– Магами?
– Ну, может, это и не лучшее слово. Скорее, с колдунами. Болотными колдунами. Такими, с древесной корой в волосах. Если уйдут в лес, ты их ни за что не найдёшь, разве только сами решат показаться. Эти братья Валуны – худшие из всей этой компании, хотя говорят, у них есть единственная сестра, с которой мы тоже совсем не хотим встречаться – никогда.
Паран покачал головой.
Килава ушла, как только они вернулись в смертный мир. Заклинательница простыми словами поблагодарила их обоих, и это, как почувствовал Паран, само по себе было исключительным знаком доверия с её стороны, – а затем скрылась в сумраке леса.
Капитан и чародей добрались до торгового тракта и уже видели, как он выпрямляется, взбирается к гряде рядом с полем боя и городом. Лунное Семя висело практически у них над головой, истекая дождём и туманом. Несколько пожаров ещё полыхали в Коралле, но, похоже, тьма Куральд Галейна как-то их притушила.
Паран никак не мог выбросить из головы последние события. Он не привык быть рукой… искупления. Спасение яггутской девочки из раненого портала в Морне потрясло его.
Давным-давно… у стен Крепи. Я почувствовал её, почувствовал эту девочку – в тисках вечной боли, она не понимала, что сделала, чем заслужила всё это. Думала, что найдёт свою маму – так ей сказала Килава. Держала за руку брата…
А затем всё это пропало.
Внезапно – одна.
И одна лишь боль.
Тысячи лет.
Быстрый Бен с Таламандасом что-то сделали с девочкой, чарами избавили её от воспоминаний о произошедшем. Паран почувствовал личное участие Худа в этом колдовстве – лишь богу подобное было бы по силам: не просто заблокировать память, но полностью удалить её, очистить лист.
И вот – девочка потеряла брата. Но нашла дядю.
Только отнюдь не доброго дядюшку. Провидец страдает от собственных ран…
И теперь во владениях Огни появились новые жители. В её мире поселился древнейший Путь.
«Память льда, – сказал тогда Быстрый Бен. – Жар кроется в этой отраве хаоса – жар, силы которого хватит, чтобы уничтожить служителей. Мне нужно было найти способ замедлить распространение инфекции, ослабить яд. Я ведь предупредил Увечного бога, знаешь ли. Сказал ему, что встану у него на пути. Мы ему хорошо врезали, знаешь ли…»
Паран улыбнулся этим воспоминаниям. Даже сами боги не могли сравниться в самомнении с Быстрым Беном. Но всё равно чародей заслужил право на некоторое чувство злорадного удовлетворения, не так ли? Они выкрали Провидца из-под носа у Аномандра Рейка. Исправили древнейшее преступление и – к счастью – даже смогли привести туда Килаву, так что заклинательница приняла участие в этом искуплении. Они избавили этот континент от угрозы Провидца. И, наконец, сохранив Оматоз Феллак, замедлили продвижение заразы Увечного бога.
А девочке вернули её жизнь.
– Капитан, – пробормотал Быстрый Бен, положив руку ему на плечо.
Впереди, за последними деревьями, на склонах широкого холма с плоской вершиной толпились люди. Факелы покачивались, точно упавшие звёзды.
– Не нравится мне всё это, – пробормотал чародей.
Когда тьма развеялась, тела исчезли – три на вершине и все из повозки, которую Хватка со своими солдатами подвели к краю дороги у склона внизу. Ничего сложного или изысканного. Расположение павших внутри огромной летающей горы оставили тисте анди, самому Аномандру Рейку.
Остряк обернулся и задрал голову, чтобы посмотреть на Лунное Семя. По-пьяному кренясь, крепость дрейфовала к морю, закрывая яркие звёзды, которые уже было посеребрили землю. Естественная тьма ночи скоро поглотит чёрную базальтовую глыбу целиком.
Семя Луны уносило за собой свою тень, и вот, на гряде с другой стороны торгового тракта, проявился небольшой отряд солдат. Они стояли полукругом вокруг похоронных носилок и небольшой кучи камней.
Остряк не сразу понял, что́ видит. Затем он подтянул Скаллу ближе к себе.
– Пойдём, – прошептал он.
Она не протестовала, и даруджиец повёл женщину прочь с холма, вниз по склону, через безмолвный, призрачный строй, который, впрочем, расступился, чтобы дать им дорогу. Через дорогу, за неглубокую канаву, затем вверх по склону к гряде.
Туда, где оставшаяся сотня «Серых мечей» выстроилась, чтобы отдать последние почести человеку, который был Кованым щитом Фэнера.
Кто-то пошёл вслед за Остряком и Скаллой, но те не обернулись, чтобы узнать, кто.
Они приблизились к скромному собранию.
