Для Влады же все было предельно ясно: надо как можно быстрее оказаться в Пестроглазово. Резервация нечисти наверняка уже эвакуирована и расселена, потому что не входит в границы Питера, и эти границы вот-вот закроются. Город захлопнется, как осажденная крепость, и за его пределы будет не выбраться…
Влада, оставив Дрину в медпункте, не шла – ползла в сторону вестибюля, преодолевая горы коробок с новой мебелью, которые прибыли сюда только что и теперь загромождали даже те тропинки, по которым можно было пробраться еще утром. Как же трудно, омерзительно и противно отказываться от сил вампира и становиться слабой. Вампир бы легко перепрыгнул эти препятствия, а у нее дрожат и локти, и коленки…
– Ну и куда ты прешь, Суворова, через Альпы, та- а? – окликнул ее позади голос Тойво, но Влада проигнорировала, даже не обернувшись.
Все-таки бардак и переезд имел один огромный плюс – никто не следил за зловоротней, входом в Носферон. Поэтому выбраться из него на улицу незамеченной не составило труда.
Пестроглазово, анклав нечисти, который располагался за южной границей Петербурга, Влада помнила смутно – все-таки с последней поездки туда прошло два года. Вспоминался конец жаркого лета, уютные дорожки, сосны и коттеджи, большая асфальтовая площадь с ларьками и отдаленные новостройки.
Побывала она в нем всего один раз, позапрошлым летом, еще до поступления в Носферон. Искала Гильса, а нашла его друзей: Дрину, Марика и Егора, еще даже не подозревая, что они не люди.
Сейчас же нужно было вспомнить главное – как туда добираться.
«Тогда я села на автобус, на котором обычно ездила от дома до школы. Проехала остановку, где выходила, и дальше до конечной. Только не до первой, а до второй конечной остановки – водители знали, что едут в особенное, нелюдское место… и где теперь ходит в городе тот самый автобус?» – Влада остановилась посреди дороги, сделав странное открытие. На Садовую, на ту самую остановку возле когда-то родного дома – не шли ноги. Весь район вокруг Садовой улицы вдруг стал неприкасаемым, табу. Даже сейчас, когда любые сантименты так не вовремя.
– Эй, красотуля, красный свет видим?! – раздалось из отъехавшего автобуса, который мигал яркими фарами в темноте. Ей отчаянно загудели, прогоняя с пути.
Не ощутив всплеска человеческих эмоций, Влада взглянула сквозь лобовое стекло в лицо водителя-оборотня. Тот сначала что-то орал, но потом замолчал, увидав на странной девчонке значок Носферона, и открыл дверь.
– Своя, что ли? – ворчливо спросил водитель, когда Влада заглянула внутрь. – Я в Пестроглазово еду, по дороге могу куда-то подкинуть.
– Ой, мне как раз туда и надо, – Влада обрадовалась, когда проблема решилась неожиданно и сама собой. Везение в последнее время так редко баловало своими подарками.
– А в Пестроглазово тебе делать нечего! – водитель обернулся, уставив на Владу два желтых фонаря упырских глаз. – Ты что, не слышала? – границы города закрываются к утру, а я туда мотаюсь в последний рейс. Темный Департамент требует всех оставшихся вывезти, чтоб его…
– У меня там сестра осталась, – соврала Влада. – Мы вместе уедем обратно.
– Ладно, – проворчал шофер, закрывая дверь. – Поехали, раз такое дело.
Автобус тронулся вперед, оставляя позади темный бульвар, и вывернул на ярко освещенную огнями Исаакиевскую площадь.
– Последний рейс перед закрытием границ, а так ехать неохота, – вслух переживал водитель. – Каждый раз думаю – вернусь обратно или нет… вдруг светляки нападут?
– Они вроде далеко, – Влада поежилась, прогоняя противный озноб.
– Далеко, как врет наша «Теленечисть», – водитель явно был рад поговорить. – Говорят, от Москвы их отогнали, так что они нападают на наших поодиночке! Устраивают облавы, как на волков – будто мы звери!
– Для них мы и есть звери, – спокойно ответила Влада. – Они же фанатики…
– Точно, фанатики! – подхватил водитель. – Никого не жалеют, раз нечисть – то все, уничтожить. Почему их до сих пор все светлыми называют?! Ведь некроманты же они все!!
– Привыкли…
– Я вот никогда не привыкну к тому, что жил в Москве, а потом в январе – ХРЯСЬ! И вся жизнь рухнула. Пришлось все бросить, вспоминать, что упырь! Еще говорят, теперь Канва не запрещает нам распадаться… Если светляков увижу – так сразу, как мои прадеды и прабабки, в нетопырей…
– Вы на дорогу смотрите, – занервничала Влада, уже опасаясь, что не доедет до Пестроглазово.
– Ну ничего-о… – не унимался водитель. – Ждать осталось недолго, потом полегче будет…
– Это домовые предсказывают?
