– Я? Размахивал пистолетом?
– У тебя что, раздвоение личности? – настороженно покосилась она на меня.
– Не то слово… У меня, похоже, не только раздвоение личности, но и раздвоение тела… – вздохнул я.
– Тела?..
– Я с самого начала только об этом и толкую.
Она усмехнулась и помотала головой.
– Значит, сегодня ты доктор Джекил, да?
– Сегодня я участвовал в опознании этого типа, моего двойника, – сказал я. – Его убили. Возможно, это тебя утешит.
– Ты все еще под кайфом? – нахмурилась Ольга.
– Говоришь, ему нужен был медальон?.. Ну так он его получил.
Я вытащил из кармана золотой логотип и показал ей.
Она закрыла лицо руками, и я понял, что сейчас у нее снова начнется истерика. Удивляться было нечему: удивительно было то, что она открыла мне дверь.
– Оля, я только хочу понять, что происходит… – вернулся я к тому, с чего начинал, чувствуя себя совершенно беспомощным. – Поверь, я не знал, что было с тобой вчера. Этот медальон я взял в морге.
Она всхлипнула.
Про морг это я удачно ввернул… В морге, в могиле – какая ей, собственно, разница…
Пора было заканчивать этот разговор.
Действительно: почему я явился со своими идиотскими проблемами именно к ней?
А почему «он» пришел к ней?
Так «он» или «я»?..
Все это напоминало какой-то жуткий, бессвязный ночной кошмар, в котором события связаны не логикой, а иррациональным поступательным движением, способным привести куда угодно… Ну ладно я – я уже начал привыкать, но как она-то оказалась в это втянута? Неужели это моя вина?.. Ну конечно! Именно я, собственной персоной, и втянул ее в этот кошмар… Навел на нее своего убогого «мистера Хайда» – мнимого или реального – не имеет значения… Она совершенно права! Мне нужно немедленно убираться и забыть сюда дорогу, если я желаю ей добра…
– Простите меня, Оля, если можете, – сказал я. – Я не должен был сюда приходить, простите… Я сейчас же ухожу.
Я зачем-то расстегнул воротник рубахи и надел медальон на шею, словно этот нелепый жест мог упорядочить мою жизнь.
Она подняла на меня взгляд: доверия к моим словам я в этом взгляде не заметил…
Затем она вдруг шагнула ко мне и отвернула в сторону край воротника на моей рубашке.
Это легкое прикосновение заставило меня вздрогнуть.
Теперь Ольга смотрела на медальон, и я видел, как в ее глазах что-то меняется. Ее зрачки расширились:
– На тебе ничего нет… – растерянно заметила она.
– В каком смысле? – удивленно переспросил я и, неловко прижав подбородок к груди, уставился на медальон: он был на месте…
– Вчера я поцарапала тебе шею, когда ты…
Я неуверенно потрогал шею: никаких царапин на ней действительно не было… Хотя, на мой взгляд, этот недостаток с успехом компенсировали ссадины и кровоподтеки на моем лице. Да и на теле, если уж на то пошло…
– Так, значит, это… это правда был не ты?..
Я пожал плечами.
Ольга расстегнула еще одну пуговицу на моей рубашке, очевидно, желая окончательно удостовериться в том, что на мне не осталось никаких следов вчерашнего преступления.
– Не ты, – вынесла она окончательный вердикт. И на этот раз ее голос звучал, пожалуй, не менее безумно, чем мой собственный, когда я пытался убедить ее, что «я» это не «я».
Однако обследование странным образом затягивалось. Она не торопилась убирать руку с моей шеи. Она гладила мою кожу, проверяя ее на ощупь, словно хотела развеять последние сомнения. Закончилось это совершенно неожиданно: она прильнула ко мне и снова зарыдала, почти беззвучно, хотя я ощущал каждую конвульсию ее содрогающегося в рыданиях тела. Я обнял ее и прижал к себе… Затем поцеловал. Она ответила на мой поцелуй с такой же страстью, с какой еще недавно возмущалась тем, что я посмел сюда явиться: понять, что у женщины на уме, – практически невозможно, я только лишний раз в этом убедился.
Не знаю, насколько логично было то, что после всего этого мы оказались в постели, но мне было не до логики. Если у тебя есть шанс вырвать у жизни несколько мгновений блаженства, на которые она так скупа, логику можно вообще пустить побоку: потом она сама как-нибудь приложится – логика штука гибкая.
