В ту же самую ночь, когда Кама позволила себе недолгий сон в снятой комнате, Флавус Белуа, который прибыл на церемонию коронации правителя великого Ардууса еще за несколько дней, расхаживал в раздражении по стене старого ардуусского замка. Впервые король Эбаббара испытывал тревогу. Она была мимолетной, но, как все непредвиденное, вызвала досаду. Он смотрел в ночное небо и копался в собственных ощущениях. Да, странным образом он перестал ощущать три камня из шести, причем тот камень, что сверкал где-то в Бараггале, прежде чем исчезнуть вовсе, изменил блеск. Ну и что? Прочие камни сияли там, где и зажглись после долгого перерыва. Один на севере, второй на востоке, третий – то ли на востоке, то ли на юге, ему еще не пришло время. Все могло случиться, и крепкое заклинание могло скрыть на время силу Лучезарного, и кровь, если окунуть в нее камень, да хоть вместе с его вместилищем, и амулеты, если набросать их горой над каждым. Тысячу лет не было ни проблеска, отчего он должен волноваться теперь? Или же его огорчило исчезновение Литуса? Ну уж не больше, чем само появление того на свет и осознание удивительного события, заключающегося в том, что он, холодный и всезнающий Зна, позволил страсти овладеть им. Субула – не была плодом страсти. А вот Литус… Тогда, двадцать с лишним лет назад, он впервые совершил что-то, не задумываясь о последствиях. И вот последствия превратились в уродца, рожденного от силы и от неизвестно чего, смеси человеческого и мглистого, которое он тем больше ненавидел, чем больше не понимал. Что ж, о том, прежнем, пора уже забыть, а о нынешнем нечего и вспоминать. Выпутается отпрыск из очередного дерьма, значит – выпутается. Не выпутается, не было и причин злиться. В любом случае с Алдоном расправился не он. Или же Флавуса до сих пор злят слова Виз Винни? Она появилась перед ним сразу же, как перебила всех в доме Грависа. Всех, кроме Литуса и Сигнума. Но Сигнума и не следовало убивать, Эбаббару нужен был запасной наследник, а все прочее следовало вымарать без остатка. Тогда его перекосило от злости. Он все сделал, чтобы никто, даже Виз Винни, не мог проникнуть в его апартаменты. Но она с легкостью преодолела преграды, словно и не заметила их, и он впервые почувствовал себя беззащитным. Нет, убить его она не могла, но разрушить созданное им из самого себя – легко. Однако, когда она заговорила, его злости прибыло. Виз Винни улыбнулась так, как лишь она одна умела, и прошипела негромко, что отказывается от платы и что Литуса убивать она не стала.
– Почему? – нашел в себе силы произнести Флавус.
– Ты или слеп, или ослеплен, – покачала красавица головой. – Нельзя выдергивать камни, на которых стоит здание. Нельзя продавать клинок и отправляться в бой с пустыми ножнами. Нельзя занавешивать окна в доме, где в горшках расцветают цветы.
– Что ты хочешь этим сказать? – повысил он голос.
– Только то, что я ценю твои усилия по спасению этого мира, – продолжила Виз Винни, – но лучшее из созданного тобой сейчас сопит в детской кроватке в окружении трупов. Это все.
Сказала и исчезла. Виз Винни, совершенная и невозможная, таинственная и всевластная. Будь она на чьей-либо стороне, этот кто-то сразу бы получил внушительный перевес. К счастью, она всегда любила прежде всего себя. А кого любил он? Неужели ту, которую Виз Винни уничтожила по его приказу? И не это ли до сих пор уязвляет его в самое сердце?
Флавус задумался, затем вернулся к белому мраморному столику, с которым старался не расставаться. Выплеснутое на него красное вино собралось идеальным кругом. Все шло по плану, его дочь Субула только что разродилась наследником эбаббарского престола. Отчего же он не находит себе места?
Флавус остановился, вгляделся в звезду над горизонтом, которая, согласно древним книгам, некогда сияла точно на севере, а в последние несколько тысяч лет обратилась в одну из рядовых звезд на востоке, и вдруг понял причину своего беспокойства.
В полночь, когда он в который раз обдумывал совершенное и совершаемое, ему почудился отблеск. Где-то далеко, на юге или на западе, слишком быстро, чтобы определить направление и источник. Но отблеск был, и это определенно был отблеск седьмой звезды и седьмого камня.
