Вокруг переливался зеленый и рыжий, синий и желтый. Насыщенный красный там, где вцепилось в склон деревце с багровой кроной. Все живое имело цвет, и только асуры, заложники Изначальных Сил, обречены были жить в черно-белом мире. Тьма и Свет беспощадно делили их на две части. А Тави никогда не любила графику…
Теперь она знала, куда смотреть. Ее аура. Двойственная, составленная из прорастающих друг в друга структур. Внешняя – слабая, мягкая, однозначно Светлая – это Настя. Личность, которую она выпестовала в себе, вырастила, как моллюск выращивает раковину, – но не из страха, а от любви. Не спрятаться она хотела – а защитить тех, кто рядом, от себя самой. Внутренней. Той, которая уже практически прорвалась наружу, растворив в себе слабую оболочку. Той, которая называла себя Тави. Отважный, но кусачий мангуст. Буйная, полыхающая аура, лишенная Света… но и не запятнанная Тьмой. Аура Иной, для которой живые люди важнее идей…
Аура, похожая на резкую, хаотичную морскую зыбь, плещущая во все стороны мелкими цветными волнами, размывающими чужие берега и опоры. Один разговор – и вязь Тьмы в душе Темного мага расползается, и в нее пробивается Свет, отбрасывает на черное радужные блики. Другой – Свет распадается на спектральные полосы, и в щели между ними рвется Тьма. Иной меняется, слабо, но необратимо, и в свою очередь начинает менять других. Андрей… Андрей был прав. Он увидел это, когда Тави обрушила на него свою волну. Она полностью открылась перед тем, как нанести удар. Он увидел – и ужаснулся. Тави действительно распространяла изменения, как вирус. Стоя на вершине скалы, она могла увидеть эту сеть, затухающую к краям. В ней зияли прорехи, оставленные Андреем, но эта сеть уже существовала – и, пока жива Тави, она будет шириться.
Для Иных, обеспеченных знаниями и инструкциями, поддержкой товарищей, твердыми убеждениями, так любимой Андреем дисциплиной, Тави была относительно безопасна. И то… сейчас она припоминала, как старался Андрей ограничить ее круг общения, как злился и обижался, стоило ей задержаться на кофе с однокурсниками или поболтать со слабенькими Иными, незаметными, но необходимыми винтиками в машине Ночного Дозора, – системными администраторами, девушками из бухгалтерии, дежурными… Из горла Тави вырвался нервный смешок: и правда ведь заботился, не соврал. Следил, чтоб она никого не сбивала с толку. Трижды покушался на ее жизнь, в отчаянии пытаясь уничтожить центр сети, – и каждый раз отступал. Между ними стояла Настя, несчастная безжизненная тряпка, мертвая оболочка, способная только быть послушной и кроткой, не причинять неудобств окружающим, не заикаться о себе, девушка, вся жизнь которой была положена на то, чтобы стараться, стараться, стараться быть хорошей. Тави создала ее, чтобы защищать других, – но в итоге эта мягкая шкурка стала щитом, спасающим ее жизнь. Как странно… Хорошая была девочка. Жаль, что она умерла.
Тави развела руки, обнимая упруго бьющий по утесу ветер. Ветер пах морем и джунглями; он оставлял на губах кристаллики соли и горчащую сладость лиан. Ветер шумел, как прибой, как подмывающие берег волны. И Тави сама была такой волной. То, чего так боялся Андрей, она могла проделать со всеми Иными разом – хватило бы энергии… Не остановить цунами она должна была на Слоновом, а вобрать в себя его краски, его Силу. И выплеснуть обратно – измененным, трансформированным ее сумасшедшей аурой… Все пляски Ратны, все ритуалы, сумрачная волна, неумолимо катящая на холм, – все было сделано для того, чтобы перенасытить ее энергией – и вынудить породить цунами, которое сметет Изначальные Силы.
