— Ну, если так, пойдем вместе с товарищем Камзоловым к тому странному месту, раз оно здесь недалеко.
— Правильно, — согласился заметно оживившийся Лучинин.
Экспедиция меняла маршрут. Палатки были сняты, и вскоре все двинулись на юго-восток, к неисследованным отрогам восточной части хребта Кок-шаал-тау. Ясный торопил спутников, чтобы до полудня, пока солнце не поднялось к зениту и не наступило время падения лавин, выбраться из теснин на широкое плато первых сыртов с их пронзительными ветрами и высокими, по-степному привольными травами.
Русаков ехал рядом с Лучининым, Ясным и Камзоловым, ехал навстречу опасности, которой он не мог ни предотвратить, ни избежать.
«Блэк эрроу» — «Черная стрела», как называлась яхта Прайса, покинула Сан-Франциско немедленно после того, как Бэтси и ставший чем-то средним между ее личным секретарем и телохранителем-детективом капитан Дуглас Нортон вступили на борт судна. Длинная, с узким бронированным корпусом и вооруженная пушками и зенитными пулеметами, оснащенная радиорубкой и радарной установкой, «Черная стрела» производила впечатление не прогулочной яхты, а скорее военного корабля.
Пройдя около двух тысяч миль, яхта бросила якорь на внешнем рейде Гонолулу. Пока капитан занимался выполнением каких-то формальностей, Нортон совершил прогулку по городу. Дочь Прайса не захотела принять в ней участие, ей всюду мерещились люди Крауса, подосланные для того, чтобы похитить ее. Она тосковала, но Нортон мог бы поклясться, что причина тому — не долгая разлука с Артуром Шиплем. Нортону она говорила о Шипле неохотно и без того трепетного чувства, которое обычно свойственно тем, кто любит. Девушка чаще вспоминала Стивена Гейма, и тогда она действительно преображалась. К Нортону она относилась с полным доверием, как к другу Гейма.
На рассвете «Блэк эрроу» покинула Гаваи. Некоторое время яхта шла курсом на остров Гуам, известный как крупная база американской авиации и армии, с которой проводились военные действия против Японии во время второй мировой войны, но затем, когда «Черная стрела» вышла на траверз рифов Схьетмэн, она резко повернула на юг, к экватору.
Стояла изнуряющая жара. Опаленное неистовым солнцем небо бессильно распростерлось над тихими водами Великого океана. Нигде не было видно ни клочка суши, перестали встречаться корабли — яхта шла пустынным районом, стороной от большой морской дороги.
Как-то под вечер вооруженные матросы вывели на палубу высокого мужчину, на широких плечах которого болтался мятый пиджак. Мужчина остановился у борта и стал смотреть на бьющие о корпус яхты мелкие волны. Конвоировавшие его матросы расположились с обеих сторон.
Летчик подумал: «Что бы это могло значить?» Заложив руки за спину, он пошел по палубе. Когда он поравнялся с матросами, охраняемый ими человек обернулся — это был Старк, предельно измученный, похудевший и, по-видимому, основательно избитый. Старк с изумлением бросил на Нортона быстрый взгляд и тотчас отвернулся.
Нортон растерялся: нетрудно было догадаться, что ученого по приказанию Уильяма Прайса везут на «Остров возмездия». Если его не убили в Прайсхилле, вряд ли, по крайней мере, в ближайшее время его уничтожат и в Тихом океане. По-видимому, Прайс не отказался от своей мысли любыми средствами заставить знаменитого ученого работать на себя. Как бы то ни было, следовало немедленно установить с ним контакт, и именно теперь, до прибытия на остров. Но каким образом? Не возбудит ли это подозрений у капитана судна, получившего, вероятно, строгие и точные инструкции относительно пленника? «Однако, — размышлял летчик, — кто хочет съесть плод, должен влезть на дерево, и, в конце концов, все равно, за что быть повешенным — за овцу или ягненка!» Нортон поднялся на мостик.
— Послушайте, — обратился он к капитану, — что это за бродяга у нас на борту? Я не знал, что на «Блэк эрроу» перевозят преступников.
Капитан, заискивавший перед секретарем Бэтси Прайс, понял вопрос по-своему: вот сейчас этот молодчик пойдет к своему патрону в юбке и, чего доброго, напугает ее басней о преступнике, которого капитан зачем-то держит на борту яхты. Начнутся неуместные вопросы, отвечать на которые он, капитан, не имеет права. Он уже выругал себя за то, что удовлетворил просьбу задыхающегося в душном трюме заключенного и разрешил вывести его погулять.
— Не беспокойтесь. Наш пассажир, — сказал капитан, — не бандит. Я сдам его на «Острове возмездия». Он, кажется, ученый.
— Ученый… — как бы размышлял вслух Нортон. — Мне бы тогда хотелось побеседовать с этим человеком. Сбежать ему от меня не удастся, да и куда тут бежать? Разве акуле в брюхо!… А конвойных отошлите, они своим видом могут напугать мисс Бэтси. Возможно, ученый позабавит нас чем-нибудь интересным…
— Вряд ли позабавит… — но капитан все же приказал матросам уйти.
Первая беседа была непродолжительной. Нортон убедился в том, что пытки не сломили Старка, а лишь ожесточили и закалили его.
— Я фермер, — сказал он Нортону. — Понимаете, фермер… Ученым я сделался потом… Да, да… И я привык своими, вот этими руками драться за жизнь, за справедливость, за мир. Мои последние иллюзии оказались разбитыми в тот день, когда я, помните, приехал в Прайсхилл… Я был наивен, и вот… Но, как говорится, кто никогда не карабкался, тот никогда и не падал. Я упал, однако я уже встаю. — Старк сжал кулаки. — Спасибо вам за весточку о Чармиан… Теперь — борьба! И я рад, что буду там, на «Острове возмездия», не один… Вы мужественный человек, капитан Дуглас Нортон.
— Вы будете работать на Прайса? — спросил летчик.
Старк гордо поднял голову.
— На Прайса? Нет! — с достоинством ответил он. — Я постараюсь лишь узнать все, что можно, о том, что делается здесь, чтобы затем любой ценой сорвать планы этого людоеда…
— Я поздно понял, что за человек Уильям Прайс, — глухо продолжал Старк. — Многому в нем я, по наивности моей, не придавал значения, некоторые его мысли принимал за нелепые шутки. То, что я воспринимал как стоящее вне понятия о человеческой чести и несовместимое с разумом (настолько это было чудовищно), оказалось свойственным Прайсу, и именно оно-то и составляет сейчас содержание его жизни. Капитан, я не хочу, чтобы вы подумали, что я что-то преувеличиваю или во мне говорит оскорбленное достоинство гражданина Соединенных Штатов, над которым совершено насилие… Нет, я совершенно трезво и здраво смотрю на вещи, когда заявляю вам: самый кровожадный зверь или самый чудовищный преступник невинен и чист по сравнению с Прайсом… Я знаю, что Прайс постарается убить меня, как только убедится, что работать на него я не буду, — и Старк сжал кулаки. — Уверен, что на сей счет Шиплю уже даны определенные инструкции. Я обречен на уничтожение. Но я буду бороться!
