– Прыгать умею. Но не с высоты ж птичьего полёта!
– С крыла скользил когда-нибудь?
– Нет.
– Ну, вот и повод попробовать. Тут всё просто. Отцепляешься от седла, обе ноги в одну сторону перекидываешь, группируешься и сосредотачиваешься – и на взмахе отпускаешь руки. Крыло как раз идёт вниз, и ты по нему мягко на пятках соскальзываешь до границы кокона. А дальше уже падать недалеко. Любой мягко приземлится.
– Да уж, проще не придумаешь, – проворчал я.
– Вот и замечательно. – То ли мужик не понимал иронии, то ли он это специально. – Поехали.
И ящер рванул вперёд и вверх.
Вот собака! Скорость старта у этого существа оказалась намного выше, чем у тех, на которых мне прежде случалось летать. Не будь я пристёгнут, меня б просто сдуло с седла, но и тут на миг пришлось испытать настоящую панику в тот момент, когда словно бы завис в прыжке над спиной ящера в уверенности, что сейчас он усвистает прочь – а я останусь.
Ремни натянулись до звона, седло с размаху наподдало под зад, и я вполне рефлекторно вцепился в погонщика. Напрягся, чтоб заставить себя разжать пальцы, но добился этого далеко не сразу.
– Эй, умерь свои конечности! – проворчал погонщик, на миг обернувшись. Странно, я его отлично услышал, хотя гудение ветра било по ушам с яростью.
Зверюгой он управлял уверенно, но не свысока, как иной раз рулят автомобилисты со стажем лет двадцать. Мой испуг скорее раздражал его, чем мешал. Типа, чего пугаться-то, болван? Обычное ж дело. Туман окутывал часть замка, мешал обзору, он сползал с гор, как одеяло с кровати, и мерк уже здесь. Внизу местами шёл бой, и в воздухе потихоньку разворачивалось целое сражение.
Только осознав это, я заметил, что несущий меня ящер кроит воздух не в одиночестве. За ним и перед ним, и по бокам плыли такие же, постепенно образуя подобие боевого построения. Впрочем, почему подобие? Видимо, это оно и есть. Очень даже хороший боевой порядок. Что я вообще в таких вопросах понимаю? Ничего… К счастью.
– Ты что, летать не любишь? – поинтересовался у меня спутник.
– Э-э… Да, как бы… Не особо-то привык.
– Это ты зря! Надо тренироваться.
– Да, блин!.. Всё себе отбил на хрен…
– Ничего удивительного. Ты ж в седле, а не в кресле. Чё растёкся-то?
– Я растёкся?!
– Колени-то стисни и контролируй тряску. Смягчай, двигайся вместе с опорой. А то жёнка твоя не обрадуется результату. Можешь пока руками за луку придержаться, двигай себя вслед за финтами.
– Итить твою мать!
– При чём тут мать? Бабы не могут нормально ходить вершними, потому что колени слабые. Но ты-то мужик же!
– Ё-моё!
– Тренируйся, говорю. Подушек нема… Подходим к нужной части замка.
Он болтал размеренно и звучно, сквозь вой ветра в ушах и грохот магии над головой сказанное им умудрялось пробиться без потерь. Кстати, магия! Ещё один уровень боя, если смотреть по вертикали. Там наверху хватало и зрелищности, и мощи. Что мог понять я при моих отрицательных познаниях в этом вопросе – только то, насколько богат спектр оттенков, окрашивающих разные зримые проявления магических атак. Сила, упругая до обретения плотности, до перехода в видимый спектр, обретала и самые разные формы – от простой ряби до вихрей всех возможных конфигураций, многорядных дуг и объёмных равносторонних фигур.
Ящеры шли прямо под замешивающими тучи вихрями, где оранжевые огненные полосы разбивали хрустально-голубые октаэдры воды или льда (впрочем, это уже дикий полёт фантазии – откуда мне знать, что там в действительности за магия), прозрачно-зелёные спирали и зигзаги. Иногда языки всего этого бешенства опускались слишком низко и облизывали ящериный строй. Это стоило отряду то одной, а то и нескольких зверюшек с экипажами, но до нас пока не дотягивались – мы шли в самом центре общей массы.
– Держись! – гаркнул мне погонщик. – Снижаюсь. – И ящер ухнул в пустоту.
У меня потемнело в глазах, ветром вышибло слёзы и пот, потом ещё и наподдало снизу с яростью, так, что отдалось даже в кончиках пальцев – полный спектр удовольствий. На какое-то время я оказался напрочь выбит из пространств этого мира в глубины собственных переживаний. Едва стал выныривать, как меня ошарашил выкрик погонщика: «Готовьсь!», а через некоторое время: «Давай!», и ящера очень плавно тряхнуло.
