Кристофер Сташефф - Профессор Гарольд и попечители

Бельфеба испуганно посмотрела на него.

— Неужто возможно, чтобы магия управлялась грамматическими категориями?

— Что? — Ши вопросительно посмотрел на нее. Он был погружен в собственные мысли, и ее вопрос застал его врасплох. Затем, поняв, о чем она спросила, покачал головой и сказал: — Нет, нет, этого не может быть! Это из-за ложного единства понятий: просто они имеют общий лингвистический корень, а…

В этот момент оттуда, куда поворачивала скрывающаяся в чаще тропинка, на которой они стояли, раздались крики и звон стали.

Ши и Бельфеба в испуге посмотрели друг на друга. Мгновенно придя в себя, Бельфеба вскрикнула: «Уолтер!» — и они стремглав бросились туда, откуда раздавались крики.

Миновав изгиб тропинки, они увидели полдесятка мужчин, одетых в грязные заплатанные туники, ожесточенно сражающихся ржавыми мечами с группой хорошо одетых и наверняка богатых людей. Ши обнажил свой меч, а Бельфеба отступила на шаг, взяв лук на изготовку, затем опустилась на одно колено, вложила стрелу, натянула тетиву и застыла, ожидая подходящего момента для выстрела.

Гарольд не давал ей возможности спустить стрелу: он обхватил за плечи ближайшего к нему разбойника, резко рванул его на себя, и они закрутились на месте, мешая Бельфебе помочь Гарольду без опасения попасть в него. Разбойник, крича диким голосом, размахивал громадным топором. Ши отскочил назад и сделал выпад, выбросив вперед руку с мечом. Удар пришелся по руке, сжимавшей топор. Топор упал на землю, а разбойник, взвыв от боли, зажал рану второй рукой. Он все-таки изловчился, рванулся к Ши и сшиб его с ног. Гнусный запах, исходивший от разбойника, практически парализовал Ши, однако у него хватило сил увернуться и отбросить нападавшего. Тот, повернувшись на коленях, выхватил примитивно сделанный кинжал, от которого Ши спасло только то, что он был проворнее разбойника. Мечом Ши нанес удар плашмя, вонючий разбойник завыл, кинжал выпал из его разжавшихся пальцев. Гарольд оттолкнул его и встал на ноги, ища взглядом следующего недруга. Тут он заметил стрелу, торчащую из ягодицы другого разбойника, который с воем выгнулся назад и, держась обеим руками за зад, заковылял прочь от центра схватки. Бросив тревожный взгляд па Бельфебу, Ши увидел, что она вставляет следующую стрелу в лук, и снова устремился в свалку…

В этот момент внезапно возникшая огненная вспышка в форме гигантского цветка поглотила всех путников. Уцелевшие бандиты с воплями бросились врассыпную; одежда на них дымилась, но пламя, по всей вероятности, не причинило им слишком большого вреда, поскольку у них хватило сил встать на ноги и броситься в сторону спасительного леса. Разбойник, которого Ши поверг наземь, припустил вслед за убегающей шайкой, зажав рукой рану на предплечье; его собрат, раненный стрелой Бельфебы, также заковылял к лесу, завывая от боли.

Бельфеба вскочила на ноги и сразу же услышала спокойный сочный голос, обратившийся к ней со словами:

— Пусть уходят. Они не профессиональные бандиты и больше к нам не сунутся.

Ши оглянулся, пораженный уверенностью, с которой были произнесены эти слова, и увидел высокого седовласого человека в долгополом одеянии и двух юношей в такой же одежде, стоящих подле него.

В облике одного из них было что-то знакомое: это был крупный брюнет, лицо которого запоминалось тем, что было постоянно сонным, хотя для Ши было непривычным видеть на этом лице бороду.

— Привет, Гарольд, — произнес Байярд, — спасибо за помощь.

Оказалось, однако, что в помощи они не особенно нуждались, поскольку все три путешественника были друидами[3]. Бандиты понимали, что покончить с путешественниками надо было внезапно, до того как они произнесут защитительное заклинание, иначе друиды разделаются с ними.

— Они сделали большую глупость, затеяв все это, — заметил Байярд, шагая вслед за двумя друидами, — мы с Борой сдерживали их, пока Ордейн произносил заклинание, а тут и ваша помощь подоспела.

«Но в ней практически не было необходимости», — с печалью подумал Ши, а вслух произнес:

— Так вы решили сделать магию своей профессией?

— Прежде чем принять решение, его надо серьезно обдумать, — ответил Байярд. — В мире, где магия действует по-настоящему, жизнь может быть действительно полезной.

— А разве друиды не являются одновременно и жрецами? — спросила Бельфеба.