– Домовые… – водитель многозначительно присвистнул, закатив глаза вверх. – Тут и без домовых у самих глаза есть. Старый Темнейший последний год на троне, а кому он его отдаст, мы все отлично видим. Этот парень, когда власть получит, наведет новые порядки!
Отвязный он, чумовой, страха не знает. И смазливый, видала?!
– Издалека, – уклонилась от ответа Влада.
– Издалека! – рассмеялся шофер. – Повезло еще, что так. Моя племяшка Катька им бредит. Она первокурсница в Носфероне, так раздобыла где-то карандаш этого пацана, который он бросил в Носфероне. Лекции им записывал, – обкусанный карандаш-то! А она его под подушкой держит, чуть ли не молится. Рыдает, мол, разве у нее, упырицы, есть шансы? А по мне так лучшего правителя нам, темным, и не найти, такой церемониться со светляками не станет. Потом, глядишь, вообще отменит домовое право, и будет наше время на земле…
– Время нечисти на земле? – переспросила Влада, глядя, как остается позади Купчино.
– Вот-вот, наше время и наши порядки, а домовое право – долой! – не успокаивался водитель. – Я первый лучший дом в Питере займу, людей всех выгоню! Хватит – теперь они у нас разрешения войти просить будут! – упырь со злостью сплюнул в открытое окно, и разговор заглох.
Автобус, преодолев несколько километров темной ухабистой дороги, въехал на главную площадь Пестроглазово и остановился, с фырканьем открыв двери. Остановка на площади была забита народом: внутрь тут же полезли, и Владе пришлось продираться сквозь чужие спины, сумки и даже старый торшер, который волокла за собой перепуганная насмерть кикимора.
– Пропустите, я такси уже сутки не могу вызвать! – кричала она. – Не приезжают к нам, говорят – нежилой поселок, на карте его нет, не поедем!
– Ну, куда с мебелью-то в салон лезете, дама! Дайте выйти сначала другим! – заорал водитель, оборачиваясь в салон. – У нас рейс только для пассажиров, а не грузовой! Да что ж это делается…
Выбравшись наружу, Влада наблюдала, как взволнованная толпа утрамбовывается в автобус, как он с трудом закрывает двери, и отъезжает с площади, оставляя ее в одиночестве.
Вокруг была площадь, огромная и пустая, залитая лужами, пестрая от опавших листьев. В сумерках они почему-то казались нереально яркими пятнами, будто кто-то баловался с желтой краской на серой бумаге.
Тревога, страх жителей Пестроглазово все еще пульсировал в мокром дождевом воздухе, и оглядевшись по сторонам, Влада поняла – уехали все или почти все. Отдаленные новостройки стояли темными без зажженных окон, ларьки на краю площади были закрыты ставнями.
– Надо было спросить у кого-нибудь, где живут Бертиловы, – вслух обругала себя Влада. – Ну что ж ты, ведь тут столько народу было, а теперь попробуй найди!
Оставалось идти так, как она помнила – до дома Мурановых. Она даже помнила адрес: Пестроглазово, Темная аллея, дом три. Туда нужно было добираться по узкой дорожке, которая петляла по сосновому лесу, и Влада нашла ее почти сразу.
Тогда, два года назад, лес казался нереально прекрасным, сосны дышали хвоей, и между ними прыгало солнце. Теперь же, в дождевых сумерках, все казалось одинаково серым и поникшим: поблекли даже когда-то яркие крыши коттеджей, стоящих по сторонам от тропинки. Влада всматривалась во дворы и окна, но все выглядело пустым и каким-то перепуганным, притихшим.
Где-то на этой тропинке она встретила однажды, два года назад, Эмму Бертилову, мать Егора. И судя по тому, что одета та была по-домашнему, в халат и тапки, отошла от своего дома она совсем недалеко. Жили Бертиловы скромно, и вряд ли их дом мог выглядеть, как богатый коттедж, вроде тех, что которые виднелись за заборами.
Пройдя до самого края тропинки, где обрывался лес, и начинались заросли кустарника, Влада начала паниковать: ничего похожего на дом Бертиловых так и не нашлось.
Пришлось повернуть обратно и снова идти по тропинке, пристально вглядываясь в каждый дом. На какой-то момент Владу захлестнул страх, что она не найдет жилище троллей, что после гибели Егора его мать уехала, а дом попросту снесли, разобрали и теперь это место заросло травой.
Стоило ей так подумать, как за ярко-багровым кустарником показалось очень странный коттедж. Она уже заметила его, когда шла в обратную сторону, подумав, какой он вычурный даже для этой улицы и выделяется из других. Чем-то он напоминал дом Мурановых, только был гораздо выше, и у него было несколько башенок, а не одна. А самое главное: если присмотреться, то дом чуть колыхался в сумерках на ветру, так что его можно было принять за собственное головокружение.
