Неизвестно, сколько собственных сил она вложила в обряд, но Лар заметил, что ее немного шатает.
Так, пошатываясь, она и дошла до потухшего рисунка, разрезала обсидиановым ножом сплошные линии узора и подняла на руки надрывающегося криком младенца.
– Мама будет тебе рада.
Через огороды протекал неширокий ручей, очевидно намеренно повернутый сюда предприимчивыми крестьянами, чтобы сподручней было поливать овощи. Уничтожив следы жертвоприношения, Галла свернула к нему и обмыла малышку. Лар снял рубашку и натянул на голое тело безрукавку, отдав льняную сорочку вместо пеленки. В сгоревшей деревне не найти белья, а они все равно скоро будут дома.
Женщина, которая принесла ребенка, сидела на земле там же, где они ее оставили, но теперь рядом с ней присели еще две селянки, и они что-то взволнованно обсуждали. Подойдя ближе, Сумрак услышал о скотине, которая во время нападения была где-то на выпасе, и об утках в ставе – в то время как жизнь ребенка висела на волоске, мать с товарками подсчитывали оставшееся у них имущество, и Лара покоробила подобная меркантильность. Но Галлу с малышкой на руках встретили радостно.
– Держите вашу кроху. Все с ней хорошо, не волнуйтесь. Только покормить нужно.
Женщина растерянно захлопала ресницами.
– Ничего, – махнула на нее одна из подруг. – В Липки придем, найдем молока. А завтра в храм Саны свезем, сестры знают, что делать.
– Как в храм? – опешила Галла. – Это что… Не ваша?!
Крестьянка испуганно прижала девочку к груди.
– Не моя, – прошептала одними губами. – Сирота… теперь.
Галла со стоном схватилась за голову. Сирота. Иоллар понял, что, знай она об этом с самого начала, возможно, не решилась бы на этот обряд.
– Угорели они, вся семья ейная, – затараторила женщина. – А ее мать в окошко кинула, как хата занялась. Я в палисаде как раз схоронилась, видела. А как ваши пришли, забрала ее. Жалко ж ведь дите безвинное. Коли б дом остался да хозяйство, вот ей-ей взяла бы.
– Пойдем, – позвал Лар жену. – Разберутся.
– А ведь верно Милька говорила-то, – вздохнула за их спинами одна из баб. – Непростое она дочке имя дала. Мы не верили еще, а она так и сказала: будет у нее с этим именем заступник перед богами.
– Что за имя? – обернулась заинтересованно Галла.
– Чудное, не нашенское. Эльфское вроде как. Иоллара.
И Сумрак замер на месте, крепко сжав руку жены…
Галла
Они лежали рядом: крупный мужчина с пшеничными волосами и окладистой бородой, худенький мальчик лет семи и молодая женщина. Не нашлось даже рогожи, чтобы накрыть трупы.
– Валд, он плотником у нас был, – рассказывала их бывшая соседка. – Золотой мужик! Первая жена родами умерла, так он сам и сынишку выходил, и хозяйство вел.
– А она? – Я указала глазами на женщину.
– Милька-то? Это вторая. Тут по тракту дальше корчма большая при Ярмарочном поле, так она там служила, а до того, говорят, в городе в кухарках ходила. И жила она поначалу при корчме. Только ж разве это для порядочной девушки жилье? А тут тетка ей наследство оставила, как раз на маленький домик хватило. Только домишко-то утлый был, то то, то это подчинить надо – вот и стала она Валда звать. А потом глядим, зачастил он к ней. А в тот год, как война началась, и в храм повел. Хорошая она была, мальчонку как своего любила. А уж как дочке радовалась!
Значит, было и у тебя в жизни счастье, Милли.
Я даже не подумала узнать, действительно ли она уехала из Марони или все так же развлекает посетителей в «Трех хохотушках», а в последние годы и не вспоминала. Лишь в тот день, когда Ил вернулся. «Чтоб ей сдохнуть, лживой суке!» – бросил он в сердцах, когда я рассказала, из-за чего прогнала его тогда.
Вот и исполнилось…
– На Каэтаре считается доброй приметой давать детям имена умерших, – пришло на память мне.
– Да? – отрешенно переспросил муж, не отводя взгляда от посеревшего лица покойницы. – Я не знал.
Все в наших жизнях не случайно, каждый поступок имеет последствия. Если бы я не пожалела ее тогда, глупую, как и я сама, запутавшуюся девчонку, и не дала денег, она так и осталась бы в Марони и, может, была бы сейчас жива. А если бы еще раньше она прошла мимо нас с Лайсом на улице…
Два пожара с разницей больше чем в три года, жизнь за жизнь. Совпадение? Как и то, что именно мы оказались сегодня здесь?
– Из Липок подводы пришли, – подошел к нам Брайт. – Примут погорельцев. А мы с ребятами задержимся, похоронить людей поможем. Время летнее, тянуть нельзя. Без домовин положим, но жрец Омсты будет, отчитает.