Заложив вираж, тварь вернулась на прежний уровень высоты и пошла прямолинейно, размеренно. А ко мне оборотилось искажённое злобой усатое лицо.
– Какого бодуна ты не прыгнул?
– Попонятнее нельзя было объяснить?
– Какого тебе ещё дерьма понятного надо?! Я всё сказал и скомандовал! Давай, теперь уж чтоб наверняка, больше попыток не будет – заметят интерес к кокону и башне и срежут заклинанием. Понял?
– Да.
– Внимание!
Погонщик выгадывал подходящий момент с аккуратностью фармацевта, отмеривающего лекарство – то туда бросит своего ящера, то сюда, то здесь вильнёт, то заложит виражик вокруг чужой группы. Ясен был его замысел – не обратить на себя ни грана чужого внимания, казаться одним из толпы, но при этом остаться особняком, вне боя, со свободой манёвра. Всё его раздражение в мой адрес, раз выплеснувшись, пропало, осталась лишь сосредоточенность на задаче.
Я осторожно нащупал карабин ремня.
– Рано! – рявкнул мой спутник, не поворачивая головы.
– У тебя что, на спине глаза?
– Тут отрастишь… В моём деле надо иметь глаза на стебельках… Вот теперь можешь отстёгиваться.
Прежде чем распустить ремни, я быстро обхлопал себя по бокам. Оружие на месте, не выскочит из ножен, ремешки доспеха затянуты, всё необходимое при мне. Отстегнувшись, перекинул ноги на одну сторону и подумал, что я просто дебил. Согласиться на такое без тренировок, и даже словом не возразив! Даже не попытавшись возразить! Быстро они из меня сделали образцового имперца.
– Готов?
– Ага.
– Ныряю! – И ящер снова пошёл вниз. Перебравшись руками по луке, я сполз чуть ниже. Замер. Тело, несмотря на готовность, всё старалось расслабиться – будем доверять вдолбленным рефлексам. Раз мышцы пытаются делать что-то своё, значит, так надо.
– Валяй, смертничек! – взвыл мой спутник.
И я отпустил руки.
Крыло пошло вниз. Я заскользил по нему, как на сноуборде по крутой снежной горе. В какой-то миг горько пожалел, что на родине не увлекался этим видом спорта. Подковки сапог с каждым мигом всё бойчее скользили по кожаному крылу, а потом – слишком быстро! – под ними разверзлась бездна.
Хорошо, что тело сработало само. Я и не осознал, каким это чудесным образом развернулся в воздухе и приземлился на кромку стены так мягко, словно сошёл сюда по ступеням.
Меня потревожило знакомое, выразительное ощущение. Словно по ушам слегка прихлопнули, оттенки цветов поблёкли, сблизивших в монохром. Недолгое ощущение, восприятие с этой напастью совладало довольно легко, но факт остаётся фактом. Вот он, признак, что я действительно с размаху ухнул в область опасно насыщенного фона.
Ну, что у нас тут… Верхняя кромка башни, почти у самого ската крыши, скудная балюстрада, едва заметно отчерчивающая край, обрывающийся вниз, к самой верхней стене крепости, к самому последнему из имеющихся у осаждённой армии бастиону. Впечатляющие окна, такие низкие, что не разберёшь, где тут входить, а куда только заглядывать. Остроконечный свод, простор, размах и угрюмая, слишком чужая, чтоб радовать человеческий глаз, эстетика. И всё это царит над большей частью замка.
Только тут я осознал, насколько лих и рискован план, введённый в действие Аштией и её штабом. Они-то, конечно, осознают, что его участники будут играть со смертью, и насколько глубоко взглянут в глаза поражению. Но и выигрыш в случае удачи окажется огромным. Лакомый кус! И сколько жизней в конечном итоге сохранит абсолютная синхронность действий всех подразделений! В том числе и мои действия тоже.
Я взглянул на часы. У меня пятнадцать минут, потом могут начаться проблемы с восприятием и отходняком после выхода за пределы поля – роскошь, которую в бою я не могу себе позволить. Да и никто не может. Ага, здесь я имею дело с распределяющим пунктом, который снабжает энергией местные пушки. Сейчас я вам устрою артиллерию! Не из-за вас ли так набил зад и окрестности, что едва ногами шевелю, и придётся тратить пару минут на разминку? Так н-на, получи, фашист, гранату в бензобак!
Теперь, когда мною был накоплен изрядный опыт, уже не требовалось присматриваться и долго думать, чтоб сообразить, что именно подлежит разгрому. И ногами, ногами! Чтоб уже никто не восстановил! В детстве больше всего боялся раскокать что-нибудь из техники. Отец за сшибленный на пол видеомагнитофон или там телевизор прибил бы на хрен. Так что тут можно реализовать подростковые подсознательные мечты и оттянуться на славу.
