– Как и мои спутники.
– А, те белоголовые близнецы…
– Вы можете продать нас вместе, уважаемый Файзиль?
– Попробую… Но, не обещаю, сам знаешь – сие мало зависит от меня… А в общем-то, – купец хохотнул, с удовольствием ухватив рукой легкомысленно поставленную под удар Лешкину ладью, – В общем-то, вам, можно сказать, просто-напросто повезло! Я не только о тебе и твоей болезни… Ведь все остальные – крепкие молодые парни – тринадцати-шестнадцати лет. Причем – явно не богатые и не процветающие! Сам Аллах – в мое лице – дает им шанс изменить свои тоскливые судьбы! Ведь раб – не всегда раб. Сегодня ты раб, а завтра, глядишь – и рабовладелец! Так бывает, и часто… Вряд ли кто из кочевых родов прельститься театром – скорее всего, будете пасти скот. Как и все… Зарекомендуете себя, примете ислам – возьмут в набег, дадут жену – старшую, младших сами добудете… Жизнь воина степи куда как веселей и счастливей, чем жизнь бедняка! Разве не так?
– Гм, не знаю, – Лешка покачал головой. – Интересно, что там за люди, эти ваши постоянные покупатели?
– Люди, как люди, – буркнул купец. – Сами со дня на день увидите.
Через два дня «Хассия», выставив рифленые паруса, вошла в какой-то лиман и, сделав изящный разворот, бросила якорь недалеко от плоского, поросшего густыми кустами, берега. Дул ветер, таская по небу облака и небольшие серые тучи, такая же серая вода лизала пенными волнами песчаную косу, куда тяжело ткнулись носом лодки.
– Ведите их к солончакам, – Файзиль-ага ткнул перстом в только что перевезенных невольников. – А я подожду остальных.
– Господин, там какие-то люди! – лысоголовый слуга встревожено кивнул на каких-то всадников, быстро приближающихся к косе.
– Это наши друзья, – не оборачиваясь, усмехнулся купец. – Молодцы, в этот раз не заставили себя ждать.
– Эге-гей! Файзиль-ага, ты ли это, друг мой?! – закричал на скаку несущийся впереди всадник – толстяк в богатом халате и лисьей шапке с пришитыми хвостами.
– Здравствуй, Исфаган, – работорговец повернулся с самой радушной улыбкой. – Как сам? Как жены, дети?
– Слава Аллаху… – толстяк спешился. – Мы уж и не ждали тебя.
– А я когда обманывал?
– Но ведь шторм!
– Аллах милостив. Кто-то еще приедет, или – один ты? Данияр-бек, кажется, обещал.
– Нет больше Данияр-бека, – с деланной грустью покачал головой Исфаган. – Поймал в осеннем набеге польскую стрелу. Прямо в сердце!
– Ай-ай-ай, – Файзиль-ага сочувственно поцокал языком. – Славный был воин. А что его гарем?
– Ха! – татарин неожиданно расхохотался. – Гарем? А его больше нет – зачем гарем вдове Каткарлыш?
– Каткарлыш? Так она теперь ведет дела Данияра?
– Ну, она же была старшей женой… – Исфаган осклабился и, понизив голос, продолжал с видом заправского сплетника – так сильно ему не терпелось выложить все местные новости. – Гарем вдова Каткарлыш распродала сразу, а заодно – и лишних детей, не своих. Я купил двух бывших жен – персики! Да многие купили! А детей… Детей – мальчиков, я имею в виду – Каткарлыш хочет продать тебе, уважаемый Файзиль! Могу кое-что посоветовать…
Старый работорговец с готовностью постучал по висевшему на поясе кошелю, так, что Лешка едва не рассмеялся, так было похоже на сцену из знаменитого фильма… «Это только состоятельному человеку под силу… Услуги будут оплачены!»
– Их ведь можно кое на кого обменять, из того товара, что ты привез… Только можно, я буду выбирать первым, хорошо?
– Сговоримся, любезнейший Исфаган-бей!
– Вот-вот, я и говорю, – замаслился ликом толстяк. – Я вот взял бы нескольких юношей в пастухи… Вот – и того, и вон того… и того… И этих вот кудрявых близнецов! – Исфаган облизнулся и хохотнул. – Только, ради Аллаха, не предлагай мне того бледного, как поганка, верзилу!
Лешка закашлялся – дошло, что речь-то идет о нем. Верзила! Ну, надо же. Да еще – бледный, как поганка! Неужто, и в самом деле он так плохо выглядит?
