Валькирия усмехнулась.
– Ловко, властитель Ракот. Великий Хедин поистине велик. Что ж, остаётся надеяться, что он преклонит слух свой к моей мольбе. Я же… я готова служить ему верой и правдой, пока не ослепли мои глаза, а рука моя сжимает копьё.
Ракот нахмурился. Отчего-то слова валькирии задевали, неприятно царапали; и нет, не признанием того, что Хедин владеет куда более изощрённой магией – к этому Восставший привык уже давно и принял. Ведь и верно, что он сам, Владыка Тьмы, потерпел поражение, а вытащил его из темницы на Дне Миров именно Хедин, её, Тьму, Познавший.
Заклятия Хедина оказались успешнее мечей Ракота. Так есть, такова правда, а ни один воин, если он хоть чего-то стоит, не станет обижаться на правду.
Нет, не это. Просто… просто ему не хочется, чтобы Райна искала помощь у кого-то ещё. Даже если этот кто-то – его названый брат.
«Не хочу, чтобы она кому-то служила», – вдруг отчётливо понял Ракот.
«Просто не хочу».
– Будь уверена, мой брат не из тех, что продает свою милость.
Однако при этом он оставался Ракотом Восставшим. Тем, кто никогда не осквернял уст ложью, даже и во спасение.
– Если он согласится помочь, то не потому, что ему нужна твоя служба. Он сделает это, просто чтобы вернуть тебе мать. Тебе совершенно не будет нужды…
– Но я тоже так не могу, – упёрлась вдруг валькирия. – Моя благодарность великому Хедину – и тебе, конечно же, великий Ракот, – не будет иметь границ. Я тоже не привыкла быть в долгу. Если моё копьё или меч смогут помочь делу Новых Богов – я буду счастлива предложить им своё оружие и свою верность.
– Прости, что спрашиваю, – внутри у Ракота сделалось совсем неуютно, – но почему ты, вечная воительница, по сравнению с которой мы с братом – мальчишки, если мериться прожитыми летами, почему ты раньше не встала под его знамёна? Ничего не слышала? Многие, очень многие воины из самых разных миров нашли к нему дорогу…
Валькирия понурилась:
– Да не разгневается на меня великий Бог. Но… множество, множество лет я думала, что дела всех и всяческих сил – не для меня. Сперва я, как могла, скрывалась от Ямерта и его слуг. А самое лучшее – прятать подобное среди подобного. Где укрыться воину, как не среди других воинов? Так я сделалась наёмницей. Сражалась, находила и теряла боевых товарищей, мстила за них… и, прости мою прямоту, повелитель Ракот, даже слыхом не слыхивала о борьбе Истинного Мага Хедина.
– О нём не слыхала, да, – кивнул Восставший. – Ну а обо мне? О моих восстаниях? О том, как мы шли приступом на само Обетованное? Как Ямерт и его присные дрожали, когда наши тараны били в их стены, когда мы уже врывались в их домен? Или, может, – голос его отяжелел, – ты слышала, как мы отступали? Отступали, цепляясь за каждый мир, за каждую крепость, покуда могли, пока не осталось ничего, кроме лишь Тёмной Цитадели?
Кулаки его сжались, плечи развернулись, в глазах вспыхнул прежний мрачный огонь.
– Великий Ракот… – проговорила Райна. – Я понимаю – не пристало Деве Битв укрываться от оных. Но что поделать – то… то была не моя война. Я не ощущала её моей. Я не билась ни за тебя, ни против.
– Почему?! – потребовал ответа Ракот. Почему-то это… задевало. Кто-то другой – пусть бы себе, но валькирия… она должна была быть с ним! На его стороне!
Райна вздохнула:
– Мне казалось… что вы все – мои враги. Что все, явившиеся в Упорядоченное после нас, – всего лишь узурпаторы, вскарабкавшиеся на высокие троны Асов и иных Древних Богов.
– Истинные Маги не имели отношения к падению Древних! Орден как таковой появился уже после Боргильдовой Битвы!
– Не гневайся, повелитель, на простую воительницу. От отца мне досталась долгая жизнь, от него и матери – воинское умение, ловкость с оружием, но не мудрость Аса Вранов. Я только слыхала об Истинных Магах. Потом, уже в Долине, чином тамошней стражи, услышала больше. Но это было… уже в недавние времена, когда Новые Боги много-много веков правили Упорядоченным.
– Никто не гневается на тебя, достойная валькирия. – Ракот Восставший никогда не лгал, но тут впервые за множество, множество лет пришлось, усилием воли заставляя кулаки разжаться. – Мне просто… было б приятно знать, что некогда ты избрала моё знамя.
– Я не избрала, – развела руками Райна. – Не избрала тогда. А вот потом, когда маги Долины давили Восстание Безумных Богов, – билась уже под вашими.
Ракот кивнул:
– Хорошо.