Солдаты отстирали форму, начистили до блеска оружие. Остряк заметил среди них – в основном женщин-капанок и новобранцев-тенескаури – Анастера, который по-прежнему сидел верхом на лошади. Кошачьи глаза Смертного меча превратились в щёлки, когда он посмотрел на одноглазого юношу. Э нет, он не тот, кем был. Уже не… пустой. Чем же он стал, если я вдруг чую его как своего… соперника?
Дестриант стояла ближе всех к неподвижному телу на носилках, разглядывала бледное, омертвевшее лицо Итковиана. Наконец женщина повернулась.
– Мы отмечаем смерть этого человека, душа которого не идёт ни к одному из богов. Он миновал врата Худа – и всё. Вошёл. Один. Он не бросит своё бремя, ибо в смерти остаётся тем, кем был в жизни. Итковианом, Кованым щитом Устава Фэнера. Помните его.
Она уже хотела дать знак начать захоронение, когда кто-то прошёл мимо Остряка и Скаллы, шагнул к Дестрианту.
Малазанский солдат, с каким-то свёртком под мышкой. Запинаясь, он сказал по-даруджийски:
– Пожалуйста, Дестриант, я хочу почтить Итковиана…
– Прошу.
– Я ещё… кое-что хочу сделать.
Она вскинула голову.
– Сударь?
Малазанец развернул свёрток – показался шлем Итковиана.
– Я… я не хотел поживиться за его счёт. Но… он настаивал, что это он остался в выигрыше при обмене. Неправда это, Дестриант. Сами смотрите. Все смотрите. Видите шлем на нём – это мой. Я его заберу. Его нужно вот в этом хоронить, в его собственном…
Дестриант развернулась, вновь посмотрела на тело, долгое время молчала, затем покачала головой.
– Нет, сударь. Итковиан бы отказал вам в этой просьбе. Ваш дар пришёлся ему по душе, сударь. Тем не менее, если вы решили теперь, что шлем, который вы ему отдали, имеет бо́льшую цену, он без колебаний вернул бы его… – Говоря это, женщина развернулась, её взгляд упал на солдата-малазанца – тот плакал. Затем она посмотрела куда-то ему за спину, и слова её погасли в тишине.
Остряк увидел, как глаза молодой женщины медленно распахнулись.
Звякнули доспехи – это вдруг повернулась Кованый щит «Серых мечей», затем, мгновение спустя, остальные солдаты последовали её примеру.
Развернулись и Остряк со Скаллой.
Одинокий малазанец был лишь первым из многих. В серебристом свете звёзд все выжившие солдаты Дуджекова Войска выстроились у основания гряды. Рядом с ними – ряды тисте анди, и дальше – рхиви, баргасты, Чёрные моранты – огромная толпа людей в полном молчании…
…а затем взгляд Остряка скользнул дальше на восток, к полю боя, и там вновь стояли т’лан имассы, и они тоже двигались вперёд.
Позади них стояла Серебряная Лиса, смотрела.
«Серые мечи» погрузились в ошеломлённое молчание, медленно расступились, когда первые т’лан имассы добрались до гряды.
Первым подошёл заклинатель костей, в руке он держал старую морскую раковину на кожаном ремешке. Неупокоенный шаман остановился и сказал Дестрианту:
– За дар, которым этот смертный нас удостоил, каждый принёс ответный подарок. Все вместе они станут ему курганом, и будет он неприступным. Если вы нам в этом откажете, мы воспротивимся вашей воле.
Дестриант покачала головой.
– Нет, сударь, – прошептала она. – Отказа не будет.
Заклинатель подошёл к Итковиану, уложил ему на грудь свою раковину.
Остряк вздохнул. Ах, Итковиан, похоже, у тебя появились новые друзья.
Торжественная процессия, скромные дары – зачастую лишь отполированный водой камень – один за другим ложились в растущую груду, укрывшую тело. Церемония продолжалась всю ночь, звёзды завершили свой великий круг и небо побледнело в лучах рассвета.
Когда малазанский солдат положил на курган шлем Итковиана, началась вторая волна, один за другим солдаты поднимались по склону, чтобы оставить покойному дар. Перстни, диадемы, кольца, кинжалы.
Всё это время Остряк и Скалла стояли в стороне и смотрели, как и «Серые мечи».
Когда последние солдаты спустились с холма, Остряк шевельнулся. Он взглянул на огромный, поблёскивающий курган, заметил слабую эманацию чародейства Телланна, которое сохранит его – удержит всякий предмет на своём месте, навсегда, – и поднял левую руку. Послышался тихий щелчок, торквесы скатились в ладонь.
Извиняй, Трич. Учись жить с чувством утраты.
Мы ведь живём.
Солнце наконец вынырнуло из моря на востоке, но весь город Коралл по-прежнему окутывала тьма. Паран стоял рядом с Быстрым Беном. Оба они видели процессию, но так и не покинули своего места на холме. Видели, как Дуджек присоединился к молчаливой шеренге дарителей: один солдат почтил другого.
