— Ты зачем трубками швыряешься?! — заорал он.
— Не орите, я ее уже поднял. Слышу прекрасно.
— Нибелинмуса не видел?
— Вы имеете в виду во сне?
— Понятно. — Его голос был серьезен. — А Мартина?
Я отнял трубку и крикнул в сторону:
— Дин, дорогуша, тебя босс спрашивает. — Затем в трубку: — Он в душе. Что передать?
Там уже шли короткие гудки.
Кого еще они за ночь потеряли? — раздумывал я, натягивая штаны. Позвонил Шефу. Сонным голосом он прорычал, что Нибелинмус и Мартин куда-то пропали, комнаты физиков заперты, их собираются взламывать.
Пропустить такого я не мог.
Зейдлиц и двое его подручных стояли у двери в каюту Нибелинмуса. Они решали, чем ломать дверь. Я предложил позвать завхоза. У него есть универсальный ключ.
— Это наше внутреннее дело, — возразил Зейдлиц. — Ломайте!
Один из подручных поднял бластер и переключил его в постоянный низкоэнергетический режим.
— Помоги, — приказал мне Шеф. Он только что подошел.
— Справится, — отмахнулся Зейдлиц.
— Он не об этом, — сказал я.
— А о чем?
Вместо ответа я попросил ДАГАРца с бластером отойти в сторону и достал собственный универсальный сканер-ключ — детище нашей лаборатории спецтехники.
— Вот об этом.
Сканер-ключ справился с дверью за пятнадцать секунд.
— Вам такой подарить? — осведомился Шеф у полковника.
В каюте никого не было. Я осмотрел кровать и убедился, что в эту ночь в ней не спали. Вещи физика находились на месте. Всей толпой мы переместились к каюте Мартина. Сканер-ключ снова справился с задачей. Зейдлиц ворвался в каюту первым.
— Дьявольщина! — выругался он (нецензурные слова я, как всегда, заменяю на эмоционально-близкие цензурные).
В кресле, откинув голову, сидел доктор Нибелинмус и как будто спал. Рядом была разобрана кровать. Мартина — ни спящего, ни бодрствующего — в каюте не было.
Продолжая ругаться, Зейдлиц пощупал у Нибелинмуса пульс.
— Врача! — истошно заорал он.
— Жив? — спросил Шеф.
— Кажется…
На зов прибежал фельдшер, залечивавший мне раны после драки с ДАГАРцами. За ним семенил патологоанатом с портативным компьютером и большим черным пакетом, в котором угадывалась кастрюля для выявления галеафов.
— За каким чертом?! — зарычал на него полковник.
— Там никого не осталось, — залепетал патологоанатом. — Не мог же я оставить…
— Ладно, осмотри его.
По поводу «там никого не осталось» мы с Шефом переглянулись.
Нибелинмус действительно спал. Фельдшер приготовился взять кровь на анализ. Патологоанатом разглядывал зрачки. Насмотревшись, сделал очень содержательное заключение:
— Я ему не скоро понадоблюсь. Он стабилен.
— Что ему ввели? — спросил Зейдлиц.
— Какой-то наркотик. Мы отправим кровь на анализ.
— Его хотели убить?
— Нет, не думаю. Никакой опасности для жизни я не вижу. Если его не трогать, проспит еще несколько часов, может — сутки.
— А если трогать?
— Вы предлагаете доставить его в лабораторию? — с некоторым удивлением спросил патологоанатом.
Взяв с «трупоеда» клятву, что жизнь физика вне опасности, Зейдлиц распорядился перенести Нибелинмуса в его каюту. Одного ДАГАРца Зейдлиц оставил охранять каюту, другому приказал обыскать Терминал.
— Без Мартина не возвращайся, — предупредил он. Я заметил:
— Пожалуй, он никогда не вернется.
— Кто, Мартин? — не понял Зейдлиц.
— Нет, ваш сотрудник. Даже если Мартин остался на Терминале, нереально найти его в одиночку. Не исключено, что потом придется искать вашего сотрудника. Через неделю найдем спящим в каком-нибудь коллекторе.
Зейдлица передернуло. Он включил рацию и сказал «отставить».
— Куда подевались ваши люди? — спросил Шеф. — Только нас с Ильинским сторожило пятеро.
Оказалось, что ночью Зейдлиц перераспределил обязанности. Еще три ДАГАРца помчались за Харриганом. Двоих он отправил на Терминал Ундины, к месту сбора туристов «Галактик Трэвэлинг». Два человека срочно вылетели за детектором.
Я напомнил:
— Когда я был здесь в прошли раз, в вашем распоряжении было человек сто.
— Ста человек у меня никогда не было. Половину сотрудников я отослал следить за пассажирами «Монблана». Они еще не вернулись.
— Погодите, — вмешался Шеф. — За каким детектором вы послали людей?
— За местным.
— Который обнаружил алеф-измерение на «Монблане»?
Зейдлиц подтвердил.
— Кому он понадобился? — настаивал Шеф.
— Нибелинмус позвонил мне в три часа ночи и попросил заменить детектор на резервный. А тот доставить на Терминал.
— Он как-нибудь объяснил это?
— Пробурчал что-то научное. Я, честно говоря, не понял.
Неожиданно Шеф стал хлопать по карманам. Он искал проволочку — катализатор его мыслительных процессов.
— Наверное, оставил в каюте, — смущенно пояснил он. — Я буду у себя, — добавил он, покидая нас.
Зейдлиц направлялся в штаб. Никаких распоряжений от Шефа я не получил, поэтому вызвался его проводить:
— Я с вами!
— Валяй, — устало сказал Зейдлиц.
Добравшись до штаба, полковник разразился таким потоком брани, что я удивился, как это он до сих пор-то терпел. «Что же здесь та-та-та происходит!!!» — повторял он, носясь по каюте. Одновременно был вызван дежуривший ночью ДАГАРец. Он был обязан наблюдать за «Каютами для отдыха экипажей» через подсоединенный к видеокамерам монитор. Этот ДАГАРец мне теперь по гроб обязан, поскольку при мне Зейдлиц постеснялся его бить. После ночной смены ДАГАРец был, мягко говоря, в растерянности и только твердил, что надо проверить запись с видеокамер. Несчастного отпустили «до выяснения».
Зейдлиц включил ночную запись. Видеокамера была повернута так, чтобы следить за теми, кто входил в коридор с каютами физиков, а не за теми, кто оттуда выходил. Никто из посторонних к охраняемой территории не приближался. Без четверти четыре какой-то сплошь бритый тип с рюкзаком за спиной свернул в кольцевой коридор и скрылся за поворотом.
— Хм, нашел время подстричься, — скрепя зубами, выдавил Зейдлиц.
Я согласился, что бритый тип — это, без сомнения, Мартин.
— Что же между ними произошло? — задался он вопросом.
— А вы не подслушивали?
— Своих сотрудников я не подслушиваю.
— Шеф назвал бы это сверхперестраховкой.
— Почему?
— Следить за своими — это перестраховка. А не следить, когда есть для этого все возможности, — это сверхперестраховка.
— Не вижу логики, — возразил Зейдлиц.
Зазвонил интерком. Зейдлиц взял трубку.
— Тебя, — сказал он и передал трубку.
— Все о Мартине кроме Рассвела, — в одно слово произнес Шеф и отключился.
Хорошее поручение. А он подумал, что со мной потом сделают? Как Зейдлиц отнесется к тому, что мы до сих пор молчали о Мартине? Мы были в состоянии предотвратить ночное происшествие, но ничего для этого не сделали…
