Ренгану нравился этот город, нравились обитатели прибрежного района – матросы и грузчики. Они напоминали горцу земляков – точно так же, как «верхние», эти бредигенцы могли предать и обмануть ради грошовой выгоды, могли ограбить любого, даже если минуту назад клялись в верности. Точно так же боялись таинственного и непонятного… и точно так же готовы были идти на смерть ради того, что почитали собственной честью, готовы были драться со сколь угодно более сильным соперником из-за одного косого взгляда, из-за одного принятого за оскорбление чужеземного слова…
Дальше от порта жили купцы, с которыми Ренган держался осторожно, считая их прожженными хитрецами, а себя – простодушным недотепой по сравнению с ними. И затем, еще дальше от порта, обитали ремесленники, люди степенные, сдержанные и горцу непонятные, ибо у них как будто имелась и гордость, и понятие чести… но вовсе не похожие на то, что понимали под честью да гордостью и земляки Ар-Арраха, и здешние моряки. Мастера из ремесленных кварталов были чужды Ренгану даже больше, нежели обитатели трущоб, те представлялись солдату чем-то средним между понятными ему людьми и нечистыми животными, крысами. То, что считали правдой и честью голодранцы из трущоб, Ренгану было отвратительно. Зато они уважали силу, и это Ренган понимал хорошо – а потому не боялся ночных бродяг. То есть Ренган не боялся никого, но иногда встречал людей, перед которыми робел. Например, к числу таковых принадлежала принцесса Амелия. Ренган видел эту даму один-единственный раз – когда принимал из ее рук приз за победу на турнире… но вспоминал частенько.
Матросы установили сходни, и на борт поднялись трое представителей портовой администрации – пристав и два стражника. Мельком оглядев шляпу с пером и длинный меч Ренгана, служители закона мгновенно утратили к нему интерес и принялись азартно препираться со шкипером относительно пошлин на груз в трюмах «Серой чайки». Ренган расплатился с боцманом, добавил пару медяков за то, что матросы помогли ему вывести из трюма белого жеребца, и спустился на набережную. Доски трапа стонали и прогибались под копытами коня, но белый держался спокойно, ему не впервой было путешествовать по морям с непоседой хозяином…
Ведя жеребца в поводу, горец покинул порт. Миновал склады, огляделся, проверил упряжь и взгромоздился в седло. Поправил меч за спиной, погладил тяжелый мешок, притороченный к седлу… провел пальцами по внутренней стороне ремня, будто расправляя складки одежды – а на самом деле ощупал потайной кисет с серебром – и тронул бока жеребца каблуками. Проезжая по тесным улочкам, Ренган озирался. В Бредигене что-то новенькое происходит не намного чаще, чем в родных горах, но иногда все же происходит. Постоянно меняются союзники города, время от времени приезжает важная персона и городская жизнь сосредотачивается вокруг гостя…
Нынче внимание горца привлекло обилие вооруженных людей в белом и зеленом. Этих цветов он не мог припомнить – кажется, ни у кого из окрестных сеньоров не было сочетания белого и зеленого в гербе, местные предпочитали темные краски. На завоевание это вовсе не походило, горожане выглядели спокойными, но бело-зеленых солдат все же было многовато.
Ренган направился на постоялый двор «Корона Эвелара», где всегда останавливался, приезжая в Бредиген. Горца устраивала тамошняя кухня и цены, к тому же в трапезной частенько собирались интересные люди, с которыми Ар-Аррах не прочь был поболтать. В «Короне Эвелара» нынче было не слишком людно. Знакомый конюх поприветствовал Ренгана и принял поводья. Горец прихватил сумы и мешок, вручил конюху несколько медяков – плату за корм для белого жеребца.
– Ренган, ты будешь сегодня рассказывать о поездке? – спросил конюх.
– Нет, вряд ли, – отозвался солдат, – я устал. Да и чего можно рассказать об этом? В горах все неизменно. А мои земляки – что с них взять? Дикари. Нечего рассказывать.
– Жалко, – кажется, огорчение конюха было искренним, – я люблю послушать твои истории.
Ренган пожал плечами и отправился в трапезную. Он привык, что его любят слушать. Почему так – горец не знал, да и не слишком задумывался. В зале обменялся приветствиями с пузатым краснолицым Мертом, владельцем заведения, сделал обычный заказ и отправился занять столик в углу. Сумки он швырнул на лавку рядом, а тяжелый мешок бросил под стол и уселся так, чтобы касаться поклажи ногой. С этим мешком солдат связывал определенные планы, и было бы обидно, если с ним что-то приключится.
Несколькими минутами позже сам хозяин – честь уважаемому гостю! – явился с подносом. Расставляя плошки перед горцем, Мерт поинтересовался поездкой. Ренган ответил то же, что и конюху – съездил, повидался с родными. Дикари. Нечего рассказывать… В горах все неизменно. Хозяин почесал затылок и скривился.
