Дверь скрипнула, и в кабинет бочком протиснулся камергер. Неловко кашлянув в кулак, он тихо произнес:
– Пусть ваше величество простит смиреннейшего из своих слуг, но некая особа из дальних краев желает получить внеплановую аудиенцию у вашего величества…
– Приемные часы тебе известны, – строго глянул на камергера Эктор. – Это же не коронованная особа?
– Нет, но…
– В таком случае, пусть запишется на прием в общем порядке.
– Но, ваше величество, это Генерал Ордена!
– Так что же ты молчишь, остолоп?! – вскинулся Лестрендор. – Зови, зови скорей!
– Да, в самом деле, проведи его прямо сюда! – присоединился Эктор. – Я давно ожидаю его визита!
Король Лестрендор без особого почтения стряхнул с живота задремавшую Кошку и подошел к окну. Из него открывался великолепный вид на Дворцовую площадь – гуляющих, торгующих, памятник Пленару Первому…
А у ворот толпились гомонящие зеваки. Ибо там, флегматично прядая ушами, стоял великолепный конь с парой лебединых крыльев.
Раши. Волшебные летающие кони Каббасианы. Даже сейчас они вызывают восхищенные возгласы. А уж каково было изумление пятнадцать лет назад, когда люди впервые узрели парящих в небесах паладинов!
Воистину Пречистая Дева благосклонна к своим рыцарям.
Король Лестрендор каждый раз изнывал от зависти, видя это чудо. Как ему мечталось тоже подняться в небо и обозреть землю с высоты птичьего полета!
Увы, как и с керефовой короной, мечты оставались мечтами. Даже позволь кто из Серебряных Рыцарей прокатиться на своем коне, добром это не кончится. Слишком раши норовисты – незнакомца чуют за переход, близко к себе не подпускают, а если все же ухитришься оседлать – сбросит.
Парочка искусных конокрадов уже закончила жизнь в качестве лепешек на камнях.
А вот его, Лестрендора, наследнику, возможно, и доведется полетать на раши. С недавних пор Орден начал дарить крылатых жеребят коронованным особам – в знак дружбы и благорасположения. На конюшне Мевдагома уже стоит один такой – и ухаживают за ним лучше, чем за самим императором! Эктор Третий лично кормит его и чистит скребницей, в нетерпении ожидая дня, когда тот достаточно подрастет.
– Конь есть, – промолвил Лестрендор. – А где же всадник?
Как раз в этот момент всадник вошел в императорский кабинет. Лод Белькесир, преславнейший из Серебряных Рыцарей. За последние годы его виски успели поседеть, появилась седая прядка и в бородке, но осанка оставалась прямой, а взгляд твердым.
– Да хранит вас Пречистая Дева, мой добрый Генерал, – приветливо обратился к нему Эктор.
– Более не Генерал, – покачал головой лод Белькесир. – С прискорбием сообщаю, что лод Марак скончался, так что мне предстоит занять пост Великого Магистра.
– Да позаботится Пречистая Дева о душе лода Марака. Но это не меняет того факта, что я несказанно рад вас видеть. Скажите же скорее, нашли ли вы объяснение нашей общей беде? Нашли объяснение тому, что в мире вновь бродит нечисть?
– Нашли, ваше величество, – кивнул лод Белькесир.
– И что же это?! – подался вперед император. – Не скрывайте ничего, Генерал! Мои мудрецы были правы, когда предположили, что это возродился Близнец?!
– Не совсем, ваше величество. То не Близнец, но ужас, нимало ему не уступающий. Открылось нам, что древнее темное божество явилось из Бездны и воссело на трон, на котором ранее восседал Близнец. Его имя – Нергал.
Эктор и Лестрендор потерянно переглянулись. Как надеялись они оба, что это просто слухи! Как надеялись, что множащиеся упыри и привидения просто мнятся крестьянам с пьяных глаз!
– Не стоит тревожиться, ваши величества, – спокойно сказал лод Белькесир. – Пока в этом мире есть Орден, пока стоит Академия, пока в наших кузницах горит огонь, а наши руки способны держать мечи – Тьма не одержит победы.
Ингар, 7163 год от Нисхождения Ивы
Лето выдалось необычайно теплым. Над тундрой плыл запах голубики. Полярный мак пригибался под пятой громадного мамонта, и его наездница смеялась, потрясая острогой.
В этом году красавице Инкайён исполнилось восемнадцать. Дочь вождя вождей вошла в брачный возраст, но не нашлось пока на Ингаре мужа, способного ее укротить. Юная воительница не знает себе равных в драке, в одиночку добывает шкуру махайрода и легко усмиряет самых свирепых мамонтов. Даже сильнейшие из махутов склоняют перед ней головы.
