Лана Тихомирова - Работа над ошибками, или Грустная грустная сказка [СИ]

Магистр чему-то улыбнулся и посмотрел на небо.

— Видела когда-нибудь черные звезды?

— В лесу, когда ночевали, я пыталась найти их.

— Иди сюда, сядь рядом, их сейчас должно быть хорошо видно.

Я не видела никакой уловки, села рядом и посмотрела на небо.

Магистр указал куда-то рукой.

— Смотри прямо туда — куда я показываю рукой. Там слабый ореол — это и есть черная звезда.

Мои глаза слипались, веки были тяжелы. Я ничего не видела. Чтобы увидеть хоть что-нибудь, мне пришлось прижаться к Магистру.

Он опустил руку.

— Зрачки богов — так мы называем эти звезды. Детям рассказывают, что из них выливается ночная тьма, послушным она посылает спокойные сны, а непослушным — кошмары.

Я отчаянно засыпала. Глаза слипались. Я невольно положила голову на плечо Магистра и закрыла глаза. Голова приятно кружилась.

Мне показалось, что чьи-то мягкие руки перенесли мне на кушетку. Я не хотела открывать глаза, но легкая улыбка меня выдала.

— Покойной ночи, — прошептал Магистр.

Я чувствовала как он стоит рядом с кушеткой. Мне казалось, что он ждет ответа. Я уже хотела открыть глаза и ответить, как губы обжег поцелуй.

Я открыла глаза, отстранила его и села на кушетке, испуганно глядя на него.

Он был раздавлен.

— Не надо, не рви мне сердце, — тихо сказала я.

— Я противен тебе?

— Нет, но я никогда не смогу полюбить тебя. Я люблю другого человека и никогда не разлюблю его.

— Он тоже любит тебя. Он повторял твое имя в бреду, пока Ма-Ши ухаживала за ним. Он звал тебя. Совет вам, да любовь, — суховато, но все-таки доброжелательно сказал Ане.

— Спасибо, Тион. Сложись все по-другому, кто знает, — сказала я.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и Магистр ушел.

Сонливости слетела с меня, но я лежала с закрытыми глазами в надежде, что смогу заснуть, но в эту ночь заснуть мне так и не удалось.

Около получаса все было спокойно, и я уже начала засыпать, как мне послышалось, что кто-то ходит по террасе.

Я открыла глаза: надо мной стоял Ранх-ба. Лицо его было спокойно, но глаза холодны и злы.

— Ложись спать, — сказала я, поднимаясь.

Но он молча прижал меня одной рукой к кушетке.

— Пусти, — засмеялась я, думая, что он шутит, — тебя нельзя сейчас.

Глаза Ранх-ба продолжали гореть. Он чуть улыбнулся и наклонился ко мне совсем близко:

— Хочешь, что бы было по-другому? — прошипел он.

Его рука передралась с плеча к горлу, но душить он меня не стал.

Он отнял руку, перекинул что-то из руки в руку, другой он зажал мне рот и поднял руку. В лунном свете сверкнул металл. Он опустил руку.

Ступор, сковавший меня, отступил. Боль была нестерпимой, а он опускал клинок ещё и ещё.

Мне далось раскрыть рот и укусить его за палец. Ранх-ба отнял руку — я закричала.

Ев-Ган проснулся, вскочил и оттащил Ранх-ба от меня. Тот рычал и упирался, но Ев-Ган удалось его обезвредить. Я продолжала кричать от страха и боли.

Замелькали факелы. На террасу, в ночных одеяниях ворвались жители дома: Магистр, Ни-Кит и его ребята, Ма-Ши, мне показалось, что где-то мелькнуло лицо Пату. Все для меня смешалось, лица и события стерлись, я куда-то провалилась, меня окружил хоровод неясных звуков.

Я очнулась на той же кушетке. Солнце заливало террасу, возле моей постели сидела Ши.

Раны болели. Ши улыбнулась мне и сказала:

— Как ты?

— Болит немного, — ответила я, но голос свой не узнала, — Что у вас тут произошло, — спросила я, но "произошло" совсем не получилось. Голос меня не слушался.

Ши меня все-таки поняла и кивнула:

— Все потихоньку. Тебя оперировали. Какой-то старик. Как он выразился, "много пришлось штопать". Ты неделю без сознания лежала. А мне тем временем Ев-Ган предложение сделал, — приосанилась подруга.

— А ты? — прохрипела я.

— Согласилась. Мне Ма-Ши рассказала, что он для меня сделал. Я ещё тогда в лесу… — Ши закусила губу.

Я смотрела на счастливую подругу, а сама думала мрачные мысли.

— Что с Ранх-ба, где он? — пытаясь совладать с голосом, сказала я.

Ши помолчала и печально сказала:

— Магистр велел доложить, как только ты очнешься, — она встала и собралась уходить.

— Он жив?

— Жив, — украдкой ответила она и ушла.

Жив — это хорошо, это уже хорошо. Они ничего с ним не сделали.

Пришел Магистр. Он сел возле меня, предварительно поставив стул для Ши.

— Хорошо, что ты очнулась, — начал он.