А как же добро и зло, спросила себя Тави и покачала головой. Это останется людям, которым и принадлежит изначально. Вмешательство Иных только разрушает их. Обезумевшая от взаимоисключающих эмоций Эппл, ломающая руки на обочине пустынной дороги, – вот итог работы асуров. Хаос, замешательство, потеря опоры и ориентиров… Можно ли считать настоящим злом то, что совершается по велению неодолимой природы? И добро ли то, что творится под давлением Света? В этом нет осознанного выбора. Вечная несвобода. Вечный бег в колесе судьбы…
Тави взглянула сквозь Сумрак. Воронка, похожая на ядерный гриб – или чудовищный, порожденный болезненной фантазией фонтан. Волна, фонтан – какая разница? Ценой своей жизни Дэнг оставил ей источник энергии. Тави видела переплетение узоров, создающее эту структуру, и, как на Слоновом острове, могла разрушить ее, втянуть в себя черно-белый поток – и выбросить радужной сокрушительной волной. Сделать то, что когда-то просил, требовал, вымаливал Ратна. Море Тьмы погасит Свет. Море Света развеет Тьму… Изначальные Силы исчезнут. Останется лишь серый Сумрак, содержащий в себе все оттенки… все, кроме черного и белого. Иные перестанут делиться на Темных и Светлых. Великое противостояние закончится. Судьбы асуров перестанут зависеть от единственного решения, принятого импульсивно и необдуманно, срежиссированного опытными сородичами…
Что остановило ее на Слоновом? Только память о Сильвии и нежность к Андрею. Но они оба предали ее. Сильвия – потому что была Темной. Андрей – потому что был Светлым… Свет и Тьма разрушили ее жизнь. Лишили ее свободы, дружбы, любви, всего, ради чего стоило жить. Но она может это исправить.
Тави тихо засмеялась и потянулась к воронке, нащупывая слабые места в ее структуре, выискивая нити, за которые нужно потянуть, чтобы вобрать без остатка Силу, оставленную ей Красным Драконом.
Он совершил ошибку и потратил слишком много Силы, пытаясь пробить портал на вершину. Безнадежное занятие: Сумрак вокруг утеса был перенасыщен энергией; он бурлил и кипел, как узкая бухта между скалами во время шторма, и нечего было и думать пробраться через эти взбесившиеся воды. Но он попытался – и теперь расплачивался за ошибку дикой головной болью и слабостью, от которой темнело в глазах. Гипогликемия. Бич Иных, потративших слишком много энергии. Усилия выжгли из крови почти всю глюкозу – если бы не привычка таскать в кармане кусковой сахар, Андрей уже лежал бы в коме.
И нельзя остановиться, отсидеться, восстановить силы. Он грыз сахар на ходу, ползком втаскивая себя на очередную отвратительно теплую и влажную ступень. Его мутило от затхлого запаха гниющих листьев, бьющего прямо в ноздри, руки покрылись липкими пятнами, крутило живот. От Андрея воняло потом, немытым телом, какой-то гнусной приправой, в которой он испачкался, слепо шатаясь по Краби. Он был отвратителен сам себе, но то, что готовилось на вершине утеса, было еще гнуснее. Он должен был торопиться: Тави, проклятый оборотень-тав, уже добралась до своей цели. Он чувствовал, как дрожит Сумрак, готовый отдать Силу – и выплеснуться мутным разрушительным потоком.
Он оказался слабаком. Он так и не сумел уничтожить эту тварь, поглощающую его любимую, не сумел предотвратить сегодняшний день, готовый разрешиться катастрофой. Он боролся с Тави как мог, беспощадно изгонял из поведения Насти любые приметы ее отвратительного альтер эго. Он видел ее следы, оставленные на лице девушки, ее мерзкие гримасы, доступные только его внимательно наблюдающему, наметанному взгляду. Упрямо выдвинутая челюсть, прищуренные глаза, раздувшиеся от сдерживаемой ярости ноздри. Быстрое движение, которым она скашивала вниз глаза, закушенная изнутри щека – тварь хохотала над ним, он знал этот признак подавленного смеха. Гнусные ухмылки, от которых темнело в глазах от ярости. Эту наглую улыбочку он готов был стереть с лица Насти кулаком – чтобы Тави знала свое место, не высовывалась… Ударить женщину для Светлого было дико, абсолютно невозможно. Беда в том, что перед ним ухмылялась не женщина – оборотень, чудовищная опухоль на чистой душе его любви. Но коллеги не поняли бы его. Ему никто бы не поверил.
И это было самым страшным: он бился с этой тварью в одиночку. Он, привыкший чувствовать рядом надежные плечи товарищей, готовый пойти ради них и общего дела на любую опасность, любые лишения, вдруг остался даже без моральной поддержки. Он воевал один. Его соратники, его командиры попросту не воспринимали оборотня Тави всерьез. Они отказывались понимать, насколько страшна исходящая от нее угроза. Отделывались полумерами.
Андрей прекрасно помнил день, когда, отчаявшись справиться с оборотнем доступными ему способами, пришел к Семену. Об этом методе он частью догадался, частью – вспомнил ночью, прислушиваясь к дыханию девушки, пытаясь понять – кто сейчас рядом с ним? Очередной кошмарной ночью, когда страх и сомнения ледяными щупальцами проникали в мозг, и Андрей часами лежал, опираясь на локоть, и всматривался в тонкое девичье лицо: Настя? Тави? Он проникал в ее сны, но хаос разноцветных видений не давал подсказки. Она не доверяла ему и скрытничала даже во сне…