– Пленных отправили? – спросил Иоллар.
– Нет еще.
– И не нужно. Ничего ценного они не расскажут – их сюда с одной целью послали.
– Так что?
– Повесить. Всех.
На повозки грузили то немногое, что удалось вынести из огня, и рассаживали детей. Старшие останутся, чтобы похоронить односельчан. Потом, конечно, будут приезжать – и на кладбище, и с огородов не все убрано. А там время пройдет, глядишь, отстроят деревню, место-то здесь хорошее.
– Пойдем домой? – обнял меня муж.
– Поедем, – поправила я.
Сил на открытие портала не осталось, работа с тиз’заром отбирала их больше, чем стихийная магия. Через пару часов отойду, но не хотелось проводить это время на пепелище, лучше уж в дороге.
– Тэсс чародейка! – Запыхавшаяся женщина окликнула меня, когда я уже сидела в седле. – Погодите, тэсс чародейка!
В руках у нее была корзина, накрытая платком, который несколько минут назад я видела у нее на голове.
– Вы же через Косицы поедете? Так, может, и завезете ее сразу? Ларку нашу? – Корзина квакнула. – Молока нашли, покормили ее. А там при храме Саны Всемилостивой приют, сестры уж о ней позаботятся.
Я не верю в совпадения. Особенно когда их так много.
– Завезем, – вместо меня ответил Ил, принимая поклажу.
До Косиц мы не доехали, удалось открыть проход в нескольких парсо от поселка.
Из лагеря Марега, где оставили керов, – домой, прямиком в гостиную к ожидавшим нас в полном составе родственникам.
– Папа! – бросился к Иоллару Дэви. – А что ты мне привез?
Ну, давай, говори.
– Да вот… Помнишь, ты хотел сестричку?
Радостный визг сына сменился плачем разбуженной этим криком девочки, и сидевшие у стола Лайс и Мариза удивленно переглянулись.
Ласси заглянул в корзину и обернулся к родителям:
– Я тоже хочу сестричку.
Дэви ревниво отодвинул его в сторону: моя.
– Будет, – со странными интонациями в голосе пообещал наследнику Эн-Ферро. – Вот тетя Галла с дядей Иолларом еще раз съездят куда-нибудь и привезут целую дюжину сестричек, всем хватит.
Чтобы успокоить Лару, я взяла ее на руки. Малышка тут же затихла.
– Какая хорошенькая Омстлира, – улыбнулся Тин-Тивилир.
– Кто? – не понял Лайс.
– Omste et lirra. Выкупленная у смерти. Надеюсь, ты дала хорошую плату, тана.
– Нормальную.
– Вы объяснитесь или придется каждое слово из вас тянуть? – вспылил брат.
– А где Сэл? – Я заметила, что одного из обитателей дома нет.
– С Наем встречается, – ответила Мариза.
– Он опять сбежал?
Учеников маронской школы привлекали к зарядке амулетов-накопителей для фронта, а целители, как наша Вришка, работали в госпиталях. Это давало ребятам чувство сопричастности и отвлекало от желания лично приобщиться к романтике битв. Но попытки удрать в действующую армию Най предпринимал регулярно. Сначала вслед за братом хотел бросить учебу, но Буревестник провел воспитательную беседу с рукоприкладством и сложными плетениями и вернул братца за парту. Потом еще трижды отлавливал родственника на подступах к фронту и вразумлял, как умел. Последний раз запомнился мне надолго: когда мы стояли под Солли, Сэл привел брата в наш лагерь и вывел приговоренного к казни имперского стрелка, убившего немало наших. «Вот враг. Убей его». Най пробормотал что-то о том, что не может убить безоружного. «А должен уметь», – Сэл создал ледяной клинок и перерезал имперцу глотку. Даже нас это шокировало, а Ная стошнило прямо там. После того случая парень, казалось, навсегда охладел к сомнительной героике войн. Так неужели снова?
– Нет, – отмахнулся Лайс. – Просто встреча. А ты от темы не уходи.
– Даже не думала. Только малышку уложу.
– А мы с драконышем как раз кроватку приготовили, – обрадовал Тин-Тивилир.
Я перехватила удивленный взгляд мужа и пожала плечами. Дэви давно говорил о сестричке. Возможно, это из навязчивых детских идей. Или наш сын унаследовал от предков-драконов способность предвидеть будущее. Вряд ли он сумеет нам объяснить. А вот готовая кроватка – это хорошо.
– Когда вы научитесь думать о последствиях? Я понимаю: ребенок, сирота, жалко. Но это человеческий ребенок!
– Какая разница, Лайс?
– О Небо! Она еще спрашивает? Вы люди? Что вы скажете своей приемной дочери, когда она станет выглядеть, как ваша мать?
– Это случится не завтра. Я придумаю что-нибудь.
