Своим замечательным именем девушка была обязана отцу-киноману, который пребывал без ума от некоей Барбары Стэнвик — популярной в прошлом веке американской киноактрисы, сыгравшей заглавную роль в какой-то забытой мелодраме[1] тридцатых годов. Ныне только старые киноведы, да энциклопедии и специализированные справочники могли помочь найти источник вдохновения родителя Стеллы. Однако Стелла Олеговна Петрушина к своему неординарному имени привыкла, и менять его не собиралась. Стелла была красива. Но не той правильной голливудско-киношной красотой, что регулярно потчует нас фабрика грез, а своеобразным шармом, имеющим немного аналогов. До двенадцати лет девочка считалась гадким утенком и подвергалась постоянным жестоким нападкам и преследованиям со стороны других детей. В результате жизнь приучила ее нервы к железному терпению, однако иногда она могла и взорваться, за что, чаще всего, сама же потом и страдала. Она не могла долго кому-либо завидовать, однако всегда была язвительна и злопамятна. К своей незаурядной внешности, как и к жизни в целом, относилась с иронией и философским спокойствием, мало чего боялась. Очень любила вкусно поесть, а при случае еще и выпить, за что расплачивалась последующими диетами, фитнесами и циклами упражнений на тренажерах. При этом Стелла всегда говорила себе, что надо сбрасывать вес. И внешне, и внутренне девушка была абсолютно непохожа на свою киношную тезку. Она не считала себя затворницей, всегда была довольно общительна, но близко к телу подпускала далеко не всех. Нейтрально относилась к любым людям, независимо от национальности, цвета кожи, вероисповедания и сексуальной ориентации, соблюдая поистине европейскую политкорректность. Тем не менее, с личной жизнью все складывалось как-то не очень, и Стелла располагала арсеналом из четырех полномасштабных бывших. Она не считала таковыми одноразово-мимолетные, краткосрочные и непродолжительные интим-контакты, но в настоящий момент ничего заслуживающего признания у нее не имелось. Это притом, что в конторе постоянно ходили слухи и сплетни о каких-то многочисленных любовниках Стеллы, коих на самом деле не было.
— Почему плохо? — многозначительно удивился Шеф. — И вообще, зачем такой хамоватый тон?
— Затем, что я хочу, чтобы вы меня уволили, — сосредоточенно сказала Стелла.
В случае увольнения, она, согласно контракту, получила бы от фирмы очень неплохой парашютный бонус. Но сейчас об этом можно было только мечтать.
— Не дождешься! — радостно ответил ей шеф. — А хорошо это потому, что в период кризиса народ стал жаден, прижимист и скуп, экономит на всем, даже на своих собственных проблемах. А если мы это дело осилим, то хорошо можем заработать, значит надо не только тебе, но и всей нашей компании. Так вот, ввязались мы в одну авантюру…
— Не мы, а вы, — невольно ляпнула девушка. Она была в дурном расположении духа, поэтому очень захотелось позлить шефа. К тому же ей чем-то не понравилась его ехидная интонация.
— Нет, на этот раз именно мы! — С довольной рожей сообщил шеф. Он явно рассчитывал на подобный ответ с ее стороны. Эта его способность — частично угадывать мысли Стеллы и ее желания иногда напрягала.
— Не к добру это. Навалили дел на бедную девочку.
Фирма «Эридания», где официально трудилась Стелла, занималась разнообразной деятельностью в сфере разрешения конфликтных и просто сложных ситуаций. Фирма считалась и была зарегистрирована, как частное детективное агентство. Несмотря на солидность и большое число сотрудников «Эридания» несильно кричала о себе. Какой-нибудь случайный гражданин, увидев в газете объявление от частного детектива, не мог и догадываться, что это всего-навсего одно из проявлений крупной корпорации, имевшей свои филиалы и представительства во всех городах-миллионниках и некоторых других населенных пунктах. И в отечестве, и за рубежом. В фирме трудилось много народу. Юристы, детективы, аналитики, команда собственных высококлассных экспертов. Фирма располагала хорошей устоявшейся репутацией, а поскольку платили тут не в пример лучше, нежели в государственных учреждениях, трудности с кадрами возникали редко. Фирма имела договора с несколькими государственными организациями, что снимало еще ряд проблем. Из-за всеобщего падения авторитета правоохранительных структур и практически тотального недоверия к органам власти со стороны населения, фирма пользовалась популярностью и хорошей репутацией. Процент раскрываемости был высок. В случае возникновения криминальной ситуации или при наличии сложных жизненных обстоятельств, люди старались обращаться за помощью именно сюда. Единственное, что затрудняло работу сотрудников «Эридании», это ограниченные законом возможности и в тяжелых случаях обязательная необходимость взаимодействовать с органами власти. Так требовал закон. Нарушение угрожало отзывом лицензии. Но руководство, да и рядовые работники фирмы, научились легко обходить такие неудобные препятствия.
