– И так можно спасти любого? – спросила ее Настя.
– Только я…
Чем бы ни был таинственный амулет и какой бы силой ни обладал, факт оставался фактом – он удерживал бедную женщину рядом с миром людей. Но в том-то и дело, что люди не могли ей помочь, просить их было бессмысленно, они бы или не поверили, или подняли такой шум, что и без того мертвую Малику убили бы повторно с особой тщательностью. С рокового дня не прошло и недели, за которую горничная видела только черную колдунью, что обратила ее в зомби, и Светлого мальчика шести лет от роду.
«Un closed».
– Неинициированный, – догадалась Настя. – Как зовут ту колдунью, что обращала тебя после смерти?
– Карина Балевская.
Это имя Малика выдала без запинки. Наверное, она твердила его каждую бессонную ночь как молитву, если только у зомби есть молитвы.
Настя бросила шорты и майку прямо на мелкую гальку рядом с причалом и невольно оглянулась на отель.
– А я смогу взять в руки этот Темный амулет? – прошептала она. – Наверное. Аньку же я обняла, и сколько еще мы ходили по парку, взявшись за руки…
Она прошла по теплым доскам, встала на самом краешке. А это вообще правильно – помогать мертвецам с помощью Темных амулетов? Сомнительно, конечно. Но эта Карина точно должна поплатиться за такое. На волны словно легло на миг пятно солнечного света, но тут же рассыпалось бликами. Никаких подсказок не будет. Никто не поможет. Только ты и твое решение.
«Моя дистанция», – тихо сказала себе Настя.
И к изумлению невидимых трибун, она прыгнула.
Вода сомкнулась почти без плеска, море пустило Настю, и на дне девушка почти сразу увидела овальное темное пятно, над которым колыхался зеленоватый сгусток. Два гребка, не больше. Она протянула руку, что-то ухватилось за нее, потащило вниз. Настя еще не успела испугаться, а стремительное течение уже закружило и поволокло ее прочь от поверхности, от солнечных бликов и испуганных возгласов людей, загоравших на теплых досках причала, в бездонную безграничную глубину, которой просто быть не могло в пятнадцати метрах от берега. Очки сорвало мощным напором воды, но Настя не боялась открывать глаза в пересоленной воде Средиземного моря. Лишь бы кислорода хватило. Не сопротивляясь, а наоборот, слившись с течением, она вытянула руки, словно воздушный акробат в аэродинамической трубе, с усилием протащила их вперед и, поддавшись странному порыву, граничащему с безумием, ринулась вниз, обгоняя взбесившиеся воды. От рук полетели искры, кожа серебрилась, воду вокруг словно осветило исходящее от девушки сияние, охватившее тело плотным коконом. И море смиренно утихло и отхлынуло.
И только тогда Настя запаниковала. Ощущение было таким, словно она вышла из плотной воды в какую-то иную – легкую, прозрачную до синевы, которой при желании, наверное, можно было дышать, но Настя лишь выпустила изо рта маленькую струйку легких прозрачных пузырьков. Так легче. В висках стучало тревожно и гулко, в горле стоял ком – кислород горел в мышцах, работавших за пределами возможностей обычного человека.
«Я Иная!» – сказала себе Настя, шевельнув онемевшими губами.
– Иная, Иная, Иная… – подхватило странное эхо, вторившее пульсу сквозь шум в ушах.
Настя перевернулась и коснулась ногами дна. Темный амулет лежал на прозрачном песке, в жемчужном блеске крупных округлых песчинок он казался еще чернее.
«Так надо», – сказала Настя, но в этот раз ей никто не ответил. Совсем как на земле, Настя нагнулась и подхватила за цепочку небольшую овальную табличку, на которой было что-то нацарапано, сгруппировалась, чтобы как можно сильнее оттолкнуться от дна, и в невесомой дали вдруг увидела призрак разрушенного города.
Настя никогда не увлекалась дайвингом. Затопленные города она видела только по телевизору. И города ли это? Остовы человеческого жилья, ушедшие под воду, заросшие ракушками, разрушенные, оплетенные водорослями до неузнаваемости, похороненные в чужеродной среде и поглощенные ею.
Дрожащий мираж, на миг показавшийся на горизонте, был чист и светел. Наверное, если туда заплыть или просто зайти, можно было бы разглядеть диковинные постройки, различить орнаменты, украшавшие разрушенные стены, и коснуться рукой гладкого прозрачного мрамора колонн…
В глазах потемнело. Настя чуть не сделала вдох, захлебнулась и, изо всех сил толкнувшись от дна, ринулась вверх. Она не видела света и не видела поверхности воды, теряя сознание, она барахталась, как слепой котенок, пока чьи-то руки не подхватили ее и солнце не закачалось перед глазами вместе с небом и зелеными горами.