– Жалко… Когда ты травишь свои байки, клиенты охотнее заказывают пиво…
– Это не мое дело, – пожал плечами солдат, принимаясь за еду. – У меня ж нет доли в твоих прибылях.
– М-да? – Хозяин нахмурился. – А если бы я, скажем, выставлял тебе бесплатно кружку пива, если ты обязуешься болтать весь вечер? Нет? А две кружки?
– Нет, Мерт, – пробурчал горец с набитым ртом, – мне это не подходит. Во-первых, у тебя дрянное пиво…
– Пиво, как пиво… А во-вторых?
– А во-вторых, чтобы мне было, о чем болтать, я должен куда-то съездить и кого-то убить. Кого-то интересного, значительного… или хотя бы, по крайней мере, участвовать в убийстве многих. Иначе не о чем рассказывать.
– Не ври, Ренган Ар-Аррах, ты не пережил и половины приключений, о которых заливал в «Короне Эвелара». Ты все равно выдумываешь свои истории!
– А вот это уже не твое дело, толстяк. Расскажи лучше, что за молодчики в белом и зеленом ошиваются на улицах?
– А, заметил…
– Еще бы не заметить, они на каждом шагу. И все при оружии. Чья это дружина?
– Герцога Фиеро. Белый с зеленым – его цвета. Герцог приехал неделю назад, с ним человек двести. Говорят, гость города.
– Что еще?
Мерт огляделся и присел за стол Ренгана, солдат тут же сдвинул под столом ногою мешок поближе к себе – просто по привычке. Хозяин не обратил на этот жест внимания, он любил не только послушать, но и поговорить, а Ренган Ар-Аррах как раз оказался подходящим рынком сбыта устаревших новостей. В Бредигене уже все знали о герцоге Фиеро, а горец – нет.
– Говорят, через неделю или две пожалуют остальные, он собирает войска. Конечно, о войне никто не говорит, герцог созывает вассалов на большой турнир… заодно навербует еще солдат. Хочешь наняться?
– Нет, – Ренган помотал головой, стянутые в хвост волосы подпрыгнули на затылке. – Потом, быть может… а сейчас у меня кое-что другое на уме. Комнаты есть? Я забыл спросить у конюха.
– Есть. Пока на турнир не собрались вояки, места есть. Можешь выбирать.
Мерт посидел еще немного, глядя на жующего горца – должно быть, надеялся продолжить беседу. Ренган молча ел, облизывал жирные пальцы и прихлебывал пиво. Не дождавшись, толстяк тяжело вздохнул и поднялся. Тут только Ар-Аррах спросил:
– Фомас здесь? Часто у тебя появляется?
– Да почти каждый день!
Мерт оживился, но горец уже снова уткнулся в тарелку. Краснолицый трактирщик постоял еще с минуту, потом развел руками и отправился за стойку. Там он заскучал – посетителей пока еще было немного, до вечера далеко.
Ренган доел, сгреб вещички, прошел к толстяку и попросил ключи от комнаты.
– Тебя проводить? Я велю кому-нибудь из…
– Сам найду. Та, угловая, свободна? – Ренган имел в виду комнату, которую давно облюбовал в «Короне Эвелара».
– Да. Держи. – Мерт положил ключ на исцарапанные доски.
Ренган кивнул, и сгреб ключ, оставив на стойке несколько монет – плату за недельный постой. В Лодоре он не сумел отыскать сокровищницу и десять раз пожалел, что прикончил всех пойманных жрецов прежде, чем они указали храмовый тайник… Но что толку жалеть о сделанном? В горы Ренгану теперь возврата нет. Сейчас Ар-Аррах связывал надежды с содержимым мешка. И помочь в осуществлении планов ему лучше всех может викарий Фомас, грамотей, философ и выпивоха, любивший послушать Ренгана не меньше, чем прочие посетители «Короны Эвелара».
Фомас относился к небольшому числу людей, которых Ренган уважал. Причем священника Ар-Аррах уважал не за умение владеть оружием, а за немалые знания. Фомас прочел книг больше, чем Ренгану довелось не то, что подержать в руках – больше, чем неграмотный горец видел за всю жизнь. Викарий умел говорить складно и странно, события и люди в его объяснениях объединялись странными связями и, выслушав Фомаса, Ренган частенько начинал видеть мир иначе, чем до беседы с ученым викарием. Это казалось непривычным, но занятным. Фомас был мудр, но не той мудростью, что открывает путь к власти и богатству – все, что викарий мог заработать обширными знаниями, немедленно пропивалось, уходило, словно вода в песок. С таким образованием иной давно бы стал епископом, но не Фомас, нет. К тому же речь викария казалась сухой, и слушали его с гораздо меньшей охотой, чем Ренгана. В результате Фомас был беден, вечно алчен и готов обменять крупицы истины на кружку пива – именно это и требовалось нынче Ар-Арраху. К тому же вопросы, занимающие горца, как раз касались религиозных сфер – кто ж поможет лучше священника!
