Огорчённый, проскользнул Петер в свою каморку и бросился на жёсткий матрац, но не мог ни успокоиться, ни заснуть. Вдруг, словно внутренний голос прошептал ему слова поговорки: «Что отложено, то не потеряно». Он быстро зажёг лампу, заточил перо и, пока ни одна буква не стёрлась в его памяти, записал всё, что услышал о сокровищах, от начала и до конца. И когда то, что он запомнил и что снова, будто прошло перед его глазами, соскользнуло с кончика пера, Петер вновь обмакнул чёрствую корку печали в сладкую патоку надежды. Он утешил себя тем, что ещё только одну зиму придётся ему поработать ослом и что в конце концов он окончит свой жизненный путь не на жалкой мельничной тропинке.
День прогнал мрачную ночь. Встала и занялась осмотром хозяйства добрая Ильза, как обычно, сопровождая свою возню монотонной, пронзительной утренней песней, и прилежные пальчики трудолюбивой Люцинии уже вдевали в иглу тонкую шёлковую нить, прежде чем усердный писака положил перо. Энергичная жена резко открыла дверь и застала дорогого супруга за его работой.
— Ах ты, болван, — было её утренним приветствием, — никак опять всю ночь напролёт кутил в кабаке и промотал украденные у меня деньги. В больницу бы тебя, пьяницу!
Мастер Петер, давно привыкший к таким сердечным излияниям, не потерял самообладания, а переждал, пока утихнет буря, и спокойно сказал:
— Дорогая жена, не раздражайся. Я был занят хорошим и полезным делом.
— Ах ты, лгун! Ты — и хорошее дело, это похоже на тебя?! — распалялась супруга.
— Жена, дай мне сказать, — возразил Петер. — Я составляю завещание. Кто знает, где и когда придёт мой последний час, и я хочу, чтобы у меня всё было в порядке.
Эта неожиданная речь, как ножом, резанула по сердцу кроткую Люцинию. Из её голубых, ясных, как утро, глаз полились слёзы, и она разразилась громкими рыданиями. Люциния подумала, что у доброго отца дурное предчувствие, предвещающее ему близкую кончину, и вспомнила, что в прошлую ночь ей приснилась свежевырытая могила. К тому же, она знала, что не в обычае отца, думать о четырёх последних вещах — смерти, погребении, восстании из мёртвых и страшном суде, — если он накануне пил вино.
Мать Ильза, напротив, не признавала никаких предчувствий. Мысль о предполагаемой утрате верного супруга ни в коей мере не пробудила в её непреклонном, твёрдом, как скала, сердце нежных чувств, которые Петер, по всей вероятности, собирался у неё вызвать хитрой выдумкой о завещании.
Она продолжала в том же тоне:
— Ах ты, гуляка! Промотал всё своё состояние, а теперь пишешь завещание? Что же ты хочешь завещать?
Он:
— Моё тело, мою душу, мою жену и моё дитя.
Она:
— Интересно знать, кого же ты назначаешь наследниками?
Он:
— Небо и землю, женский монастырь и ад, — каждому есть его доля в моём завещании.
Она:
— И какая?
Он:
— Моё тело — земле, мою душу — Небу, мою жену — аду и моё дитя — монастырю.
Вместо ответа взбешенная женщина, как дикая кошка, налетела на простодушного завещателя и вцепилась ему в курчавую бороду, собираясь выцарапать глаза. Но, к счастью, этому благому намерению помешал крепкий удар кулака, сдвинувший набок её костлявую физиономию, благодаря чему, семейная распря тотчас же закончилась. Нарушенный домашний мир, по установившемуся обычаю, не отмщался и при содействии миролюбивой Люцинии скоро был восстановлен. Мастер Петер, приступив к исполнению своих обязанностей, опять отправился на мельницу, и всё пошло по старому.
Пятьдесят раз Петер видел возвращающихся по весне аистов и ласточек и не обращал на них никакого внимания. Сколько салатов из кресса и восьми других трав, не испробовав сам, подавал он своим посетителям в великий четверг как первую зелень весны, но тощую капусту, которой в эту весну первый раз накормила его скупая хозяйка, Петер не променял бы и на мартинского гуся. Когда же он увидел первую ласточку, то отпраздновал её счастливое возвращение кружкой вина в «Золотом Ягнёнке». Каждую монету из тех денег, что тайно давала ему прилежная дочь, мастер Петер экономил, чтобы оплатить разведчиков, — уличных мальчишек, выслеживающих в окрестных лесах и полях гнездо чёрного дятла. Но резвые шалуны только подсмеивались над ним и то и дело обманывали. На указанном месте, где-нибудь далеко в горах или на лесной поляне, папаша Петер находил то гнездо ворона, то маленьких бельчат в дупле дерева. Если же он сердился, мальчишки смеялись ему в лицо и убегали.