Королю Пурусу Арундо ничто не могло испортить настроение. С самого раннего утра он поднялся и, вспомнив молодые годы, упражнялся не менее двух часов с мечом. Нет, старые навыки никуда не делись. А ведь кое-кто уже начал забывать, что на Ардуусской ярмарке пять лет подряд серебряный рог брал именно Пурус Арундо. И лишь один раз уступил его, да и то собственному брату Кастору, который младше его на два года, но только один раз. И не потому, что тот больше не участвовал в турнирах. Хотя он больше не участвовал. Но дело, конечно, не в этом. Кастор отказался от турниров, поскольку почувствовал, что слаб против старшего брата, а не потому, что так посоветовала ему их мать. К счастью, ничто не может испортить королю Пурусу настроение. Ничто и никто. Вигила Валора больше нет. Это ли не причина для радости? Кракс донес, что перед смертью Вигил был оповещен, что он убит по приказу Пуруса, но стоит ли верить Краксу? И почему тот до сих пор жив? Ведь золота отсыпано этому зловещему Ордену Смерти столько, что можно было бы перебить целое королевство! Две подводы отправились в Сухоту! Тоже ведь нашла место для ордена. А ночевать в нужнике она не пробовала? Ладно, с Краксом время еще не вышло. Что еще? Фламма? Сгинула и сгинула. Еще и калба потеряли в поганой чаще. Хотя Муруса следовало бы выпороть за недостаточное усердие, всего-то и узнал, что мелькала она у Мануса, а дальше? Убита свеями? Продана в рабство нахоритскими шайками? Ему-то в чем забота? Или она, как плевок на лице, пока жива, не сотрешь и будешь ходить оплеванным? Ничего, появится сменщик у Кракса, на этом его и следует испытать. А то проныра совсем потерял нюх. Что с принцем и принцессой Лаписа – так и неясно. Или верить ополоумевшим стражникам Кирума, что она и в самом деле убила Рубидуса? Ну так за дело. То, что с ней хотел сотворить этот мерзавец, только смерти и заслуживало. Конечно, если бы что-то подобное устроил Болус, Пурус истребил бы все королевство обидчиков, но, вставая во главе великого Ардууса, он не должен забывать о справедливости. Все, к счастью, улажено. Малум Тотум не забыл о договоренностях, хотя, кажется, и упустил Камаену Тотум. Ну, он уже и расплатился за ротозейство. Преклонит на коронации колени вместо собственного сына. А пока пусть трясется от страха, девчонка-то оказалась юркой. Кто еще кроме нее мог заказать изощренных убийц, что перебили восемнадцать здоровяков свеев в доме на Северной улице? Сколько их было? Двое? Трое? Нет, этой заботой пренебрегать не стоило. Понятно, что комар жужжит над чужой щекой, но, напившись, он ведь не успокоится? Девчонка объявлена самозванкой и преступницей. Хочет жить, пусть забивается в самый дальний угол или сгинет подобно тому, как сгинул ее брат. Хорошо еще, что Флавус всегда рядом. Чудную машину он подарил Пурусу. Набор хрустальных линз, через которые Пурус может осматривать окрестности цитадели так, словно видит их вблизи. Флавус щедр. Его советы бесценны. Кто кроме него мог бы уладить ссору Лаписа с Кирумом? Это не старания Кракса, который может только подсылать убийц. Хотя кое с чем справился бы и Кракс. Асер Фортитер, пятидесятилетний здоровяк, крепкий, как корень железного дерева, зачах за неделю со смерти сына, обратился от переживаний в глубокого старика и умер. Сердце не выдержало. Мать Рубидуса тоже слегка повредилась рассудком и обмякла. Достаточно, чтобы слушаться мудрых советов, и не слишком сильно, чтобы заподозрить ее в сумасшествии. На лице печать траура, в глазах – надежда. Главное, чтобы печать на ее устах держалась крепко. Никому не интересно в очередной раз услышать о проклятии, которое настигло Кирум шестнадцать лет назад, когда треснула башня и остановились городские часы. Однако именно такой расклад развязывал возникший под самым боком узел наилучшим образом. Вместо Рубидуса колени преклонит никчемный бастард королевства Раппу – Эксилис Хоспес. И это при том, что прайдские роды королевы Кирума и королевы Раппу никогда не ладили между собой. Однако Флавус все устроил, и Флустра Фортитер не только согласилась усыновить Эксилиса Хоспеса, но и позволяет себе называть его время от времени ласково – Руби. Во всяком случае, называла до того, как ее уста были запечатаны. Ничего, как сказал Флавус, она долго не протянет. Остался один вопрос, сколько еще протянет сам Флавус?
Пурус думал долго. Решение уже маячило в голове, Флавус должен будет погибнуть одним из первых, потому что он опаснее прочих. Однако додумывать это решение придется потом. Всему свое время. Самым главным пока что было то, что должно состояться в два часа пополудни.
К часу король Ардууса был уже на Вирской площади. Тысячи стражников в пять рядов оградили место коронации. Множество соглядатаев сновали в толпе, которая все прибывала, заполняя не только саму площадь, но и окраинные переулки. На высоком помосте, на который должен был подняться Пурус, стоял привезенный из Эбаббара трон императора Лигурры. Сияли драгоценные камни, искрилось отраженным светом золото. Нет, если Флавус и хотел развеять сомнения в собственной верности, то лучшего способа он найти не мог. У трона суетился Софус, подгонял служек. Мурус проверял охрану. Придется Пурусу подумать и над дворцовой службой. Но чуть позже.
