– Не шуми так, Параскева, – вмешался дед Налим, чем заслужил от головы благодарный взгляд. – Мы здесь все виноваты. Ведьма завела говорящего кота, а мы приняли его за нежить, поселившуюся в доме после кончины хозяйки, и хотели очистить место огнем.
– Вы хотели сжечь ее дом? – испуганно ахнула жена головы и с опаской покосилась в сторону леса, словно вездесущая ведьма могла подслушать.
На двор опустилась гнетущая тишина. Женщины испуганно прикрыли рот передниками, кончиками платков или просто ладошками, горестно с надрывом заревел ребенок, сидевший на руках у матери, злобно заблекотал стоящий на крыше козел, на околице душевно, с переливами, завыла чья-то собака. Такого ужаса в Хренодерках не помнили даже старожилы.
В этот момент всеобщей скорби к месту событий подошла старейшая жительница Хренодерок бабка Рагнеда. Согбенную старушку, едва передвигающую слабые ноги, под руки вели две внучки.
Параскева отвлеклась от испепеления взглядом супруга (как показала практика, дело это совершенно бесперспективное, и ни один из экспериментов, проведенных ранее, успехом так и не увенчался), дала подзатыльник Доненьке, чтобы не зевала.
– Видишь, почтенная Рагнеда устала? Быстренько принеси ей стул.
Доненька обиженно покосилась на мать, но перечить поостереглась, хоть и получила от матери на глазах жениха за собственную недогадливость. Стул принесла быстро и выбрала парадный, с красивой резной спинкой и ножками. И подушечку вышитую не забыла, чтобы вдове предыдущего головы удобнее сидеть было.
Бабка сощурила подслеповатые глаза на солнце, благодарно улыбнулась беззубым ртом и устроилась поудобнее. Параскева не стала откладывать дело в долгий ящик и вкратце пояснила ситуацию:
– Ты мудрая женщина, – склонила голову она. – Посоветуй нам, как теперь умилостивить ведьму? Ведь обозлили ее окончательно, а посевы на урожай заговаривать надо.
– Да-а-а, – пожевав губами, задумчиво протянула старуха и оперлась морщинистым подбородком на руки, скрещенные на клюке. – Заварили вы кашу, маслом не исправишь… Да и хрен с твоего огорода тоже надо бы убрать.
– Да леший с хреном-то этим! – махнула рукой Параскева. – Вон его взрывом-то весь выкорчевало. Сарата в помощь возьмем и как-нибудь весь перетрем в бочки да на ярмарку свезем. Авось раскупят овощ, в убытке не останемся.
Мужички уважительно зацокали. Ишь какая у Панаса баба умная! Как славно все придумала. Хрен многие выращивают, но такого ядреного, как в Хренодерках, нигде не растет. Этак она и убытки от потери сарайчика отобьет.
– А с ямой-то этой что делать станешь? – не удержалась Алкефа, которой мужское внимание к кому-то, кроме себя, всегда поперек горла вставало. Она даже чуть одернула блузку, спустив еще ниже и без того рискованный вырез. – Такую яму небось без посторонней помощи не закопаешь.
Все дружно уставились на котлован. Яма вышла на зависть. Если подровнять да сверху сруб поставить, в такой погреб всем селом можно картофель складывать, и все равно место останется.
– Подумаешь, яма! Нашла проблему. Чуть углубим, и неплохой прудок получится. Панас утят да гусят с озера натаскает – зимой с мясом будем, – фыркнула Параскева, которую смутить было не так-то просто.
Теперь и женщины стали смотреть на жену головы с восхищением. Вот какая умница! Все ей в хозяйстве пригодится, из всего пользу извлечет. Народ одобрительно зашумел. Всем идея выращивать свою птицу понравилась. Гуси да утки на домашнем откорме жирнее будут. Да и птенцов по гнездам набрать проще, чем потом по пояс в воде лазить, вылавливая тушки подстреленной птицы и отгоняя прожорливую нечисть. Иной раз больше половины тушек ненасытные монстры пожрут и не подавятся, заразы такие.
– Я вот как думаю, – торжественно изрекла Рагнеда.
Все разом заткнулись и уставились на старейшину, как на статую Всевышнего, с благоговением на лицах.
– Девку вы сильно расстроили. Неспроста она мага закопала – значит, осерчала не на шутку. Трогать ее с мелкими нуждами не советую. Сначала следует выполнить обещания, что дали, да женихов пришлых представить. Женское счастье составит – успокоится. А хозяйством обзаведется, в благодушное настроение придет. Тогда, даст Всевышний, все в свое русло войдет.
– А как же маг? – потрясенно выдавил Сарат, который все никак не мог смириться с людским равнодушием по отношению к печальной участи мага.
– О, маг! Спасибо, что напомнил. Где, ты сказал, она закопала мага? – Взгляд подслеповатых глаз Рагнеды безуспешно пытался сфокусироваться на встрепанном, как воробей, русоволосом парне.