— Что с Ранх-ба? — перебила я Магистра.

— Он ждет твоего суда, — помолчав, сказал Магистр, но по моему взгляду он понял, что необходимо разъяснение.

— За такое деяние у нас одно наказание — высылка. Суд осуществляю я, но последним желанием Ти-Му было желание твоего суда.

Суды по таким делам у нас редкость, тюрьмы вообще нет, поэтому он сидит в этом доме в комнате, у него есть все самое необходимое. Ежедневно он справляется о твоем здоровье, и как только ты будешь готова, он предстанет перед тобой.

Я кивнула:

— Я хочу его видеть.

— Но, Сиэт-ту, — переполошился Магистр, — ты ещё очень слаба, и…

— Я хочу его видеть. Ты сказал "когда я буду, готова", так вот я готова, — сказала я.

— Но я думал…

— Я готова, — спокойно и твердо сказала я.

Магистр помог мне сесть и, задержав мою руку в своей, посмотрел на меня.

— Я буду говорить с ним один на один, а потом объявлю свое решение.

— А если тебе станет плохо, или он снова накинется на тебя?

— Я позову, — сказала я.

— Желаю тебе удачи. Сейчас его приведут, — он похлопал меня по руке и вышел.

Ши осталась со мной. Я хотела спросить её о помолвке с Ев-Га, но она опередила меня:

— Когда мне рассказали, что случилось, я поверить не могла. Вы, конечно, не были идеальной парой. Но я не могла представить себе такую ревность даже в самых страшных снах.

Ты бы видела, как страдал Ане. Когда тебя оперировали, он сидел под дверью и молился. А когда старик вышел и сказал, что теперь все будет хорошо, он расплакался и целые сутки просидел возле тебя, пока его не сморил сон. Он вообще никого к тебе не подпускал.

Ев-Ган и Пату лично охраняют Ранх-ба. Он каждый день умоляет сказать, как твое здоровье. Хоть и не велено, но я говорю. Смотреть на то, как он мучается выше моих сил.

— Я знаю, как он страдает, — улыбнулась я, — Ши, обещай мне, что свое решение я оглашу сама. Не слушайте Ранх-ба, чтобы он не говорил. Мое слово закон. Обещай мне это. На иных условиях, я отказываюсь ото всего, и как только я оправлюсь, то уйду из города вместе с Ранх-ба.

— Как это? — изумилась подруга.

— Как в древней книге: Не судите да не судимы будете, — с улыбкой завершила я.

— Что-то ты нехорошее придумала, — тревожно, но все же улыбкой возразила мне Ши.

— Мне мое решение по нраву.

Ши ничего мне не ответила.

Привели Ранх-ба. Ев-Ган усадил его и встал сзади.

— Здравствуйте, — обратилась я к вошедшим.

Все молчали.

Ши встала и увлекла за собой непонимающего Ев-Га.

Несколько минут мы сидели молча. Я смотрела на него, он сидел, опустив голову, не поднимая на меня взгляда.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Спасибо, хорошо.

Мы помолчали ещё немного.

— Чего ты ждешь? — спросил он.

— Жду, пока ты посмотришь мне в глаза.

— Жестокая, — ответил Ранх-ба, не поднимая головы.

— Ты трусишь? — откровенно удивилась я.

Он резко вскинулся и посмотрел на меня. По спине пробежали мурашки. Я еле сдержала крик, глаза его на секунду загорелись тем же огнем, что и той ночью.

Я улыбнулась, совладав с собой. Ранх-ба был удивлен.

— Я прошу для себя смерти.

— Они не посмеют убить тебя.

— Тогда прошу заключить меня в комнату без дверей и окон, чтобы я умер от голода.

— Здесь нет таких комнат. Я прощаю тебя, — через недолгую паузу сказала я, — я требую, чтобы ты навсегда забыл ту ночь.

Ранх-ба был очень удивлен, в его глазах светилась радость. Но она вдруг сменилась отчаянием.

— Ты не в себе, милая. Я готов был убить тебя, и убил бы. Я слышал все.

Как он принес тебе шаль, как выговорили о звездах, я видел, как он целовал тебя. Тогда-то я и вынул нож, который всегда ношу у сердца. Я слышал каждое ваше слово, и оно больно ранило меня.

Глаза мои не видели ничего, кроме тьмы. Он ушел, а я встал с постели, хоть мне и трудно было это сделать. Я подошел к тебе. Я смотрел на твое лицо, на эту шаль, на улыбку. Руки мои дрожали, меня бросало то в жар, то в холод. В висках билось отчаяние то того, что ты не моя больше, что ты не любишь меня. Клинок, который я сжимал, давал мне силы.

Ты открыла глаза: невинный чистый ангел, не видевший ни порока, ни зла. Я готов был этому поверить, готов был поверить, что все, что я слышал и видел, мне приснилось. Но в твоих глаза мелькнул Он. Я хотел убить его. Я хотел, чтобы Он чувствовал ту же боль, что и я. Этой болью я хотел заглушить свои муки, — голос Ранх-ба сорвался и он замолчал.