– Все мы иногда испытываем такое искушение… – вздохнула Инанна. – Но разве это сделало тебя счастливым?
– Нет. Даже самое безграничное могущество вовсе не означает счастья. Но я понял это, когда было уже слишком поздно…
Воцарилось грустное молчание. Большинство богов довольно смутно помнит свое смертное бытие, но почти все втайне по нему скучают. Скучают по беззаботному времени, когда все было просто и понятно, а на плечах не лежало никакой ответственности…
Почти никакой.
– Что станет с Лэнгом, если ты одержишь верх? – спросил наконец Нергал.
– Ты прекрасно знаешь это сам, – покачала головой Инанна. – Но на тебе это не отразится.
– Не отразится? Отчего же?
– Оттого, что ты не зависишь от такульту. Ты ведь не демон, Нергал Месламтеа, Дикий Бык Небес.
– Давно меня уже так не называли… – издал рокочущий смешок Нергал. – Скажи-ка, дорогая свояченица, понимаешь ли ты, о чем просишь?.. Понимаешь ли, КОГО просишь? Я бог смерти!
– Но смерть – неотъемлемая часть жизни. Тебе ли не знать этого? Мне ли не знать этого? Разве не связывает нас любовь к той, что была воплощением смерти?
– Любовь… – горько усмехнулся Нергал. – Воплощение смерти… Она не воплощение смерти, Прекраснейшая… У нее было имя… И не одно… Моя Эрешкигаль… Моя Инпут… Моя Кали… Моя Персефона… Моя Прозерпина… Моя Хель… Моя Морана… Моя Хине-нуи-те-по… Ты ее помнишь?..
– Помню, – ровным голосом ответила Инанна.
– О, что за огонь горел в ее глазах! Как прекрасна она была в своем хладном величии, моя королева мертвых! Сколько счастливых часов мы пережили вместе! Мои чертоги были полны счастья, когда она была здесь, со мной! – воздел все десять рук Нергал. – Я ведь действительно любил твою сестру, Прекраснейшая… Любил больше собственной жизни… А ты отняла ее у меня… Ты все равно что убила ее…
– Ты прекрасно знаешь, что у меня не оставалось выбора, – печально произнесла Инанна. – И ты знаешь, что она сама этого хотела…
– Знаю. Я не виню тебя, Прекраснейшая. Но и свыкнуться с потерей не могу. Ты сама-то свыклась?
– Свыклась, – коснулась груди Инанна. – Она ведь по-прежнему живет во мне.
– В буквальном смысле или в переносном?
– В обоих. Я ведь тоже любила ее, Нергал Месламтеа. А она любила меня. Мы страшно поссорились когда-то… но все это давно в прошлом. Теперь мы навсегда едины.
– Да… А вот меня ты не пригласила…
– Мы обсуждали это, но решили, что спешить не стоит. Возможно, когда-нибудь потом… если ты захочешь, конечно.
– Захочу ли. – с сомнением переспросил Нергал. – Не знаю. Не думаю, что это мое. Я всегда предпочитал одиночество, ты же знаешь. Но все же я буду рад получить приглашение.
– Может быть, позже, – повторила Инанна. – Позже. А пока что… быть может, я смогу заинтересовать тебя деловым предложением? Если ты его примешь, мы оба окажемся в выигрыше…
– Слушаю.
– Мы оба знаем, что, победит ли Креол или проиграет, Лэнг необратимо изменится. И печати Мардука неизбежно будут разрушены. А значит, ты, как и все прочие, перестанешь быть узником Лэнга. И тогда…
Нергал слушал очень внимательно. А когда Инанна закончила излагать свой план, медленно прикрыл глаза. Ему пришлось по душе ее предложение.
– Ты… в самом деле позволишь мне это? – недоверчиво переспросил он. – Это серьезное решение…
– Очень серьезное. Да. Поверь, я долго это обдумывала и считаю, что это необходимо. По крайней мере на данном этапе.
– В таком случае, твое предложение принято, – сказал Нергал. – Ступай с миром, Прекраснейшая, и делай, что собралась. Нергал Месламтеа не станет тебе мешать.
В знак своей клятвы он сотряс землю. Все Мертвое Царство вздрогнуло, небо раскололось молниями, а дворец-череп пошел трещинами.
– А как насчет помощи? – быстро уточнила Инанна.
– Не проси слишком многого, – нахмурился владыка мертвых. – Я займу нейтральную позицию – будь благодарна уже за это.
– Я безмерно тебе благодарна, дорогой зять, – улыбнулась Инанна. – И теперь, с твоего позволения, я откланяюсь.
Нергал кивнул, не глядя в ее сторону. Могучий, страшный и грустный, он вновь оставался в своем бесконечном одиночестве. Инанна шагнула в другой мир, и вдогон ей донеслось:
– Прекраснейшая… Если однажды передумаешь… у меня всегда будет для тебя гранат.