Один из этих шпионов, — не такой плут, как остальные, — однажды всё-таки выследил на лугу, у реки Таубер, чёрного дятла, свившего гнездо на полузасохшей ольхе. Запыхавшись, он прибежал сообщить о своей находке. Горе-натуралист поспешил вслед за мальчуганом, и тот привёл его к дереву, около которого действительно порхала птица. Там же было и её гнездо. Но так как дятел не принадлежал к хорошо изученной мастером поваром породе домашних птиц, с которыми он постоянно соприкасался на кухне, и не имел ничего общего с такими всем известными птицами, как воробей или ласточка, ворон или его подруга галка, то он засомневался, не обманул ли его подручный. Петер никогда не видел чёрного дятла, такого же загадочного для него, как птица Феникс.
К счастью, мимо шёл охотник, который и разрешил все его сомнения, подтвердив, что это действительно чёрный дятел. Охотник рассказал об этой птице, хотя о главном её достоинстве он, похоже, не знал.
Обладатель тайны в душе обрадовался сделанному открытию. Каждый день ходил он вокруг дерева и прилежно, как молитвенник, читал своё завещание. Наконец, решив что настало время привести замысел в исполнение, он отправился на поиски красного плаща. Во всём городе был один единственный красный плащ, и принадлежал он человеку, у которого неудобно было одалживать, потому что это был палач — мастер Хемерлинг. Уважающему себя гражданину имперского города надо было иметь большое мужество, чтобы решиться на такой сомнительный поступок, ибо на карту ставилась его репутация, и он рисковал потерять всех своих друзей в «Золотом Ягнёнке».
Однако мастеру Петеру всё же пришлось заставить себя проглотить эту горькую пилюлю и обратиться к владельцу красного плаща, который был польщён тем, что его служебное одеяние оказалось полезным честному человеку, и поэтому охотно уступил просьбе.
Имея столь необходимый предмет, кладоискатель приступил к выполнению своего плана. Он закупорил гнездо, а дальше всё произошло так, как говорил сосед Блаз. Когда дятел с корнем разрыв-травы в клюве подлетел к гнезду, притаившийся за деревом мастер Петер проделал всё ловко и быстро. При виде огненно-красного плаща, птица от страха тут же выронила волшебный корень и ещё кое-что, от чего добрый человек легко мог пострадать, как пострадал Товит, отец Товия[303].
Итак, охота удалась, как нельзя лучше, и магический корень, — всемогущий ключ ко всем запертым дверям, — был добыт, что привело его владельца в неописуемый восторг. Привязав к корню веточку крушины, как советовал папаша Блаз, Петер поспешил домой в таком радостном настроении, будто сокровища были уже у него в руках.
Само собой разумеется, мудрому натуралисту незачем было надолго задерживаться в родном городе. Всеми своими помыслами он был на Броккене. Поэтому мастер Петер постарался как можно скорее всё приготовить, чтобы незаметно уйти из дому. Его дорожный багаж был очень скромен. Всё имущество состояло из крепкого посоха и котомки из плотной ткани, приобретённой им, по случаю, на деньги доброй Люцинии, предоставленные ему, правда, для другой цели.
По счастливой случайности, в назначенный день побега мать и дочь отправились в монастырь урсулинок[304], где должно было состояться пострижение в монахини, и отец Петер, которому было приказано охранять дом и имущество, решил, воспользовавшись благоприятным моментом, дезертировать с вахты.
Едва он собрался благословить пенаты, как вдруг подумал, что было бы не плохо предварительно поупражняться с разрыв-травой и воочию убедиться в её хвалёной силе.
Мать Ильза имела в своей комнате вделанный в стену шкафчик, в котором, как умная хозяйка, под семью замками хранила сбережения на чёрный день, вместе с крестинными деньгами единственной наследницы. Ключи от этого шкафчика она носила, как амулет, всегда с собой.
В домашнем финансовом совете мастер Петер не имел ни места, ни голоса, а потому эта домашняя тайна ему была совершенно неизвестна. Он только подозревал, что там скрыто что-то ценное, потому что как только шкафчик попадался ему на глаза, сердце его всегда начинало радостно биться, что, по его мнению, было несомненным признаком присутствия где-то вблизи денег или ценностей.
Петер решил провести опыт, чтобы узнать, обманывает ли его предчувствие, или нет. Осторожно вынув корень, он коснулся им дверцы шкафчика.
