– Оснегозе… – сорвалось с его губ. – Оснепризение?.. Больно… Почему мне больно?.. Что не так?.. Почему?.. Как, чтоб не больно…
Его тело деформировалось, превратилось в мраморное, затем – без перехода – на его месте вспыхнул чадящий огонь. Олег успел рассмотреть внизу широкое медное кольцо, толстое и темное, неведомые письмена по ободку, тут же с невероятной скоростью он превращался то в сгусток тьмы, то в красный свет, за долю секунды он успел трансформироваться в сотни тысяч обличий, но вот снова в человеческом облике, только по его телу и одежде мерцают звезды, а рука вытянулась через всю кухню, прошла сквозь стену, исчезла…
После долгой мучительной минуты, когда все сидели застывшие, страшась шелохнуться, дохнуть, Таргитай внезапно стал обычным Таргитаем, зачем-то поспешно сдвинулся вместе со стульчиком в сторону, улыбнулся немножко растерянно:
– Чего вы все такие надутые?.. Я что-то не так сказал?
Все молчали, Мрак нашелся первым:
– Да нет, все так. Тебе что, кольнуло что-то?
– Ага, – сказал Таргитай смущенно. – А ты откуда знаешь?.. Даже неудобно, в каком месте. Но не успел я почесаться, как все исчезло. Наверное, Лена иголку обронила, когда Мраку портки чинила.
Олег стиснул зубы. Он боялся даже представить, хоть на краткий миг, какую занозу выдернул Тарх. Вспыхнула сверхзвезда, обожгла?.. Слишком мелко… Вспыхнула, взорвалась галактика из трехсот миллиардов звезд?.. Или же из Ничто вторглось нечто, начало рушить пространство-время… Что-то произошло заметное, заставившее лапнуть место, куда впилась заноза…
– Много непривычного видел? – спросил Олег осторожно. – Ну, такого, что для песен…
Таргитай оживился:
– Непривычного? Да, много!.. К примеру, когда становишься совсем маленьким… ну, не маленьким, а мелким, но… смехота, правда!.. Помнишь, мы снежки лепили?.. Схватишь снега в обе ладони, сминаешь в шар размером с волчью голову, потом уминаешь до размеров яблока, потом давишь и давишь, пока не уплотнится до размеров ореха!.. Снега столько же, но только теперь снежок уже не снежок, а ледышка!.. Если шарахнешь со всей дури… я помню, как ты меня однажды… Так вот ухватишь звезду… агромадную!.. лепишь ее, как снежок, она все уменьшается, уменьшается… куда больше, чем если бы из снега!.. Жмешь, пока вся не в маковое зернышко!.. Но весит столько же… А я, бывало, нырну в нее, там все плотно-плотно, так вот я нырну в это плотно, пока эти дрожащие комочки не повиснут в черноте… Я все вовнутрь, вовнутрь, лезу и лезу… потом вдруг появляются искорки, растут, каждая превращается в горячие лепешки… Те летят, будто кто их расшвырял… а когда начнешь всматриваться в лепешки, оказывается… не поверишь!.. все они из мириадов звезд!.. Этих звезд больше, чем муравьев во всех наших лесах!..
От плиты пошла таранной стеной волна ароматов жареного мяса. Юлия, разрумянившаяся, с мелкими капельками на верхней губе, вытащила на листе из духовки нечто коричневое, огромное, истекающее янтарным соком…
– Гусь! – воскликнул Таргитай по-детски. – На углях, как и тогда… Как здорово!
Юлия смолчала, что навороченная жаровня с микрокомпьютерами не совсем угли от костра, ее руки деловито разделывали сочную тушку, нож блестел, струйки ароматного запаха вырывались с такой силой, что мелкие капельки заблестели даже на ее щеках.
Затем Юлия увидела, как едят гуся люди из Леса. Жадно, счастливо, самозабвенно, с костями, потрохами, которые приготовила отдельно и вложила в тушку вместе с обжаренной гречневой кашей.
Через мгновение, заполненное треском костей, сопения и чавканья, в тарелках остался только яркий свет люстры. Мрак с недоумением огляделся:
– А где еда?
– Подаю, – ответила Юлия. – Поглотай слюни одну минутку!
Елена по ее знаку начала таскать на стол ветчину, окорока, шейку, буженину, все это исчезало, как в пламени лесного пожара, а Юлия поставила электрогриль на ускоренный режим, запекла еще одного гуся, спохватилась, изготовила огромные отбивные, со злым удовлетворением начала замечать, как челюсти мужчин двигаются все медленнее, ремни распускаются шире, а волчий блеск глаз сменяется сытым довольством.
Елена шепотом сообщила, что во всех трех холодильниках не обнаружила ни бутылки вина, не говоря уже о коньяке, водке или виски.
– Они еще и не курят, – так же шепотом ответила Юлия. – Заметила?
– Еще бы, – прошептала Елена. – У меня ухи пухнут без курева, но не могу же я… если даже Мрак, такой огромный, и то не курит!
– Тащи на стол соки, – распорядилась Юлия.
