изменилось: удивление сменилось яростью и ненавистью. В руках моего противника появились трепещущие зелёным пламенем кривые клинки.
— Как здорово, что ты вернулся! — проговорил человек, направляясь мне навстречу. — Здесь и закончим наш поединок!
— Согласен, — кивнул я, хлопнув в ладоши.
В моей руке появился сияющий красным длинный меч с двумя гибкими лезвиями.
Ощерившись, душа бросилась на меня, нанося стремительный удары. Огонь, пылавший на них, не ослеплял, но оставлял в прозрачном воздухе светящиеся росчерки.
Я легко отразил первую атаку, даже не попятившись, несмотря на яростный напор своего противника. Длинные клинки позволяли держать душу на расстоянии, не подпуская её ближе, чем на два метра. Как бы мой враг ни старался сократить дистанцию между нами, ему это не удавалось. Я видел, как душу злит, что она не может убить меня или хотя бы ранить. Наконец, человек остановился и отступил, опустив клинки. Они исчезли, растворившись в воздухе.
— Думаешь, меня это остановит?! — выкрикнула душа. — Ты в моём мире! Здесь я — бог!
Человек начал меняться, увеличиваясь в размерах. У него выросли ещё две пары рук, лицо превратилось в морду крокодила, а кожа превратилась в железную броню, состоящую из множества квадратных чешуек, на каждой из которой имелся острый шип.
Чудовище бросилось на меня, игнорируя удары меча, которыми я его встретил. Мой клинок лишь отскакивал от него. Меня схватили мощные руки и подняли в воздух. Раскрылась крокодилья пасть, утыканная острыми железными зубами. Душа попыталась схватить меня за туловище, но я успел впихнуть между жуткими челюстями меч, использовав его в качестве распорки. Гибкие клинки сработали в качестве пружины. В моей руке возник револьвер. Я сунул ствол твари в глотку и нажал на спусковой крючок! Грохнул выстрел, и чудовище отбросило назад. Оно рухнуло, зарывшись в белый песок. Я кубарем полетел рядом, но успел сгруппироваться и приземлиться на ноги.
Монстр повернулся ко мне, поднял одну из рук и, вытащив из пасти меч, отшвырнул его в сторону. Оружие исчезло, не коснувшись песка. Чудовище попыталось подняться, но из его горла хлынула чёрная кровь. Я направился к душе и выстрелил ещё раз. Пуля вошла в выпученный белый глаз с крошечным зрачком посередине. Тварь упала на спину, раскинув все свои руки. По могучему телу прошла сильная судорога, а затем чудовище начало быстро меняться, превращаясь в голого человека. Но трансформация на этом не закончилась. Я стоял, наблюдая за тем, как моя жертва уменьшалась, пока на песке не остался лежать ребёнок! Он засветился белым, вокруг него заплясали искры. Тогда я наклонился и поднял его за ногу. Никогда прежде я этого не делал, но знал, что цепочка реинкарнаций может быть восстановлена лишь одним способом. Моя голова запрокинулась, рот раскрылся, и из него вырвалось красное сияние, словно в моей глотке включился мощный фонарь!
Младенец затрепетал, забился подобно вытащенной из воды форели. Воздух разорвал пронзительный вопль, полный ужаса и протеста. Красный свет захватил душу и начал затягивать её внутрь меня. Я был охвачен не меньшим страхом, чем мой враг. Но дело требовалось закончить! Пути назад не было.
Маленькое тельце вытянулось, стало прозрачным, а затем разом исчезло, войдя в меня!
Я испытал резкую острую боль, пронзившую сверху донизу, а затем разлившуюся подобно пламени. Меня согнуло пополам, свело судорогой, ломающей кости. Череп взорвался, в глазах заплясали разноцветные огни. Я упал на песок. Тело не слушалось меня. Оно жило своей жизнью. А вернее, превратилось в сосуд боли, чистой, рафинированной и всепоглощающей. Хаос боролся с космосом во мне! Я стал средоточием коллапса, который исправлялся за счёт слияния двух душ. И мне нужно было одержать победу над своим врагом в последний раз!
Я ждал, чтобы боль прошла, и мы могли сразиться в моём сознании. Наконец, меня отпустило. Едва дыша, я распростёрся на берегу, глядя в лазоревое небо, покрывшееся чёрными змеящимися трещинами. А ведь здесь не требовался кислород. И всё же мои инстинкты заставляли грудную клетку вздыматься и опадать.
Взяв себя в руки, я замер. Понадобилось некоторое время, прежде чем внутри меня дёрнулась поглощённая душа. Она закричала и принялась биться, как птица, впервые посаженная в клетку.
Закрыв глаза, я сосредоточился на том, чтобы нырнуть внутрь себя. Это было нетрудно, если ты занимался подобной практикой, но сейчас мне предстояло встретиться не со своими воспоминаниями, а с чужой душой, полной ненависти и враждебности! Так что процесс слегка затруднился. Но в конце концов, мне удалось собраться, я оказался во дворце, который выстраивал с шестнадцати лет — с тех пор, как узнал об этой технике из одного древнего восточного трактата.
Большой зал с мраморным полом, выложенным белыми и красными плитами, колонны, заканчивавшиеся фигурами горгулий, держащих потолочный свод, и стрельчатые окна, забранные ажурными решётками — таков был интерьер, который я создал в своём воображении.
Душа стояла в пяти метрах от меня, дрожа от ярости. Теперь она снова выглядела, как взрослый человек, напавший на меня в саду дома полковника Болейна. Её освещали разноцветные лучи, проходившие сквозь витражные стёкла окон.
— Где мы?! — прошипел мой поглощённый, но ещё не побеждённый враг. — Что ты сделал со мной, ублюдок?!
— Какой же я ублюдок?! — усмехнулся я. — Законнорожденный младший сын лорда Блаунта, к твоим услугам!
Душа зашипела, нагнув голову и сверкая глазами.
— Это не твоя судьба!
— У каждого судьба своя, — отозвался я, на этот раз серьёзно. — И твоя заключается в том, чтобы исчезнуть, став частью меня. Сейчас мы находимся во дворце моей памяти. Это вымышленное место. Я выбрал первый зал для нашей последней схватки, потому что он служит холлом, и в нём нет моих воспоминаний. Ничто и никто не помешает нам. Ты готов?
— Значит, ты сам поместил меня в тело, которое я стремлюсь занять?! — удивился мой противник. — Что ж… Выходит, ты сам облегчил мне задачу! Когда я уничтожу тебя, то достигну своей цели!
Он был прав, но лишь отчасти. Шансы одолеть меня имелись, но лишь теоретически. На своей территории я был куда сильнее. Если б не это, я не рискнул бы поглотить чужую душу.
Мой враг развёл руки и замер в ожидании. Его кривая ухмылка застыла, превратив бледное лицо в
