— А когда начинаем? — угрюмо спросил Саша из своего угла.
— Скоро, когда все соберутся, — ответил Кобласкин, придирчиво оглядывая гостиную и соображая, все ли на месте.
— А «все» — это кто? — но Сашин вопрос остался без ответа. Маша бродила, разглядывая постеры, Настя восстанавливала порядок на столе, а Даша и Наташа возмущались тем что: «Эта Настя наглая такая! Нет, ты только посмотри!… Можно подумать, она умеет на стол накрывать!»
***
— …Ну и где этот твой Колбасный живет? — Володя начинал нервничать и был готов сорвать свое волнение на ком угодно, включая собственную дочь. Но Ириша держалась на удивление спокойно. Она неторопливо достала из рюкзачка записную книжку и сверила номер дома с тем, который был записан у нее. Потом, близоруко сощурившись, поглядела на ту сторону Кутузовского проспекта. — Где-то здесь должна быть арка. Напротив театра Куклачева.
— Так это дальше, — раздраженно махнул рукой Володя.
Я тоже переживала. И как всегда, чувствовала себя виноватой. Как будто из-за меня вся наша странная процессия движется мимо помпезного сталинского здания навстречу загадочной и очевидно зловещей неизвестности. Больше всего меня огорчало то, что Володя ни слова не сказал жене о том, куда это мы все дружно отправились.
— Ну вот она, эта арка… — Ириша указала на нее своей яркой вязаной перчаткой.
Было уже темно и очень неуютно, особенно по ту сторону арки, в большом дворе, где невозможно было пройти по тротуару из-за припаркованных на нем машин.
Подъезд мы искали долго, кружили по двору, пытались найти кого-то у кого можно было бы спросить. Фонари над подъездами горели далеко не везде, так что если бы не разговорчивая пожилая дама с черным пуделем, мы бы еще долго бродили в поисках.
Ириша набрала код домофона.
— Але, — ответил грустный женский голос.
— Настен, это Ира Черемис. Я тут с друзьями к Мише…
Судя по верещанию кодового замка, Сезам открылся и нас впустили. Просторный вестибюль подъезда был в точности таким же, как внутренности высотки на Красных Воротах. Совпадение было настолько разительным, что у меня закружилась, голова. А мне-то казалось, что я совсем не волнуюсь…
— Нам на четвертый… Пешком пойдем? — Иришка вопросительно посмотрела на нас. Мы как по команде молча кивнули и зашагали вверх по лестнице, высокими пролетами поднимавшейся куда-то, куда и подумать страшно. Пахло кошками, обычной подъездной грязью и полным запустением, как это обычно бывает там, где кончилась эпоха былой роскоши.
Ириша уверено прошагала лак двери, на которой не было номера, и нажала на кнопку звонка. Прежде чем дверь открылась, ЧОПорные ребята оказались впереди нее, и когда за открытой дверью показалась испуганная девичья физиономия, Ирише пришлось из-за широких спин кричать:
— Насть, я это… с приятелями тут пришла…
Далее «приятели» повели себя и вовсе бесцеремонно: едва войдя в квартиру, двое из них бесшумно разбежались по всем комнатам и, видимо, убедившись в отсутствии опасности, через какое-то время снова оказались с прихожей.
— Вообще-то у нас принято снимать обувь и верхнюю одежду, — проговорил маленький смешной человечек, вышедший нам навстречу.
— Ой, Миш, ты уж извини, они больше не будут. Знакомься: Это мой папа. Пап, это Миша Колбаскин. Миш, а это Маргарит-Сергеевна, она очень Бретанью интересуется…
— Очень приятно, — бормотал милый смешной человечек (видимо, это и был хозяин квартиры). Странно, что по телефону он казался таким сердитым и резким.
— А это… — Иришка в панике оглянулась на «приятелей», с ужасом понимая, что забыла спросить, как их зовут. Но те не дали ей растеряться и по-военному четко представились…
— Алексей!
— Петр!
— Николай!
Колбаскин, слегка ошалев от такого приветствия, машинально протянул им руку:
— Приятно… Очень… Михаил…
За нашей спиной снова раздался звонок.
— Да вы проходите в гостиную. Обувь только не забудьте…
Алексей-Петр-Николай не вняли его мольбе и прошли в гостиную так. Я все же разулась, Ириша и Володя последовали моему примеру.
Пока я оглядывала комнату, сплошь оклеенную бретонскими видами — от Карнака до Изумрудного Берега, Ириша здоровалась с молодежью, которая лениво посиживала на креслах, поигрывала на гитарах и каких-то дудочках и болтала о том, да о сем. В комнате собралось уже человек семь-восемь, не считая нас, ждали еще кого-то. Дверь, видимо, уже не закрывали, потому что люди приходили без звонков. Приветствовали друг друга молча, молодые люди пожимали друг другу руки, девушки целовали друг друга и подставляли щеки молодым людям.
Когда нас набралось человек пятнадцать, Колбаскин неожиданно очутился во главе стола. Он постучал ножом по бокалу и неожиданно серьезно изрек:
— Господа!
Тишина, которой он ждал, так и не воцарилась. Он снова заколотил ножом по бокалу, за судьбу которого я начал опасаться.
— Дамы и господа! Вас так много собралось и это радует…
Гул голосов не стихал.
— …но именно потому, что нас много я прошу соблюдать тишину, иначе мы никогда не начнем наш музыкально-литературный вечер
— О, куда нас занесло! — нервно усмехнулся Володя.
После еще нескольких призывов к тишине гул голосов наконец-то смолк.
— Итак, — церемонно объявил Колбаскин, — прошу поднять флаг, соответствующий теме нашего вечера…
Двое юношей развернули какую-то тряпицу, которая действительно оказалась бретонским флагом, и кнопками прикрепили его к старому шкафу, очевидно символизировавшему флагшток.
— Сегодня, — продолжал Колбаскин, — не самый обычный вечер. Все вы знаете… — он многозначительно обвел взглядом внимавшую ему толпу, — что в эту ночь мы празднуем Самайн, который символизирует начало нового года, а также темной части года…
Я вздохнула. При чем тут Самайн? В Бретани эта ночь зовется ночью всех святых, а отголоски языческих представлений о том, что в эту самую ночь начиналась темная часть года, моими возлюбленными бретонцами утрачена почти что насовсем. Ну и каша в голове у этой молодежи!
— К тому же, — так же торжественно вещал Колбаскин, не обращая внимания на тех, кто торопливо входил в гостиную и устраивался на задворках, — сегодня я объявляю о том, что наши встречи более не будут иметь место…
— Какое место они не будут иметь? — ехидно переспросил какой-то парень с гитарой, но оратор не обратил на него ровно никакого внимания.
— В эту таинственную ночь я решил уйти из этого мира
— Это что, клуб самоубийц? — удивился Володя. — Кажется, нам везет на криминальные истории.