После ужина перешли в большую гостиную. Юлия поглядывала на Таргитая со страхом и жалостью. В то время как Олег, которому «с женщинами не везло», и Мрак, который с ними не умел находить общий язык, все же сейчас с женщинами… надо сказать, хорошенькими, Мрак вон вовсе лег и положил голову Елене на колени, та чешет ему лохматую голову, чистит уши, он блаженно хрюкает, а вот Таргитай… который, по рассказам Олега и Мрака – наверняка пристрастным! – всегда был увешан бабами, сейчас сидит на непомерно длинном диване такой одинокий и жалобный…
Словно какая-то месть, подумала она сочувствующе. Одно дали, другое отняли.
Таргитай со вздохом поднялся. В синих, как дневное небо над пустыней, глазах была тоска.
– Надо идти…
– Тарх, – сказал Мрак внезапно, – давай с нами, а? Как прежде?
Таргитай удивился:
– А я с вами… Олег, ты зря тогда ту нейтронную… Нельзя было! Нельзя. Да ты и сам…
Он отступил, от него пошел чистый свет, какого не существовало в природе. Мрак протянул к нему руку, все услышали, как с губ Таргитая сорвалось:
– Увидимся…
В комнате потемнело. Женщины застыли, Олег прошептал:
– Что за нейтронную?.. Нейтронную звезду?.. Когда я ее трогал?
Мрак буркнул:
– Помнишь, ты учил Тарха, как портки надевать: спереди желтое, сзади – коричневое? Он и раньше не особо различал, где зад, где перед. Может быть, ты ту нейтронную еще не трогал, но тронешь… Еще один вещий! Только уже по-другому вещий.
– По-другому, – прошептал Олег. Он был бледным, глаза блуждали. – Еще как по-другому. Даже то, что еще свидимся… Может быть, нас через пять минут прибьют, но что это для Тарха? Он встретит остатки наших молекул в космосе через тысячу лет, обрадуется: а, это вы!
– Ну, ты уж совсем… Как думаешь, он способен повернуть галактики вспять?
Олег вздрогнул, побледнел.
– Не думаю, – ответил он хрипло. Голос дрогнул. – Пока Сверхсущество его только знакомит… показывает… дает резвиться… Он везде бывает, ни черта не понимает, не запоминает, но трогать ему не дают. Разве что занозу выдернуть… Видимо, сама Вселенная с этим справиться не в состоянии, нужен кто-то изнутри. Однако это сейчас ему не дают ничего трогать! У меня мороз по коже, когда подумаю, что этот дурак может в самом деле повернуть разбегание галактик!.. Просто так, чтобы посмотреть, как они все бабахнутся в одну кучу.
Он с яростью ударил кулаком в ладонь другой руки. Звук получился сочный и одновременно гулкий, словно тараном ударили в пропитанные водой городские ворота.
– Ты чего? – спросил Мрак.
– Но почему? Почему – Тарх?.. Будь я бы… Да я бы…
Он задохнулся от прилива чувств и нахлынувших возможностей.
Мрак покачал головой. Голос от обычного рыка упал до рева, а затем зазвучал непривычно тихо, словно шум большой реки, что из горных теснин вырвалась на простор, где можно не ломать скалы:
– Во-во!.. Ты бы – да. Младенца заставил бы чинить трансмиссию, учить свою анатомию. А вот Тарх – в самый раз. Он выдернул занозу из задницы – и забыл. Что ты хочешь от младенца?.. Не понял? А еще книжки читаешь!
– А что не так? – огрызнулся Олег.
– Вспомни… из нас троих только Таргитай по своей дурости никогда ничего не боялся. И ничему не удивлялся! Он принимал мир таким, каким зрел. А мы с тобой принимали таким, каким понимали. Ты понимал, в отличие от Таргитая, что можешь погибнуть, скукоживался, как улитка… Мы жили в простом, понятном нам мире. Покажи мне тогда, что мир из атомов, что каждый из нас – это пустота, где трясутся редкие атомы, связанные определенным образом, что звезды – это не серебряные гвоздики на небесной тверди – а далекие солнца… настолько далекие, что даже сейчас у меня поднимаются волосы дыбом, если только попытаюсь хоть на миг представить эти расстояния…
Он в самом деле если не побледнел, с его рожей это немыслимо, но как-то посерел, а оспины стали заметнее. Олег буркнул:
– Ты умнеешь.
– Становлюсь болтливее? Сам замечаю… Так вот, я или ты, мы бы сошли с ума… издохли бы от шока, если бы нам показали мир… какой он на самом деле! Не тот, который видим сейчас, он тоже такой же правильный, как и плоская земля на черепахе, а настоящий…
Он побледнел еще больше. Олег спросил тоскливо:
– Потому нам и не показывают?
– Ни нам, ни другим, – отрубил Мрак. – Человечеству надо показывать постепенно. По мере роста горизонт отодвигается, начинаешь видеть дальше. Сперва смутно, затем яснее, яснее, без шока… А Таргитаю можно сразу. Он все принимает, ничему не удивляется.
