до этой книги?.. Не считая самого Флюида, что так или иначе просит делать всё новую и новую копию.
Старик с улыбкой закрывает дверь перед лицом учёного, оставляя того на ещё пустой, но уже достаточно ярко освещённой улице. И он стоит, переводит взгляд с двери на вывеску и обратно, перебирая вопросы в голове, а потом разворачивается и идёт домой.
— А, впрочем, есть ли какая-нибудь разница между тем, что я знаю или не знаю? Задал ли я свои вопросы или нет?.. Ведь скоро, совсем скоро меня ждёт совсем другое существование, которое никак не зависит от полученных мной знаний. Даже факт, что я узнал подробности о книге, прочёл смутившие меня слова… что нашёл издательство, где она печатается, не отменяет скорого… перераспределения.
Он тяжело вздыхает и уже бегом направляется домой, чтобы умыться и переодеться в парадное одеяние.
Семь часов после полуночи. Улица благоденствия. До перераспределения остался час.
Вернувшись домой, учёный быстро приводит себя в надлежащий вид. Готовит напиток, способный прогнать сонливость, но не выпивает его, оставляя колбу на столе. Мужчина внимательно смотрит на содержимое, после чего понимает, что ему нет никакой надобности бодриться. Он разворачивается и уходит в комнату, пригодную для сна, потому что там стоит шкаф с мантиями, в том числе парадной, предназначенной для особых, как этот, случаев. Достаёт. Бросает на ложе. Расправляет и долго смотрит на выглаженную, невероятно красивую ткань, потерявшую для него всякий смысл.
— Для чего все это? Что будет дальше? А стоит ли вообще идти? А что будет, если я не пойду? Я не помню, чтобы кто-то просто не приходил на перераспределение… а были ли вообще такие, кто просто не приходил на площадь, чтобы предстать в день назначения перед Флюидом и что с такими происходило? Почему такие вопросы и в таком количестве посетили меня только сейчас? Только сегодня? Когда уже стало поздно думать… искать… пытаться понять и постигнуть? Когда весь мир, по сути, сжался в несколько часов, и в эти несколько часов надо определиться! Почему всегда любое событие сводится к простой спешке, в ходе которой хочется успеть как можно больше и в ходе которой волей-неволей начинаешь предаваться унынию за несбывшееся, несделанное, упущенное? Почему всё всегда так, а не как-то иначе?!
Учёный смотрит на чистую парадную форму, после чего разворачивается на сто восемьдесят и отправляется на кухню своего небольшого жилища. Там он ещё раз смотрит на пробирку приготовленного снадобья, что уже остыло и приняло не самый приятный цвет, совершенно отличный от того, наполненного изначальной жизнью.
Учёный берет колбу и отправляется в комнату, где на том, что принято называть «кроватью», лежит расправленная форма белоснежного до рези в глазах цвета. Он подходит и выливает содержимое колбы — тот самый напиток — на прекраснейшую ткань, и рисунок, который получается, больше походит на самую простую кляксу, нежели на что-нибудь возвышенное, красивое…
— Даже этот жест не подарил мне никакого направления или намека… жаль. Очень жаль… но я не жалею о том, что сделал это, просто потому, что в моих мыслях и вопросах теперь нет никакого смысла и надо просто делать… в смысле, заканчивать начатое так же, как этим занимается тот старик в издательском доме всевеликого Флюида и который вручную отпечатывает самый первый том каждый раз новейшей истории, которая просто продолжается и не является «новейшей», а продолжает быть просто «историей» с некоторым количеством правок.
Эта мысль настолько нравится учёному, что он начинает хихикать, после чего берет в руки даже не испачканный, а испорченный наряд. Внимательно рассматривает каждый сантиметр пятна, а потом облачается в эту самую мантию. В таком виде он покидает свой дом, куда время от времени приходил, чтобы заняться самыми простыми, бытовыми, делами. Чтобы попробовать немного отдохнуть, чтобы почитать какие-то книжки, которые были давно приобретены и так и стоят на полках, лишь изредка покидая свои места… чтобы поспать.
Учёный идет по улице, которая заполняется людьми, и все и каждый направляются на главную площадь, откуда всевеликий Флюид обратится к очередным готовым к перераспределению с вопросом: «Слово?».
Мужчина в испорченном парадном облачении идёт по улице, и ему совершенно наплевать на голоса, на взгляды и на то, как в его сторону устремляются указательные пальцы. Учёному больше ничего не нужно. Даже ответов на вопросы, а всё потому, что в тот момент, когда он принял решение вылить содержимое колбы на облачение, в его голове возникла куда более интересная загадка, нежели выбор слова, которое будет обозначать перераспределение и дальнейшее существование.
— Можно ли стать бессмертным, не придя на перераспределение? Что со мной станет в том случае, если я остановлюсь, развернусь и пойду, к примеру, в университет, в свой кабинет, или что может со мной статься, если я отправлюсь к башне звездочёта, чтобы оттуда в удивительное изобретение под названием "телескоп" наблюдать весь процесс перераспределения? Вызовет ли меня к себе Флюид? Обратит ли он внимание, что меня нет? Существует ли для него хоть какая-нибудь разница в том, сколько нас, верных служителей, отправить на другие рабочие места, возможно, в совершенно других плоскостях?
Какой-то не в меру быстрый парень пробегает мимо, сильно задев учёного плечом. Не молодой, но еще и не старый мужчина делает несколько размашистых шагов и в итоге не удерживает своего тела над землей. Спустя несколько минут та одежда, которая четвертью часа ранее была олицетворением чистоты и красоты, превращается в измазанную пылью, кровью и грязью тряпку, которая не способна рассказать окружающим о значимости не только этого дня, но и того, насколько именно этот день важен для надевшего эту одежду.
— Забавно, но так мне даже больше нравится. Забавно, но во всех этих одеждах на перераспределении нет никакого смысла. То есть мы сами сделали из этого какой-то смысл. Мы сами обставили всё таким торжественным образом, а всё потому, что кто-то захотел начать продавать парадные формы исключительно для перераспределения. И ведь каждый год все те, кто оказывается избранным, идут в лавки и выкладывают свои кровные, чтобы купить набор тряпок на один раз. А торговцы и портные настолько честные, что гребут втридорога за посредственные, пускай и красивые, ткани. А ведь всё это требуется всего на несколько часов… даже меньше.
Учёный начинает смеяться и понимает, что всё, что происходит во время перераспределения, не имеет никакого смысла! Что романтизированное действо сродни смерти, только даже смерть честнее, чем перераспределение, потому что смерть заканчивает твое путешествие,