Делиться впечатлениями не стану: описывать подобные моменты – привилегия поэтов, а я вовсе не поэт. У меня бы, наверно, получилось какое-нибудь убогое порно, хотя… Нет, порно все же получилось бы классное…
* * *
Потом мы сидели на кухне, лакомились жареными каштанами, которые ей прислала тетка из Крыма, и пили красное вино. Мы оба устали до изнеможения, и оба находились в том полуобморочном эйфорическом состоянии, в котором прощать миру его мелкие и даже некоторые крупные недостатки бывает легче легкого. Впервые за последние несколько дней я чувствовал себя в своей тарелке. Более того, я даже начал воображать себя хозяином собственной жизни, по крайней мере, этого ее маленького кусочка. Эта моя новая жизнь казалась такой уютной и сладостной, такой достаточной, защищенной от внешнего мира толстыми кирпичными стенами маленькой квартирки… У нас двоих вдруг появился свой собственный мир, и нам не нужен был больше никто в нашем мире – вот до каких мыслей о жизни я докатился…
– И что ты собираешься теперь делать? – спросила Ольга, после того как я, размякнув от постели и выпитого вина, вкратце посвятил ее в свои странные проблемы.
– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Пока вроде все затихло… Может, мне уже полегчало?
– Тебе все же надо сходить к врачу, – мягко сказала она.
– К врачу? Теперь? Ну уж нет! Ты же видела его собственными глазами!
– Кого?
– Этого мерзавца.
– Вы с ним так похожи… – задумчиво посмотрела она на меня. – Может, он твой родственник?
– У меня нет ни братьев, ни сестер, – заверил ее я.
– Всякое случается. Может, это какой-нибудь твой дальний родственник.
– Брось, – отмахнулся я. – Это не мексиканский сериал.
Она вздохнула.
– Главное, я убедился, что проблема не просто в моей в голове – тут что-то совсем другое…
Я разлил по бокалам остатки вина, поднял свой и посмотрел через него на свет настольной лампы: просачиваясь сквозь вино, свет становился кроваво-красным. Это был очень красивый оттенок. Интересно, почему кровь, имея такой же притягательный цвет, не кажется красивой? Только потому, что мы знаем, что это кровь? Или я ошибаюсь, и широкая публика, наоборот – прется от вида крови?..
По крайней мере один из участников моей шизофренической эпопеи, вероятно, даже основной ее участник – мое второе «я», – оказался реально существующим человеком. Так это за ним, что ли, охотился Гельман, когда поймал меня?.. А капитан Смолин? Существует ли такой человек в реальности? И если да, то кто был более реален – сегодняшний капитан Смолин или капитан Смолин на дне озера?.. Да и мой погибший двойник казался мне личностью не то что загадочной, а просто мистической. Но в мистику я не верю…
– Почему ты не вызвала милицию, когда он тебя изнасиловал? – задал я Ольге болезненный вопрос. И хотя задал я его, прямо скажем, поздновато, однако он все это время не давал мне покоя. Просто я никак не решался спросить.
– А ты догадайся, – сказала она.
– Испугалась?
– Я тебя не боюсь, – усмехнулась она лукаво.
– А его?
– Для меня это был ты…
– Ты хочешь сказать, что… Ты не заявила потому, что приняла его за меня?
Она промолчала.
– То есть… Ты была готова простить мне такое?
– Простить… – с сомнением вздохнула она. – Больше уж точно не прощу – имей в виду…
Я рассмеялся, а она надулась.
– Оля, я не хотел тебя обидеть. – Я встал, подошел к ней, сел рядом и чмокнул в шею. – Но согласись – это же странно, что ты не заявила.
– Никто другой не смог бы со мной этого сделать…
– Вот как?
– Вот так.
Она усмехнулась.
– И что это означает? То, что ты…
– Я люблю тебя, – просто сказала она, и я смолк, хотя собирался высказать еще кое-что…
– Я влюбилась в тебя сразу, как только увидела. Мне было очень стыдно… Но я ничего не могла с собой поделать. Помнишь, я позвонила тебе из-за той фотографии? Знаешь, как долго я искала повод… чтобы ты не подумал, что я идиотка или… или шлюха.
– Мне и в голову такое не пришло, – заверил ее я. – Но…
– Что – но?
– Но тебе ведь наверняка это было отвратительно и… наверно, больно… Тот тип… Я не понимаю, как ты…
– Тот тип был для меня – ты. И я хотела этого… Я только не предполагала, что это случится таким образом, и это единственное, что было отвратительно… Ты думаешь, мы смогли бы с тобой сегодня заниматься любовью, если бы он действительно меня изнасиловал?..
Я нахмурился. Теперь я, кажется, понял, что она имела в виду, но это понимание нисколько меня не обрадовало. Наоборот, меня теперь буквально скрутило всего внутри: ведь, по сути, она сказала, что ей было хорошо с ним! С кем?! С этим ублюдком! Она ведь даже не была с ним знакома!
– Успокойся… – прильнула ко мне Ольга, прочитав мои черные мысли. – Я люблю тебя, только тебя!
