Но сейчас он встал и его глаза испуганно загрелись красным светом.
— Ты кто такой? — спросил он. — И что с моей рукой?
— Пройдёт, — сказал Юлиан, максимально старательно пытаясь изобразить серьезный, суровый, и даже немного зловещий голос. — Требовалась небольшая проверка. Так ты Теодор?
— Да, я Теодор. А ты кто такой?
— Неважно. Но я думаю, что мы с тобой уже встречались. Ты однажды ранил моего друга.
Юлиан подобрался поближе к окну, чтобы при свете луны вервольф разглялел очертания его лица.
— Я? — удивился Теодор. — Я точно никого не ранил. Это меня ранили и чуть не убили!
Голос был едва ли не жалостным, просящим в очередной раз пощады. Да и вообще Теодор выглядел совсем ещё мальчишкой, разве что на год-два он выглядел старше самого Юлиана. И то, во многом благодаря своей развитой мускулатуре. Что само по себе свойственно вервольфам в человеческой форме и не выходило за пределы обыденности.
— Напротив, Теодор, — сказал Юлиан. — Это мы с трудом вырвали нашего друга из твоих лап прежде, чем ты его раздавал. И немного ранили.
Пока что Юлиану казалось, что он отлично играет свою роль. Уверенности ему придавало наличия револьвера с серебряными пулями в кармане.
— Нет, — уверенно сказал вервольф. — Это ложь. Вы же… Постой. Я помню!
— Помнишь, как напал на нас? Со своими друзьями?
Теодор сделал не по годам глупое лицо.
— Что ты здесь делаешь вообще? — недовольно спросил он. — Почему ты в моей палате в такое время?
— Есть важный разговор, — сказал Юлиан.
— Я не хочу с тобой разговаривать. Ты врёшь мне, я не хочу так. Уходи.
Юлиан приблизился к Теодору. Не сказать бы, что он не боялся накаченного красавца-вервольфа. Скорее наоборот, мандраж в его голову немного ворвался. Но стоило держаться и не показывать слабину.
— Я сейчас отключу этот аппарат, — он указал на штуку, из которой в Теодора что-то вливалось через шприц.
— Пожалуйста, — сказал Теодор. — Это морфий. Они думают, что мне больно. А мне на самом деле не больно. Я буду рад избавиться от этой штуки, только утром меня будут ругать.
— Ты же не хочешь, чтобы тебя ругали? — осторожно спросил Юлиан.
— Ты разговариваешь со мной, как с маленьким. Не делай этого.
Теодор привстал с койки и его глаза налились красным цветом. Это означало, что вервольф готов к атаке и может обратиться в гигантского волка, если вдруг понадобится.
— Если взрослый, то хочу серьёзно поговорить с тобой, — сказал Юлиан.
Похоже, что хватку он начал немного терять.
— У нас не принято с людьми разговаривать.
— Но эти люди тебя лечат и заботятся о тебе. Так что послушай. Правда, что ваша стая укрывает Агнуса Иллиция где-то в лесу?
Взгляд Теодора притупился, а глаза сменили цвет на светло-голубой. И едва заметный, яркости поубавилось.
— Нет. Вернее, мне запрещено об этом говорить.
Юлиан немного опустил брови.
— Так «нет» или «нельзя говорить»? — спросил он.
— Нет у нас никакого Иллиция. Не понимаю, о чём ты.
Похоже, что Теодор уже допустил ошибку. Оставалось лишь довершить начатое и вывести молодого вервольфа на чистую воду.
— Ты не должен лгать. Теодор, ты не должен лгать. Особенно сотруднику полиции.
Юлиан потянулся в карман, не будучи уверенным, что ему вытащить — револьвер или значок. Остановился всё же на первом.
— Видел такой? Это полиция, — сказал Юлиан.
— Так ты из полиции? — удивился Теодор. — Почему же ты сразу не сказал?
— Не подумал, что будет необходимость. Знаешь ли, люблю решать дела, не прибегая к своим полномочиям. Знаешь ли, это называется «злоупотреблять служебным положением».
— Что? — спросил Теодор, состроив недовольно-идиотскую мину.
Жизнь в лесу, похоже, ничему Теодора не научила. Кроме как угрожающе сверкать глазами и обращаться в волка. Вернее, обращаться человеком, будучи в первую очередь волком.
— Забудь. Я ставлю тебе условие. Я знаю, что Агнус Иллиций находится среди вашей стаи и знаю, что ты знаешь, где именно. А взамен я не арестую тебя за нападение на меня и моих друзей. Идёт?
Юлиан ещё раз сверкнул значком, чтобы Теодор не забывал, кто тут контролирует ситауцию. Сам вервольф задумался, понуро опустив голову и постоянно взлохмачивая руками волосы. Юлиан понимал его сомнения. Это и впрямь нелегко — выбирать.
— Я не знаю, — в итоге ответил он.
— Не будь глупцом, Теодор. Тебя нескоро из этой больницы выпустят. Тем более другие могут указать на тебя полиции. Я же решу все твои проблемы, Теодор. Только проводи нас в лес к своей стае и ты вернёшься к своим друзьям и будешь жить так, как раньше.
Теодор поднял на него свою голову. Глаза снова налились красным цветом, и Юлиану стало немного боязно.
— А с чего ты взял, что я хочу возвращаться туда? — неожиданно спросил Теодор.
— Как? Ты не хочешь в стаю?
— Я в стае самый младший и самый слабый. Я… Я для них что-то вроде мальчика для битья. Итак ещё долго будет продолжаться. Понимаешь — не хочу. Я человеком хочу быть.
Эти слова немного изменили нынешнюю позицию Юлиана.
— А что, если я тебе и в этом помогу? Я сделаю так, что полиция не будет трогать тебя. Ты сможешь спокойно здесь жить и делать всё, что угодно.
— Но у меня нет дома! — пожаловался Теодор. — Мой единственный дом, который я знал — это моя стая в лесу. И я не хочу туда возвращаться, поэтому делаю вид, что мне больно, чтобы как можно дольше пробыть здесь. Даже здесь лучше.
— Я не могу предоставить тебе дом, Теодор, — сказал Юлиан. — Но я обязательно что-нибудь придумаю. Потом. По крайней мере, я знаю, как защитить тебя от твоих соплеменников.
— Защитить? Ты хотя бы примерно знаешь, сколько их? Если они захотят, то уничтожат весь ваш город! Вот сколько их много.
Юлиану стало не по себе. Эти слова Теодора совсем не радовали Юлиана.
— Понимаешь, у меня в кармане револьвер с серебряными пулями, — скрепя сердце, сказал Юлиан. — И я очень не хотел его доставать. Поэтому не заставляй меня использовать его. Прости, но так надо. Ты должен помочь мне.
— А тем, кто меня обижал, станет плохо? — в надежде спросил Юлиан.
— Можешь не сомневаться.
— Но вы их не убьёте?
— Думаю, что нет. Собирайся, Теодор. Мы бежим.
Сомнения в душе Теодора были очень велики. В нём и вовсе разгорелась настоящая ожесточённая война, и он не мог победить сам себя. И Юлиан очень хорошо понимал его. Вервольф по своей природе более зависим от инстинктов, нежели человек, поэтому ему порой труднее с ними совладать. В природе любого вервольфа — забота о своей стае, защита любого из них и всё такое прочее. Но вервольф, который в своей стае изгой… Сердцем он ненавидит их, но инстинкт раз за разом настаивает на том, что нужно держаться их и защищать любым способом.