– И возможно, когда-нибудь я соглашусь его вкусить… – чуть слышно прошептала богиня.
Шли четвертые сутки с момента вторжения в Лэнг. Над автоматами класса «Скорпион» развевались знамена – красно-серые полотнища Серой Земли. Вместо черной звезды Лэнга на них теперь красовались иштарианские перечеркнутые круги. Освещенные колдовским светом, они реяли в воздухе, словно гигантские цветы.
Сверху великое войско напоминало веретено. Впереди двигались группы разведчиков – в основном летучих. За ними шныряли фуражиры, собирающие те крохи припасов, что можно было добыть в Лэнге. Следом – основное войско, очень плотно сгруппированное и постоянно готовое к бою. А позади всех плыл супердредноут, прикрывая арьергард.
Он был вынужден идти довольно низко. Профессор Лакласторос охотно поднял бы свою гигантскую машину в стратосферу, но в этом мире подобное невозможно. Там, где на нормальных планетах начинается разреженный воздух, в Темных мирах начинается разреженная Тьма. И все существующее в этой среде просто… умирает. Гниет, ржавеет, разваливается на куски – Тьма действует по-разному, но всегда негативно.
Даже сверхбронированный и сверхзащищенный супердредноут не устоит перед ее эманациями.
В тени его стального брюха маршировали войска. Бессчетные плонетские транспортники и военные машины, огромные автоматы Руорка и боевые гомункулы Мурока, колдуны на вемпирах и паладины на раши… Либо летучие, либо шагающие – ничего колесного.
Креолу вспомнились военные машины его родного мира… те уродливые ползуны с длиннющими носами. Здесь они были бы не особенно полезны – рельеф Лэнга настолько неровен, что даже гусеничная машина проедет по нему очень недалеко и недолго. Низшие демоны ходят пешком или скачут на многоногих тварях, а высшие летают или просто телепортируются.
По счастью, плонетские механизмы не имели ни колес, ни гусениц. В свое время плонетцы тоже изобрели и паровой двигатель, и внутреннего сгорания, только им показалось крайне непродуктивным прокладывать тысячи километров рельсов и шоссе. Поэтому вместо этого они сконструировали шагающие машины, которым на бездорожье плевать.
Сам Креол ехал на огромном шилопауке. Вчера вечером он лично убил случайного Погонщика Рабов и забрал его верховое животное. Шестиногий зверодемон поначалу артачился, пытался откусить магу голову, но нескольких ударов цепью хватило, чтобы он признал нового хозяина.
Шумерский архимаг так и не привык к вемпирам Мурока. И уж тем более ему не хотелось ездить на автоматах Руорка или плонетцев. Он предпочитал комфортный транспорт, с хорошим обзором и удобным сиденьем. Мостик супердредноута – вещь замечательная, но он слишком далеко от земли и там слишком много железа. Неудобно колдовать.
А вот шилопаук – идеальный конь для мага. Верхом на него не усядешься, зато скрестив ноги – словно на широкой софе.
Креол всегда предпочитал медитировать в позе лотоса.
Конечно, теперь ему это особо не требовалось – сидящие в посохе Нъярлатхотеп и Дагон давали практически бесконечную ману. Но Креол все равно проводил регулярные сеансы медитации – проветривал чакры и синхронизировал эфирные потоки, дегустировал ману и общался с духами Семи Сфер.
Рядом трусил демоволк. Довольный, умиротворенный, трясущий на бегу жирными боками. В этом мире он нашел свое нехитрое звериное счастье и каждый день обжирался так, что елей стоял в глазах. Креол время от времени отпускал его поохотиться, и чудовище, словно верный пес, каждый раз приносило ему часть добычи.
Всегда самую неаппетитную и малосъедобную часть, но тем не менее.
Вопреки советам Хобокена, Креол ехал в авангарде. Не в самой первой линии, но близко. Все же он единственный здесь, кто знает Лэнг достаточно хорошо. Основные силы демонов серьезно потрепаны и зализывают сейчас раны, но Йог-Сотхотх одними только подлыми ловушками может источить армию. До его логова еще слишком далеко, чтобы лететь сломя голову.
Однако и медлить тоже нельзя. В этих кошмарных землях войско тает, как кусок льда в теплой воде. Пока еще убытки незначительны, но каждый лишний день уменьшает шансы на победу.
Наученный первой неудачей, Шаб-Ниггурат больше не пытался навалиться всей оравой. Теперь он осторожничал, наносил булавочные уколы, стараясь использовать преимущества родной местности. Все-таки полководец Лэнга знал свое дело, пусть порой ярость и затмевала ему разум.