«Что я прицепился к ней? Она Дева Битв. Орудие старика О́дина. Плод его, гм, любовных игр при живой жене, к которой он возвращался, как ни в чём не бывало. Наверное, так у них, Древних, было принято. Бог огня Локи, тот и вовсе в кобылу обращался, родив жеребчика…»
– Хочу лишь, чтобы ты поняла, Рандгрид, – никто тебя ни к чему не принуждает и принуждать не станет. Если Хедин поможет тебе – поможет от чистого сердца, а не за плату или службу. Ты ничем ему не будешь обязана.
– Великий Бог, – воительница церемонно поклонилась, – честь любого, неважно, смертного или бессмертного, сильного или слабого, принадлежит лишь ему одному. Позволь же мне самой решать, кому и чем я обязана, повелитель.
Ракот хмыкнул, отвернулся.
Нет, она не будет служить Хедину. В конце концов, что, бывший Владыка Тьмы не сыщет достойного дела для валькирии?
– Тогда не будем мешкать. Дорога дальняя, в безопасности твоя мать окажется, лишь когда мы достигнем Обетованного.
– Тогда не будем терять времени, великий Бог.
«Да, не будем. Вернёмся к Хедину, отыщем его, если нужно. Пусть вернёт Сигрун плоть или, по крайней мере, скажет как. А потом я должен рассказать об Оке Творца. А ещё потом – к Источнику Мимира. И ещё Гелерра, так и сгинувшая бесследно. Райне нечего делать в Обетованном. Если, конечно, не захочет остаться с матерью».
Дорогу к Обетованному Ракот отыскал бы из любой точки Сущего с закрытыми глазами и даже вообще развоплощённым. В последнем случае это даже получилось бы куда быстрее. Сейчас же он просто шагал рядом с Райной, то и дело оглядывавшейся на плывший за ними призрак Сигрун.
И, наверное, Ракот заметил бы неладное быстрее, если б не так пристально пялился на точёный профиль валькирии.
– Владыка! – Райна остановилась, озабоченно глядя куда-то вбок – там за тенями Межреальности угадывались голубоватые очертания мира, отсюда, из страшной дали, похожего на огромный плоский блин, раскрашенный синим, зелёным, голубоватым и белым. – Повелитель Ракот, ты чувствуешь?..
Повелитель Ракот ничего не чувствовал, а только удивлялся: где были его глаза и почему он не видел раньше, насколько красива воительница?
– Повелитель? – повторила Райна, заглядывая в лицо Восставшему. – Этот мир, что поблизости… Я ощущаю… что-то очень-очень знакомое, только давно забытое. Словно – словно вернулись времена до Боргильдовой Битвы…
– Что ты хочешь сказать, храбрейшая?
Райна чуть покраснела:
– Не зови меня так, владыка, я ещё не доказала тебе свою храбрость, а слова других стоят мало. Мир, мир вблизи от нас – я чувствую… ощущаю… слышу… запах силы… нет, не могу сказать! – Она аж всплеснула руками.
– Нам надо спешить в Обетованное, – напомнил Ракот. – Мы не можем задерживаться.
– Я знаю, великий! – Райна болезненно сморщилась. – Сердце моё тоже велит спешить, но долг, долг воительницы… что-то неладное творится там, честное слово, неладное!
– Рандгрид! В Упорядоченном полным-полно миров, где творится «что-то неладное». Ты забыла мои слова Трактирщику? Мы не кидаемся на всякую войну и беду. Войне и беде надо уметь противостоять самим, а не надеяться, что кто-то явится и «спасёт». От таких надежд рождается Спаситель, если хочешь знать. Тот самый, что едва не сожрал Эвиал на наших с тобой глазах.
– Да, великий, – смиренно ответила валькирия, склоняя голову. – И всё-таки я готова рискнуть даже моей матерью. Сигрун была воительницей, как и я. Она билась безоружной с драконейтом, когда все остальные её товарищи по несчастью только и могли, что выть, вопить, голосить да пытаться спасти собственные задницы. Валькирия не пройдёт равнодушно мимо битвы. Моя мать дождётся нас здесь.
Ракот только хмыкнул.
– Хорошо, – вдруг сказал он. – Будь по-твоему, воительница.
Эх, как же славно, как хорошо горят у неё глаза! Да, истинная Дева Битв; и какая же жалость, что они не встретились раньше!
Взять за руку, и…
Нет, не взять, и не за руку. Встать рядом, закрыть от…
Опять же нет. Валькирии не из тех, кого «закрывают».
Нет, надо просто встать рядом и сражаться вместе с нею.
Мир послушно раскрывался им навстречу. Один из множества, зелёно-бело-голубой, с лёгкими росчерками жёлтых пустынь. Тропа Межреальности кончалась, их охватывало привычное тепло ласкового солнца, слух заполнил плеск волн, шорох ветра в кронах, запах цветущих садов.
