Петер приблизился вплотную, поднял ладони, хотел положить Моне на плечи, обнять, прижать к себе… Девушка исподлобья посмотрела на колдуна. Он опустил руки.
Мона повернулась и ушла в кусты, за которыми тихо журчала вода, спустя минуту возвратилась с платком, смоченным в ручье.
— Вот и все, — непонятно к кому обращаясь, тихо сказала она. — Мне удалось победить саму себя. О Гилфинг, как же это тяжело…
— Мона, что ты говоришь? Пойдем скорей отсюда, — воскликнул не на шутку перепуганный колдун.
Но девушка будто не слышала, она глядела в сторону, теребя выпачканную мокрую ткань…
Мона осторожно провела рукой по черным как смоль волосам разбойника.
— Теперь я знаю, зачем тебе понадобилась Слеза Гунгиллы, Марольд. Чтобы найти Свирель Гангмара и стать любимцем многих женщин… — с упреком проговорила она. — А ведь меня уверял, что реликвия сохранит нашу любовь. И я поверила, пошла ради тебя на все. Мазалась белилами, изображая злую Марну, прятала тело старухи Ганы, обокрала монастырь… Зачем же, глупый, Свирель Гангмара, когда я так тебя любила?
Мона заплакала, закрыв ладонями лицо. Петер увидел, что ее руки, непривычные к тяжелому труду, покрылись кровавыми мозолями. Тогда маг пошел на поляну, к разрытой яме, подобрал лежащую на траве лопату и принялся копать могилу убитому им разбойнику. Да, не такими представлял он похороны Марольда! Колдун скрипел зубами от злости, но все равно продолжал вонзать лопату в неподатливый грунт. Время от времени он слышал, как Мона жалобно причитает над трупом. Ветер доносил до Петера обрывки фраз и тихий плач.
— Мой бедный папа… из-за него я отказывалась с тобой бежать. А ты уверял, что все понимаешь и никогда не заставишь меня бросить отца. Но сам при этом готовил его погибель. И я, ни о чем не догадываясь, верила каждому твоему слову… Но даже потом, когда поняла, что это ты сгубил отца, все равно не смогла… не смогла! Мне пришлось… эти порошки… вдохнуть дым… Я готова была умереть, но отомстить… — задыхаясь от слез, повторяла Мона. — Но я не могла разлюбить! Не могла!..
Петер тем временем закончил копать. Взвалил на плечи завернутый в холст труп Марольда, дотащил до ямы. Потом осторожно опустил тело в свежевырытую могилу. Мона подошла, встала чуть поодаль.
— Спасибо, Петер, — тихо сказала она. — Возвращайся в город, расскажи, что догнал и убил Марну… Тело… Ну что ж, скажешь, бросил в овраг… утопил в болоте. А что, достойная могила для мерзкой Марны. Начальство будет довольно, тебя наградят…
Мона отвернулась и всхлипнула.
— Давай собирайся! — решительно сказал маг. — Поедем домой.
Мона долго молча смотрела на Петера. Затем, так ничего и не ответив, взяла лопату и стала поспешно засыпать яму. Колдун тяжело вздохнул и принялся ей помогать, сгребая землю и ветки.
Вскоре они закончили работу. Потом — так же молча — умылись у ручья. Петер взял лошадь под уздцы и заставил выкатить телегу из кустов.
— Поехали домой, — повторил Петер. — Вернем повозку… Хочешь, хозяина на свадьбу пригласим? И болтливого старика Керта — помнишь, из дома напротив? И стражников, и Свена с его сумасшедшей мамашей. Давай устроим пир для всего города, а? У меня осталось золото…
Девушка отрицательно покачала головой. Колдун нахмурился.
— Ты, видно, боишься, что тебя опознает Эльга? Поверь, это уже совершенно не важно! Сейчас, когда реликвия нашлась…
— Конечно, не важно, — не дослушав, отозвалась Мона. — Вот раньше я очень боялась, что не успею отомстить. Боялась, что мне помешают… Помнишь тот день, когда мы поняли, что письма отца подделал Марольд? Как только ты с приятелем ушел, я бросилась за вами. Хотела скорей показать это место в лесу, где Марольд мне записки оставлял. Да только вас уже и след простыл. Пришлось искать по всему городу…
— Так это ты тогда, значит, к Свену приходила, — чуть слышно проговорил колдун.
— Да. И едва не столкнулась с Эльгой! Как же я тогда испугалась! Еле успела убежать…
— Не думай об этом! — убежденно воскликнул Петер. — Тебе теперь нечего бояться! Слеза Гунгиллы вернется в монастырь, о Марне забудут! Свен нам поможет, подтвердит, все, что нужно — я уверен, подтвердит! И Бэра больше нет. Мы сыграем свадьбу… мы будем вместе… Ты больше не уйдешь на рассвете, пока я сплю!
Девушка молча отвернулась, на глазах выступили слезы.
— Можно, конечно, и тихо все справить, без шума. Обвенчаемся в церкви, позовем только… или вообще никого звать не станем! — заметив ее полный отчаяния взгляд, поспешно проговорил колдун.
— Петер, не надо, — перебила Мона. — Пожалуйста, не надо о свадьбе…
Маг тревожно посмотрел на девушку.
— Но ты хочешь остаться со мной, разве не так? — хмуро спросил он.
Мона нерешительно кивнула.
— Тогда в чем же дело?
— Петер, пойми, я жду ребенка… Наверно, есть шанс, что от тебя, но скорее всего это дитя Марольда.
Несколько минут оба молчали. На небе сгущались тучи, поднялся ветер, на пересохшую землю упали первые капли дождя. Девушка зябко поежилась. Колдун снял плащ и накинул ей на плечи.
— Поехали-ка домой, а то простудишься, — взяв Мону за руку, сказал маг.
Они уселись в повозку и не спеша тронулись в путь. Дождь прекратился. В узком просвете между тяжелых, будто могильные камни, туч робко проглянуло солнце.
— Знаешь, — вдруг мечтательно проговорил Петер, — я почему-то уверен, что родится мальчик. Наш сын унаследует мой колдовской Дар. Представляешь, будет таким же талантливым и умным, как я. Но при этом красивым, как ты.
— А если наоборот? Глупая, неспособная к магии девчонка, рыжая, в веснушках и вихры во все стороны торчат? — улыбнувшись, спросила Мона.
— Что ж, так будет, пожалуй, даже и лучше, — чуть подумав, ответил Петер.
Настигла и Марольда Черного кара,
Не видеть безумцу Свирели Гангмара.
В дремучем лесу чародея могила,
Где прежде рыдала над эльфом Гунгилла.
Места колдовские окутаны тайной,
Как бьется здесь сердце от встречи случайной!
Внезапное чувство уму неподвластно,
Любовь здесь грешна, безрассудна и страстна.
Владеют сердцами Нечистого чары
В руинах, сокрывших игрушку Гангмара.[2]
Стихи Б. Крейниной.
Стихи Б. Крейниной.