– Так перед домом. Прямо на поляне и закопала, – шмыгнул носом тот.
– Плохо… – пригорюнилась бабка.
Сарат воспрянул духом. Может, теперь Рагнеда передумает, проникнется жалостью к несчастному страдальцу, кинет клич, и пойдут всем миром отбивать погребенного у злобной ведьмы?
– Панас, надо будет, как ведьма поостынет, перезахоронить, – вынесла приговор бабка, заставив голову и Сарата тяжело вздохнуть.
– Да куда же мне его девать, бабка Рагнеда?
– В Безымянном лесу места свободного много. Оттащишь подальше да прикопаешь где, чтобы и с собаками не нашли.
У Панаса и так забот было выше крыши. Перезахоронение магов явно не входило в первые строчки списка ближайших дел. Маги, они народ зловредный, на порядок ведьмы хуже будут – могут и после смерти проклясть запросто и вообще в умертвие какое превратиться, тогда вообще с ним сладу не будет. Да и просто так маги не пропадают. Это с поисками селян могут особо не заморачиваться, был – и нету, весь вышел. А магов всегда ищут. Видно, ценный они народ, раз по ним так убиваются.
– Так как же это, Рагнеда, – ахнул Панас, аж присев от удивления. – Перекопать дело не хитрое. А как дознаватель по делу пожалует да испрашивать начнет? Что говорить станем?
– Правду, Панас. Чистую правду, и ничего более, – наставительно прошамкала бабка, чем ввела голову в окончательное недоумение. – Скажем, в лесу где-то маг. Как пошел в него, так и не видели его более живым. Пусть ищут.
Народ пораженно вздохнул, потрясенный хитроумием старухи. Вот ведь бабка-продуманка – сколько лет живет, а из ума так и не выжила. Это же надо такую штуку выдумать умом своим бабским, что не каждый мужик до такого докумекает.
– А как нам с посевами быть? – поинтересовался кто-то из задних рядов. – Ежели ведьму сейчас не побеспокоить, так совсем без урожая остаться можно.
Селяне одобрительно загалдели. Без урожая остаться никто не желал, да еще и на лес надеяться в этом году не приходится. Неизвестно, что лучше – встретиться с обозленной ведьмой или провести полуголодный год. У некоторых рачительных хозяев еще оставались некоторые излишки в погребах, немногие счастливые обладатели лишних продуктов торопливо подсчитывали в уме, дотянут ли до следующего урожая. По всему выходило, что если и дотянут, то с большим натягом. Народ загрустил.
– Еще мой прадед говаривал, – нарушила затянувшееся молчание Рагнеда. – «Был бы в мае дождь и гром – на хрена нам маг нужон?» Надоть к деду Тарасюку идти. Он наверняка знает, как дождь закликать.
Хренодерчане дружно закивали. Тарасюк был хорошо известен в селе, проживал на самой окраине в приземистой хате, крытой соломой, и слыл в Хренодерках кем-то вроде ведуна или дальнего родственника колдунам. Злые языки поговаривали, что в роду у Тарасюка были то ли колдуны, то ли черти, то ли далекая прапрабабка его вышивала полотенца крестом, но на окне до сей поры стояла большая корявая раковина, очень страшная на вид. Да такая жуткая, что народ, приходя в избу, завсегда пугался и втайне от хозяина дома крестился. Разве человек, который с чертями дружбу не водит, станет держать в избе этакую страсть? Конечно, нет. На такую пакость не только взглянуть, но и плюнуть противно. Потому все в деревне считали Тарасюка человеком, знающим нужные слова, и бегали к нему, когда требовалось заговорить что-нибудь по мелочи, а ведьму тревожить опасались.
Так что с Рагнедой согласились все. И решили двинуть к Тарасюку всем миром, чтобы уж точно никого дождь не обошел, потому что он поленился лишний крюк до окраины сделать.
– Панас! – встрепенулась внезапно бабка. – Так ты не забудь парней-то ведьме представить. А то ведь загостились у нас гости дорогие, пора бы и честь знать.
Голова пригорюнился. Идти к ведьме не хотелось ни сейчас, ни потом. Прошлое сватовство ничем хорошим не закончилось, и у Панаса не было причин думать, что и сейчас что-то изменится. Но спорить не стал.
К Тарасюку шли дружно, всем селом, с мрачными и решительными лицами. Впереди важно шествовала Параскева со скалкой в руке, позади всех волочилась за внучками Рагнеда. Замечательный крестный ход получился, только икон, знамен и крестов не хватало для пущего сходства. Приезжие парни с удивлением смотрели на целенаправленно топающую куда-то толпу и в конце концов тоже присоединились, чисто позырить, куда народ чешет в таком количестве. На все расспросы хренодерчане отвечали уклончиво, отчего пришлых еще пуще разбирало любопытство.