— В этом-то как раз и трудность, — признался Байярд. Он поглядел на своих спутников, идущих впереди, и, понизив голос, добавил: — Как вам известно, я никогда не отличался особой религиозностью и не считаю себя способным относиться к языческим мифам с большей серьезностью, чем к литературным творениям.

— Но в этом мире, — возразил Ши, — кельтские боги могут стать вполне реальными.

Байярд кашлянул, чтобы прочистить горло, и продолжал:

— Да, здесь это возможно, и поэтому я меньше всего склонен создавать для себя такие ситуации, оказываясь в которых я мог бы привлечь к себе их внимание. Мне определенно известно, что ни один из них не является истинным божеством, а лишь представляет собой некоторое сверхсущество, обосновать наличие которого может только коллективное верование, либо юнговский архетип[4], носителем расовой памяти…

— Но практически, — заметил Ши, — они могут быть неразличимы.

— Согласен, — ответил Байярд, — поэтому, заметьте, мне пришлось серьезно подумать, прежде чем объявить о том, кто я по профессии.

— Но ведь всем известно, кто вы по профессии, — напомнил ему Ши, — вы психолог, имеющий звание профессора.

Байярд посмотрел поверх него в пространство и, как будто вспоминая, проговорил:

— Ах да, пленительные размышления на темы Фрейда и Юнга, от которых столько пользы здесь, сколько было там! Башни, увитые плющом, запах известняка душным летним вечером, множество скучающих лиц, страдающих от неодолимой зевоты, и не где-нибудь, а в моей аудитории, та самая академическая грызня, вконец измученные больные, в агонии изрыгающие проклятия прямиком мне в душу… — Он повел плечами, как бы снова возвращаясь в существующее вокруг него в этот момент пространство и время. — Нет, после того, о чем вы напомнили мне, я должен сказать, что этот мир имеет свои достоинства. Он, конечно же, грубый и жестокий, и все-таки в нем предостаточно разных удовольствий: представляете, насколько приятно в течение вот уже нескольких дней облегчать мочевой пузырь под открытым небом! И если не думать обо всех неприятностях, которые подстерегают здесь, этот мир намного комфортнее для меня. Но, разумеется, не для вас, Гарольд…

— Ну почему, мне нравится это путешествие, — сказал Ши, — но ведь спустя какое-то время здесь становится… ну, как бы… скучно.

— Скучно? — Байярд изумленно посмотрел на него. — Я могу представить себе огромные трудности, которые выпали на долю древней Эри, но уж никак не скуку: бандитские шайки, поджидающие тебя за каждым поворотом дороги; кланы[5], постоянно находящиеся в состоянии войны; заклинания, которые следует заучивать; женщины… — Он закашлялся и в замешательстве взглянул на Бельфебу. Она смотрела на него с нескрываемым интересом, смущенно улыбаясь под его взглядом.

— Да, — задумчиво протянул Байярд, — все это необходимо принимать во внимание, но слово «скука» здесь неуместно.

— Спросим любого из этих поселян, — продолжал Ши, — для которых сражения — не более чем некое разнообразие повседневности.

— Лучше не надо, — ответил рассудительно Байярд, — в настоящее время у них пора сезонных праздников — устраиваются ярмарки… Но в основном я вынужден признать вашу правоту в том, что их жизнь однообразна и тяжела. Вы-то, однако, не принадлежите ведь к их классу?

— Нет, но я один из тех ненормальных идеалистов, которым не дает покоя чувство, заставляющее думать, что они должны что-то делать для помощи другим людям. Я и не думаю, что должен говорить вам о том, как здешняя аристократия восприняла бы мои попытки оказать крестьянам чересчур большую помощь. По крайней мере там, в Огайо, они с огромной радостью разрешают мне оказывать помощь любому, а я бываю достаточно чуток, чтобы чувствовать сострадание.

— Тогда воздадим хвалу прихоти, — сказала Бельфеба, беря его за руку и пожимая ее.

— Что ж, я вас понимаю, — согласно кивнул Байярд, — я и сам до недавнего времени воспринимал это так же, пока не начал осознавать, что некоторые действительно сделали успехи, а сам-то я не очень преуспел.

— Но вы же были доцентом, — возразил Ши, — имели хорошую зарплату и все шансы стать через несколько лет профессором.

— Да? И что тогда? — спросил Байярд с притворным интересом.

— Ну… тогда… вы, возможно, стали бы директором, — ответил Ши, — а может быть, и президентом университета.

— Все это было бы прекрасно, если не обращать внимания на то, что я не перевариваю занудной административной работы, — сказал Байярд. — Таким образом я достиг бы пика своей карьеры, после которого дорога вперед была бы для меня закрыта, к сорока годам. После этого рост моего финансового благополучия был бы крайне медленным и практически неощутимым; с моим общественным положением было бы то же самое.