– Кто был на «Семнадцатом»? – спросила Елена.
Она не надеялась на ответ, но Метелл сказал:
– Вибий и Гирций. Почему они не заметили этого осколка?! Почему?
* * *
– Еще два парня погибли, – сказал Скрибоний, опускаясь в кресло. – Им было по семнадцать… все же память патрициев не всегда заменяет реальный опыт.
Корвин, который сидел позади него в кресле техника, не ответил.
Он вообще практически все время молчал – с того момента, как явился на станцию, как будто надеялся здесь найти пропавшую Верджи.
Когда Лери при встрече обняла брата и принялась утешать, он лишь сказал:
– Мне нужен кто-то из них живым.
Лери не сразу поняла, что он говорит о колесничих.
– Кто-то живой, чтобы обменять на Верджи, – уточнил Марк.
– Думаешь, она у них в плену? – осторожно спросила Лери.
– Уверен, – заявил Марк.
Но спасательные катера находили только погибших.
И вот наконец сообщение: выловили капсулу с живым колесничим.
– «Восемнадцатый» сейчас перегрузит его в медицинский блок. Они нашли три трупа и одного живого.
– Префект! Тут такое дело, – раздался по внутренней связи голос хирурга. – Этот спасенный в одной капсуле с роботом запитал систему обеспечения от энергоблока робота, потому и уцелел.
– Робот? – переспросил Марк, оживившись. – Но колесничие не используют роботов.
– Ну да… это наш робот-триарий.
– А человек? – Марк стал подниматься, вцепившись в поручни кресла.
– Если судить по жетону, это Альфред Дебро, сержант. Но если глаза меня не обманывают, это молодая женщина.
– Что?..
Марк сорвался и кинулся в медицинский блок.
* * *
Марк сидел в кресле за прозрачной перегородкой медицинского блока боевой станции и смотрел, как хирург-робот, управляемый медиком, вскрывает спасательную капсулу. Красные и зеленые вспышки, подрагивая, демонстрировали на голограмме работу сердца и мозга.
Хирург, глядя на голограмму, оставался бесстрастен. Как будто то, что он сейчас видел, было какой-то заурядной процедурой. К примеру, осмотром перед вылетом или… Только лицо его, и прежде имевшее сероватый оттенок, теперь сделалось пепельным. И сразу стало видно, как стар этот человек. Кости выперли под пергаментной кожей, глаза запали, и заострился нос. А губы сомкнулись в тонкую нить. Столь тонкую, что рот, казалось, исчез с лица. Хирурга звали Луций Валерий Корвин, и он доводился Марку двоюродным дедом.
Красные и зеленые точки метнулись, исчезли, но тут же появились вновь. Это означало, что спасательная камера вскрыта. Марк увидел профиль женщины. Сколько раз по ночам, приподнявшись на локте, в мерцающем свете ночного светильника видел он этот профиль с прямым носом, высоким лбом и твердым, упрямым и одновременно маленьким подбородком. Сейчас это лицо было абсолютно белым, и лишь на щеке алело пятно, будто Танат, этот всемогущий бог смерти, оттиснул на лице Верджи свое тавро.
Марк приник к прозрачной перегородке. Ладони уперлись в прочнейшее псевдостекло и тут же сделались влажными. Он видел, как опадают чешуйки покрытия спасательной капсулы под молекулярными резаками. С девушки аккуратно сняли броню, потом хирург срезал одежду. Наконец все тело было освобождено. Нигде видимых повреждений. Хирургический робот, производивший вскрытие капсулы, уступил место своему собрату. Выкрашенная в светло-зеленый цвет умная машина замерла, вскинув вверх манипуляторы и ожидая, что укажет ей хирург-человек. А человек на миг задумался, вновь скользнул взглядом по голограмме из пляшущих зеленых и красных огоньков. Губы его чуть дрогнули (впрочем, никто, даже Марк, не заметил этого секундного замешательства). В следующий миг решительным жестом хирург надел управляющий шлем и произнес:
– Полное сканирование.
А первый робот в соседнем блоке уже вскрывал вторую из спасательных капсул. Управляющий чип сообщал, что человек внутри мертв. Так оно и было. Обломки костей, обрывки мышц и внутренностей смешались в единую темно-красную пульпу. Глядеть на эту кашу без тошноты мог лишь механический хирург.
* * *
Марк тяжело вздохнул, набирая в легкие воздух, и вошел в реанимационную камеру. Защитная пленка покрывала его с ног до головы, пленка столь тонкая, что ее почти на замечаешь, лишь кажется порой, что на лицо налипла осенняя паутина, и невольно хочется ее смахнуть.
Верджи вытянулась на ложе в неестественной напряженной позе. Будто она ожидала нападения и не знала, с какой стороны последует атака. Десятки датчиков, напоминающих коричневые личинки, облепили ее тело. Но глаза ее были открыты. И глаза улыбались.
– Ты жива… – Он протянул руку и коснулся ее плеча. – Прости, не могу тебя обнять.
– Как я выгляжу? – спросила Верджи. – Со стороны наверняка кажется, что меня пожирают муравьи. За сколько часов они могут сожрать человека?
– Верджи… – У Марка дрогнул голос, что совершенно недопустимо для префекта по особо важным делам. – Врач сказал, что скоро ты будешь здорова, как прежде. Ты отделалась парой ушибов и…
– Где я? – перебила его Верджи.
– На боевой станции.
– Как я здесь оказалась?
– Ты не помнишь?
– Помню вечер… ты сказал, что улетаешь на три месяца, – Верджи нахмурилась. – Что Лаций будет уничтожен.
– Была атака колесничих, но мы отбились, – Марк улыбнулся.
– И что теперь?
– Будем жить.
Верджи раздавила в пальцах хрупкий датчик и села на ложе.
– Теперь ты можешь меня обнять.
Что Марк и сделал.
– Но как я очутилась на станции? – прошептала Верджи между поцелуями. – Я ничего-ничего не помню.
– Видимо, Лери привезла тебя сюда.
– Но я не помню.
– Ничего страшного…
Врач оказался прав – им удалось стереть последние воспоминания Верджи. Ей совершенно не нужно помнить, что именно она взорвала «Мюрата». И знать это никому тоже не нужно.
«Но это будут знать наши дети… – подумал Марк. – Свою память я не могу стереть!»
* * *
Мужчина с длинными седыми волосами расставлял на полу виллы игрушечных римских солдат. Если бы не седые волосы, на вид ему можно было бы дать лет тридцать пять – сорок. И хотя у него иногда начинали дрожать руки, было видно, что на самом деле он совсем не стар.
– Битва при Заме, – сказал отец малышу по секрету. – Сегодня пусть будет битва при Заме. – Правда, мама велела заняться стеной! – Мужчина поднял руку, указывая на пустое пространство – от стен гостиной уцелела лишь одна стена. Так что можно считать, что отец и его маленький сын находились на открытой террасе. – А может быть, ну их в Тартар, эти стены? У нас здесь будет терраса.
– Вот как? – спросила женщина в легком сером комбинезоне. – Я выношу мусор, а вы…