– Не надо, я сама… – хрипло сказала Настя, хватая ртом воздух, – я хорошо… плаваю…
– Все вы так говорите, – укоризненно сказал молодой парень на чистом русском языке, и Настя поняла, что он держит ее на руках. Парня звали Искандер, его мать была русской, сам он учился в Москве, а летом подрабатывал спасателем, и если не врал, то совсем чуть-чуть не доплыл в институте до кандидата в мастера спорта.
Лариса, примчавшаяся на шум, восхищенно смотрела на его загорелый торс и невнятно бормотала что-то об искушении и грехах прошлой жизни. Настя открыла было рот в ответ на давно пройденное КМС, но вовремя вспомнила, сколько лет назад это было, кто за кем бросился сегодня в воду, и уважительно промолчала. Участливая публика разошлась, полностью удовлетворив свое любопытство. Насте даже показалось, что зрители немного разочарованы тем, что спасатель не вынес ее на руках из воды, как в кино, а лишь подстраховал, поддерживая за локоть. Она торопливо, но горячо поблагодарила его за помощь.
– Настя, ты куда? – крикнула Лариса ей вслед. – Вот сумасшедшая!
Уборка на этаже еще не закончилась. Все произошло очень быстро, горничные только-только должны были дойти с дальнего конца коридора до лифтов. Темная пластинка оттягивала руку, от цепочки немели пальцы. Вложив медальон в безжизненную ладонь уборщицы, Настя выскочила в коридор, примчалась к себе в номер и захлопнула за собой дверь так, словно все зомби мира гнались за ней сейчас.
Если это испытание – она его не прошла. Ну и пусть! Больше она не могла самостоятельно принимать решения, думать, действовать, рассуждать об Иных и людях, о талисманах Темных и своем праве распоряжаться ими. А главное – не могла оставаться со всем этим наедине. Дрожащими руками она схватила из тумбочки телефон, нажала вызов.
«Пожалуйста, – шептала Настя, слушая длинные гудки, – ну давай, возьми трубку. Пожалуйста!»
– Алло, я занят, ты не могла бы…
– Никита… – позвала Настя, сползла на пол и обессиленно прислонилась спиной к кровати. Нет, у нее решительно не получалось сейчас говорить по телефону, слова утекали как вода в песок. – Не сбрасывай… меня…
– Настя, что с тобой?
– Я… Ты еще здесь?
– Да, говори!
Ее словно что-то коснулось у самого сердца.
– Я… хочу домой… – Сквозь мокрую прядь волос она крепко прижала мобильник к уху.
– Что случилось?!
– Не телефонный разговор, – мужественно выдавила Настя казенную фразу.
– Настюш… Ладно, подожди… Ничего не бойся, я не отключаюсь, ты тоже трубку не вешай.
Никита заговорил с кем-то, кто был рядом с ним, она сидела и отрешенно слушала его голос. А потом он спросил совсем другим тоном:
– Настя, скажи, а вот прямо сейчас тебе какая-то помощь нужна?
– Нет. Со мной все в порядке. – Настя вздохнула и наконец собралась с мыслями. – Но я здесь кое-что нашла… Мне надо это срочно с кем-то обсудить.
– Да, я понял. Бери такси, езжай в аэропорт, номер рейса скажу чуть позже. Я тебя встречу. Все будет хорошо.
Настя закрыла глаза, посидела несколько минут. Кажется, она начала понимать, как работает Ночной Дозор в условиях затянувшегося перемирия. Она подтянула к себе простыню, все еще валявшуюся на полу возле кровати, механическим движением вытерла волосы и встала. Те сумасшедшие сборы, что были в Москве, теперь казались ей верхом упорядоченности.
Стр:
На Смоленской набережной дул пронизывающий ветер. После Предуральска Никита ходил по Москве нараспашку, наслаждаясь легкой осенней прохладой, но порывистый ветер, гулявший у Москвы-реки, заставил его дернуть вверх молнию ветровки. Ветровка была новой, этикетку с нее Сурнин оторвал прямо в магазине. Ту одежду, в которой он всю ночь лазил по свалкам, грязным окраинам и продирался по заброшенной дороге через лес, он накануне выбросил еще до того, как упал спать. Несмотря на Дианины чары, от нее все равно шел характерный запашок с примесью псины.
В офис Никита пришел, как и договаривались, к двум часам дня. Ночью его никто не дергал. Смены давно поменялись. За столом, где Сурнин видел только Басоргина, сидела волшебница, которую Никита помнил смутно. Кажется, ее звали как-то очень красиво: то ли Аделина, то ли Аделаида. Она успешно отбивалась от лавины звонков и запросов. Басоргин как раз собирался уходить, свалив на нее бесконечную текучку.