Начальство фирмы всегда и с особым вниманием относилось к проблемам своих сотрудников. И, если это не мешало работе, регулярно шло им навстречу. Однако дисциплина в «Эридании» была жесткой, хоть и своеобразной. Шеф фирмы, а также шефы всех региональных отделений, ранее работали в спецслужбах. И эта едва ощутимая унаследованная аура временами давала о себе знать.
— Ты, «бедная девочка», будешь считаться основным исполнителем, — доходчиво вразумлял Стеллу шеф, — Вернее, ответственной по этому делу. После гибели группы Ивана… царствие им всем небесное, людей стало мало. Их нам теперь явно не хватает… и еще долго не будет хватать, причем всему персоналу фирмы…
«Кто же мы? — тем временем думала Стелла. — Для шефа мы — персонал фирмы, для врача мы — больные, для продавца — покупатели, для гаишника — водители, для следователя всегда подозреваемые, а для нашего сисадмина мы вообще юзеры. Какая гадость! Не хочу быть юзером!»
— Ладно, — продолжал шеф, — хватит эмоций. Так вот. Нужно узнать все про одного мужика.
— Тогда — отчего авантюра? Искать пропавших и выводить на чистую воду подозрительных — обычное наше занятие. Профильное, можно сказать.
— Так-то оно конечно так, но…
Шеф Стеллы — Борис Викторович, — еще не старый, но уже совсем не молодой человек лет сорока пяти, был несколько полноват, но держался пока неплохо. Стелла хорошо понимала настроение шефа. Сегодня он, скорее всего, встал гораздо раньше, чем обычно привык. «Напридумывали тут всяких дел, поспать некогда! — как бы ворчал он под нос, сидя у себя в кабинете и готовясь к очередному разговору. — И ведь веселиться будут только они, а мне что? Сиди вот и расхлебывай потом, что они тут наворочали…» — такое внутреннее ворчание могло продолжаться долго, если бы не заходила какая-нибудь офисная девочка и не отвлекала его от любимого занятия. Обычно эту миссию брала на себя его секретарша Лилька. Или Лиля, как ее все называли. Ладно скроенная баба лет двадцати, смешливого и вздорного нрава, отличительными чертами которой были: крепко сбитая фигурка, крашенная копна пепельного цвета волос, невысокий рост и модные квадратные плечики — в юности Лилька увлекалась каким-то спортом. Она прекрасно знала, чем кончаются такие настроения шефа, и искренне надеялась не только подзаработать, но и поразвлечься. В конце концов, когда жить, если не в двадцать лет? Офисные сплетни говорили про них с шефом всякое разное, но Стелла не удивилась, если б узнала, что там вообще ничего нет кроме чисто деловых отношений. Лилька была хорошо замужем, а Шеф славится своей нравственностью граничащей временами с пуританизмом. А вот сама Лилька была явно не прочь. Согласно статистике, легко доступной в Сети, четверть женщин влюблена в своего шефа или не отказались бы с ним переспать, но только пять процентов мужчин сходят с ума по своей подчиненной. Для женщины с самого начала наличествует разница между потенциальным партнером и другом, причем последнего представительницы прекрасного пола редко когда считают сексуально привлекательным, поэтому до тела обычно не допускают. Это также расходится с тезисом, что мужчины, обычно, не особо притязательно смотрят на продолжение рода, тогда как женщины более целеустремленны и разборчивы в решении подобных задач. Как правило, каждая вторая одинокая женщина влюбляется в мужчину, уже состоявшего в браке или просто имевшего много баб. Стелла считала себя не такой, и полагала, что подобные заморочки ей по барабану.