– Хорошо! Ай, хорошо! – выкрикивала Инкайён, подставляя ветру круглые щеки. – Догоняй, отец, догоняй!
Вождь Айюки однако ж не спешил вонзать колючку в ухо своего зверя. Черная Шкура уже не так быстр и могуч, как в былые годы. Пришлось недавно даже снять заднюю стенку с его домика, чтоб легче было таскать.
Люди стареют. Мамонты тоже стареют. Много снега растаяло с тех пор, как Черная Шкура растоптал вождя дэвкаци. Прошло то время, когда вождь вождей Айюки пригнал на юг две тысячи боевых мамонтов. Совсем прошло.
Теперь Инкайён водит племя. С ней Тоньтонга, сын Тоньголе, и Гуйтэре, сын Лщаледы. Оба жаждут возлечь с дочерью Айюки, да где им, тонконогим! Смешно Айюки, когда он о том думает.
А место самого Айюки теперь уж не на загривке мамонта, а в теплом холомо, возле котла с вареной моржатиной. Стар Айюки, шибко стар. Его пока еще называют вождем вождей, но на охоте глядят уже только на Инкайён – что скажет, как распорядится?
Дочь, отчаявшись дождаться двух тихоходов, описала полный круг и сама догнала Айюки. Ее Белый Клык, молодой и очень резвый мамонт, приходился Черной Шкуре родным сыном.
Впереди показались остроконечные верхушки холомо. Курилось множество дымков – время обеденное, женщины варят похлебку, ждут с охоты отцов, мужей и сыновей. Тут и там мирно пасутся ходячие мохнатые холмы, среди которых с гиком и визганьем носятся дети.
Обычный день в становище.
– Смотри, отец, смотри! – крикнула Инкайён, указывая острогой. – Птицы летят! Журавли!
Айюки проводил взглядом курлычущий косяк. Да, журавли. Не на север летят – поздно уже, не на юг летят – рано еще. На восток летят. Видно, дела у них там какие-то. Человеку не узнать, что за дела у журавлей. Знахари только знают, может быть.
– То знак духов, отец! – воскликнула Инкайён. – Вот так же и нам надо! Как журавли – на восток! Не на юг, в Ларию, а на восток, вширь по всей тундре!
– Зачем? – не понял Айюки.
– Как зачем?! – вспыхнула девушка. – Ингар велик, ай! Очень велик! Мы должны объединить кланы, отец! Объединить Людей Мамонтов под единым вождем! Всю тундру объединить! Тогда Ингар станет сильной страной, великой! Как Рокуш сильной, как Лария! Богатой станет, ай!
Айюки умиленно посмотрел на дочку. Да, совсем уже взрослая стала. Скоро надо ей власть над кланом передавать. То-то славный получится из нее вождь.
– И еще на мамонтах можно возить пушки! – воскликнула Инкайён. – И поставить эту новую затею рокушцев… пулеметы! Ай, совсем хорошо будет!
В последнее время Айюки все чаще вспоминал о словах знахаря Вером-Паньге, гадал – о чем не успел поведать Человек с Двумя Именами? Что он, Айюки, должен был сказать Инкайён три года назад?
Теперь уж не узнать…
Оцилладо Ронима, 7163 год от Нисхождения Ивы
Через плавучие льды шел кургузый, неказистого вида корабль. Окованный адамантием, он крушил айсберги, как стеклянные бокалы. Зачарованный форштевень пылал огнем, заставляя воду кипеть.
– Припай по курсу! – раздался крик впередсмотрящего на марсе.
– Идем дальше, – бросил человек на носу.
То был капитан этого судна, великолепного ледореза «Лоцман». Закутанный в серый плащ, он не отрывал глаза от подзорной трубы. Из-под треуголки выбивались седые волосы, а на рукавах красовались два Пурпурных Узла.
Девятый месяц Асанте Шторм бороздил эти воды. Он отправился в экспедицию ранней весной и собирался вернуться к осени, но вот уже наступила зима, а он все еще у берегов Оцилладо Ронима. Закованного в ледяной панцирь полярного материка.
Узкий перешеек соединяет его с Закатоном, но здесь нет султанатов краснокожих варваров. Здесь вообще не живут люди. Да и из животных водятся только бескрылые полярные мухи – жутковатые создания, сумевшие приспособиться к вечной мерзлоте. Один Ктулху знает, что они здесь жрут.
До Асанте серые не бывали у этих берегов. Только эйсты, да и те ограничились тем, что обозначили существование четвертого материка на картах. Их не интересовали столь холодные воды.
Зато теперь Асанте изучил Оцилладо Ронима вдоль и поперек. За девять месяцев он картировал все ее побережье, стер большую часть белых пятен, открыл тридцать два острова и восемнадцать бухт. Он окончательно подтвердил наличие Юго-Западного перешейка и определил область распространения дрейфующих льдов.
