в алфавитном порядке. Апеллес был указан как автор картин «Афродита Анадиомена» и «Спящая Венера», хранившихся в Эст. Скл. Апиций — как автор «Трактата о кухне Древних». Архимеда занесли в каталог за набор изобретенных им предметов, в том числе винта и трех сфер. Артемидора — за «Трактат о сновидениях»… Пишенетт заглянул в конец каталога. Последним в списке стояло имя Зороастра, чьи «Подлинные Магические Оракулы» хранились в Маг. Скл. «Магический Склад», — решил он.
— Этих произведений на Земле нет.
— Ив этом каталоге указаны лишь творения духа. С монументами то же самое. История считала их утерянными навсегда. На самом деле их перенесли сюда.
Мартино указал на последнюю страницу тома, где было написано: «Если вы найдете эту книгу, просьба обратиться в Клуб лунатиков, пассаж Сен-Гийом, Париж». Пишенетт пожал плечами. Тайна этого клуба, о котором ему рассказал Роберт Луи Стивенсон, только сгустилась.
Он захлопнул труд и подошел к столам, заваленным различными предметами. На ближайшем стояла большая ваза с золотистыми яблоками. Пишенетт взял одно. Оно было очень тяжелым. Эрнст бросил безмолвный взгляд на Мартино.
— Найдено в пятистах метрах отсюда. Секция Миф. Скл.
— Мифологический Склад? — Мартино подсказал журналисту, что лежало в вазе. — Золотистые яблоки… Быть может, золотые яблоки Гесперид?
— Очко в пользу посланца лунатиков.
Рядом лежала лира.
— Лира Орфея, — продолжил Пишенетт. — Колчан Купидона. — Поднял глаза к потолку, чтобы разглядеть странный подвижный предмет. — Крылья Икара.
— Его отца. Сын утонул в Эгейском море.
— Потрясающе, — не удержался от комментария журналист. — Здесь есть все.
Мартино заговорил тоном коммерческого представителя:
— У нас также имеются предметы других цивилизаций, к примеру, легендарной Персии.
Схватил лампу и потер ее рукавом.
— Лампа Аладдина! — воскликнул Пишенетт, которому казалось, что он вернулся в детство. — Но… джинна внутри нет?
— Наверное, спит, как Талос. — Мартино положил лампу и показал на меч, выкованный для гиганта. — Попробуйте его поднять.
Пишенетт не принял вызов, но погладил покрытое паутиной лезвие. Оно было холоднее смерти. На рукоятке переплетались кельтские узоры.
— Только не говорите, что это…
— Экскалибур. А где-то в углу валяется щит с головой Медузы. В большом ящике. Я не решился открыть.
Увидев тонко выделанную шкатулку, усыпанную драгоценными камнями, писатель не устоял от искушения. И протянул руку, чтобы открыть крышку.
— Несчастный! — Мартино схватил его за запястье. — Это — ящик Пандоры.
— Разве его никогда не открывали? — жалобным голосом протянул Пишенетт.
— Как знать.
Они вернулись к входу в мастерскую и уселись перед рабочим столом Мартино. На нем стоял великолепный передатчик с черным рупором — с его помощью молодой человек посылал призывы о помощи на Землю.
— Этот аппарат не равен по возрасту ни книге, ни всему остальному.
— Конечно. До нас здесь побывали и другие визитеры. Которые обожали фасоль. Ею забит целый шкаф. Но Талос не помнит ни кто, ни когда.
Пишенетт вспомнил рассказ Эрментруды об инаугурации Александрии.
— Здесь есть машины?
— Гидравлические. Пневматические. Электрические. Я даже натолкнулся на ангар с автоматами. Целая тысяча, стоят по линеечке. Отдыхают. Ничто не работает.
— Покажите ключ.
Мартино вновь предъявил его Пишенетту.
— Он принадлежал Герону Александрийскому?
— Так утверждает автор книги, — ответил молодой человек.
— А можно влезть на эту колонну на крыше?
Мартино нахмурился.
— По лестнице. Полагаю, речь идет об обсерватории. Во всяком случае, вид на Александрию бесподобный.
— Не будете ли столь любезны отвести меня туда?
Пишенетт последовал за Мартино. Они вышли на бельведер. Там журналист застыл при виде тянущихся до горизонта белых зданий, вырисовывающихся на фоне чернильно-черного неба. Он держал ключ на вытянутой руке на уровне глаз и медленно вращался вокруг своей оси.