– Не хочешь, не бери, уважаемый Исфаган, – Файзиль-ага развел руками. – Только тогда и на близнецов не заглядывайся – всю троицу я продаю вместе.
Услыхав это, Алексей поспешно спрятал довольную улыбку – не зря, ох не зря, он был столь любезен с работорговцем!
– Вместе? – Исфаган погрустнел, но ненадолго – вернулись лодки с очередной партией невольников, и татарин с нетерпением кинулся выбирать товар.
Торопился он вовсе не зря: к улыбающемуся работорговцу как раз подъехали еще одни гости – закутанная в черную вуаль женщина на вороном, необычайной красоты, жеребце под малиновым, с золотым шитьем, чепраком, в сопровождении десятка воинов с саблями, бунчуками и в блестящих стальных нагрудниках.
Судя по всему, это и была пресловутая вдова Каткарлыш со своей свитой. Черная, закрывающая лицо, вуаль, вороной конь, длинный черный кафтан, расшитый серебряными звездами, узенький изящный пояс черного шелка… Черная вдова – так сразу прозвал татарку Лешка.
– У меня есть кое-что для тебя, уважаемый Файзиль-ага, – ловко спрыгнув с коня, безо всяких цветистых предисловий произнесла женщина. – Четверо мальчиков: младшему – четыре года, старшему – восемь. Пристрой их в хорошие руки…Или даже – в янычары… Да-да, в янычары!
– В янычары берут только детей христиан, уважаемая вдова Каткарлыш. Налог кровью!
– Да знаю, знаю, – в голосе женщины явственно послышалась досада. В глазах – они только и были видны из-под вуали – блеснули искры.
А глаза-то – голубые! Светлые!
Алексей усмехнулся – и что с того? Мало ли светлоглазых татар, турок?
– Сделаем взаимовыгодный обмен? – порывисто предложила вдова. – Четверых мальчиков на столько же твоих рабов!
– Где мальчики? – Файзиль-ага улыбнулся. – Четверо здоровых парней на четверых детей – сказать по правде, уважаемая Каткарлыш, мне это отнюдь не кажется выгодным. Везде дают один к двум – два ребенка за одного юношу.
– Это очень красивые дети! Идем к повозке, достойнейший Файзиль-ага, увидишь их сам!
– И все таки…
Они ушли, а Лешка все стоял на песке да грустно смотрел на хмурое море, бьющееся невдалеке грязными языками пены.
– Трех? Хорошо – трех, – снова послышались голоса – это возвращались вдова и купец.
Ага, значит, на троих человек сладились…
– Я выберу… Ого! И этот склочник Исфаган здесь? Как же я его раньше не заметила? Не хочу с ним разговаривать… отойдем… О! – черная вдова внезапно остановилась. – Вот этих двух близнецов я беру! Точно беру! И… – она обдала жадным взглядом стоявшего невдалеке Алексея. – И – этого!
– Неплохой выбор, – пряча ухмылку, похвалил купец. – Все трое – смирные и работящие парни.
– Ага, смирные, – Каткарлыш неожиданно засмеялась и, подойдя к Лешке, пощупала его руки. – Ого, какие мускулы! Да ты, кажется, воин? Понимаешь по-турецки?
– Да, госпожа. Но я вовсе не воин, а актер. И товарища мои, – Алексей кивнул на близнецов. – Тоже актеры.
– Актеры?! – черная вдова хлопнул в ладоши. – Вот так славно! А то я все думала – чем же себя занять… Хотя, конечно, мне нужны и пастухи, и воины… Ладно… Файзиль-ага, уважаемый, вели-ка, чтоб им расковали ноги.
– Не боишься, что убегут, любезнейшая Каткарлыш?
– А куда им здесь бежать? – громко расхохоталась женщина.
Кочевье (бывшее кочевье Данияр-бека, а ныне – его законной вдовы Каткарлыш) располагалось примерно в полдне пути от моря, в степи, выглядевшей сейчас надо сказать, довольно уныло. В последнее время стояли относительно теплые дни, и весь выпавший снег стаял, а новый еще не выпал – нет, шел иногда, но тут же истекал влагой. Тепло… К тому же, вскоре уже должна была наступить весна.
Кибитки, шатры, лошади, кровы, овцы… Надо сказать, кочевье оказалось довольно таки многолюдным – Алексей насчитал не менее двадцати кибиток и несколько богатых шатров и удивленно присвистнул.
– Это еще не все! – Каткарлыш горделиво обернулась в седле. – В степях еще пять таких же кочевий – моих! Весной соберемся вместе на праздник – увидите!
