— Пойдемте вместе.
Мы вышли из комнаты. Из того конца коридора, где находился фонд, доносились возгласы. Дымом пахло уже меньше. Мелодично тренькнул звонок лифта, дверь раскрылась, из нее выскочил Людвиг с двумя дрессированными гориллами. Я узнал бы их на судном дне. Это они зажимали меня в тиски своими могучими боками, когда вытащили из квартиры мисс Вольта. Они бросились к помещению фонда. Прежде чем я сообразил, что делаю, я вскочил в лифт.
— Э… подождите… — слабо пискнул футуролог, но я уже нажал кнопку, и лифт со вздохом устремился вниз.
Еще через минуту я уже выходил на улицу. У подъезда стояли пожарные машины, суетились люди, и никто не обратил на меня ни малейшего внимания.
Стараясь не бежать, я быстро пошел по улице. Все произошло так стремительно, что я еще не успел по-настоящему ощутить свободу. Я все еще был в запертой комнате наверху, готовя себя к концу. А может быть, я потому не ощущал свободы и избавления, что слишком хорошо знал планы величайшего филантропа нашего времени, как элегантно говорил Антуан Куни в Ритрите. Ну хорошо, сейчас мне удалось ускользнуть в последнюю минуту. Мне повезло. Я не буду разряжен гробовщиками мистера Людвига, я буду испепелен ядерным взрывом.
Наступили сумерки, но уличный свет еще не включили, и город выглядел призрачным, нереальным, обреченным. Уже несуществующим.
Я подумал о Луизе. Если она на свободе, она должна избегать всех тех мест, где ее могут ждать. А они наверняка хотели бы разделаться и с ней. Им не нужны свидетели.
Скорее всего, они дождались ее возвращения после того, как увезли меня. В таком случае… Лучше было не думать, что значил такой вариант…
А если вдруг она еще на свободе? Где можно искать ее? Я забрел в небольшой скверик. На скамейке сидели двое совсем молодых людей, он и она, и торжественно держались за руки. Им, наверное, казалось, что весь мир смотрит на них, потому что у них были напряженно застывшие лица, но даже жирные взъерошенные голуби, деловито склевывавшие какие-то зернышки, были глубоко равнодушны.
Пройдут какие-то дни, и не будет ни этих домов, ни скверов, ни голубей, ни влюбленных мальчиков и девочек. Ветер будет гнать тонкую пыль от руин, пахнущих горьким дымом. И некому будет ощутить эту горечь. И солнце будет тусклым, как после извержения вулкана. И будет тихо. Первозданная трагическая тишина. И безумный истребитель лесов осмотрится с гордостью и довольством. Истребив и людей, он будет чувствовать себя как творец. Творец наоборот. Может быть, он даже поручит генералу-златоусту написать новую книгу бытия, в которой все будет наоборот. И уничтожил он людей и скотов, и огляделся, и сказал: «Это хорошо».
Я вспомнил сына, и мне вдруг остро захотелось увидеть его. В последний раз. Что я мог сделать? Вскочить сейчас со скамейки и закричать: «Люди, вам угрожает гибель! Безумный старик с искусственным телом готовит вам Армагеддон!»?
Может быть, нужно было попытаться попасть к какому-нибудь сенатору, министру. Может быть. Но кто поверит моим сумасшедшим речам? Да, скажите, пожалуйста, какой интересный заводной человечек! Как, даже и есть вам не нужно? И сколько же стоит такое тело? Миллион, вы говорите? М-да, дороговато.
На этот раз я уже знал дорогу в Драйвэлл и даже подсказывал шоферу такси.
— Вот хорошо, мистер, что показали мне дорогу, — сказал он, когда машина остановилась около знакомого бревенчатого дома.
— Почему? Думаете, пригодится?
— Может, и пригодится. Я, знаете, раньше не мог понять, как это люди во всякие секты сбиваются. Молодой был. А теперь, как посмотрю вокруг, выть хочется: все злые, все дерганные, все друг друга боятся, все чего-то мечутся… Вот и позавидуешь этим, — он кивнул в сторону двух людей в коричневых плащах, которые смотрели на такси. Должно быть, не часто к ним кто-нибудь приезжал. Может, у них поспокойнее…
— Может быть, — сказал я, расплатился и пошел к дому коммуны. — Здравствуйте, — кивнул я, — мне нужен Гуннар Карсон.
— К сожалению, он уехал, — сказал старший из двоих. На вид ему было лет сорок. Он поежился под своим грубым плащом, посмотрел на небо и пробормотал: — Похоже, дождь собирается.
— Как уехал? — спросил я. — Надолго?
— Он не сказал, — пожал пленами мой собеседник. — Сначала приехала эта женщина, переночевала у нас, а утром они вместе уехали. Я еще отвез их в аэропорт.
— Какая женщина? — Мне показалось, что я говорю нормальным голосом, но оба сектанта разом вздрогнули, и я понял, что кричу.
— Высокая такая, — сказал младший, — красивая…
— В красном плаще? — прошептал я.
— Точно, — улыбнулся младший. — Точно, в красном.
Впервые с той минуты, когда в дверях квартиры Софи Вольта я увидел двух горилл с пистолетами в руках, я испытал прилив радости. Я вынырнул на поверхность из мрачного пруда. Значит, Луиза на свободе. Спасибо, Лу, спасибо.
— А куда они собирались?
— В Шервуд.
— А зачем, к кому? Может, они говорили между собой?
— Да нет, — покачал головой старший. — Они все больше молчали.
— Ну что ж, спасибо. Прощайте, — я повернулся и медленно пошел по дороге. Не надо было сразу отпускать такси. Впрочем, куда мне было торопиться?
— Обождите! — крикнул мне младший. — Может, переночуете? Глядите, дождь собирается, а вы так легко одеты…
— Спасибо, — пробормотал я, — мне не холодно.
— Ну, смотрите.
Не успел я сделать несколько шагов, как меня снова окликнули:
— Эй, мистер, не торопитесь. — На этот раз ко мне обратился старший. — Я вдруг вспомнил, что Гунни перед отъездом спрашивал про Уолтера…
— Про Уолтера? Какого Уолтера?
— Уолтера Брюгге. Был у нас, не выдержал, ушел. Тяжело ему было уходить. Но и остаться, говорил, не мог. Так что, может быть, они к нему собирались. Точно, конечно, я вам не скажу, не знаю.
— А кто этот Уолтер Брюгге? Где его найти?
— О, это просто. Его отец — владелец и редактор газеты «Шервуд Икзэминер». Да он теперь и сам, говорят, там работает.
Упали первые крупные капли дождя, но мне было наплевать на дождь, на град, на все осадки.
— Спасибо! — крикнул я и, к изумлению обоих сектантов, бросился бежать к дороге.
Антуан Куни постучал в дверь члена совета директоров, отвечавшего за безопасность.
— Войдите, — послышался голос Барнета Уишема.
— Здравствуйте, дорогой мистер Куни, — улыбнулся Уишем, вставая из-за металлического конторского стола с несколькими телефонами на серой матовой поверхности, — садитесь, пожалуйста.
— Добрый день, мистер Уишем. У вас есть несколько минут для меня?
— О, о чем вы говорите! Столько, сколько вам не жалко для меня. Но позвольте вначале выразить вам свое восхищение. Ваша вчерашняя проповедь была просто потрясающей!
