Ее не смутил мой внешний вид, как будто каждый день приходят пациенты к дорогостоящему доктору в старых кроссовках и рваных джинсах.
Медсестра скрылась за дубовой дверью, оставив после себя букет запахов; духи, шампунь, лак для ногтей, лак для волос, пудра, помада, тело, шелковая кофта, кожаные туфли…
– Виктор Николаевич ждет Вас, проходите, пожалуйста.
Еще несколько шагов.
– Здравствуйте, Юлия, проходите, присаживайтесь.
– Здрасте, – дядечка не старый, питается хорошо, не очень правильно, кровь гуще, чем нужно, курит. Это портит его запах. Пьет коньяк, посещает бассейн, гордится сыном, который учится в Америке, и новой авторской системой разработанной его учителем, но присвоенной в связи со смертью последнего. Любит покер и изменяет жене по четвергам со своей ассистенткой, которая, кстати, беременна, но судя по запаху не от него. Всю информацию я получила, проанализировав аромат и мысли наблюдающего за мной человека, пока пересекала кабинет и усаживаясь в мягкое удобное кресло.
Он тоже меня оценивал, ботинки старые, джинсы с распродажи, куртке лет пять, итого – клиент на один раз, сказал:
– Присаживайтесь, – и наклонился над записной книжкой в кожаной обложке. Пописав и обдумав, что он может предпринять в отношении семьи Кондратьевых, поссорившихся из-за внеочередной покупки автомобиля, вместо очередной шубы, и что он с этого будет иметь, решил, что пора и поднял на меня водянисто-голубые глаза:
– Освоились? Теперь давайте побеседуем…
Я кивнула:
– Да, я не сплю, я знаю много языков, я могу завязаться узлом, а еще, мне хочется кого-нибудь съесть.
– Стоп, – психолог, как фокусник, плавно взмахнув рукой, прервал мой монолог, – давайте по порядку. Вы не спите, у Вас что-то болит, Вас что-то тревожит, вы чего-то боитесь?
– Нет, я не сплю, потому что не хочу?
Собеседник, как собака наклонил голову:
– Вы не хотите спать?
– Да, совсем, я не чувствую усталости и желания спать.
– Интересно, и давно?
– Неделю, две.
– Ну, это не большой срок, и сегодня не спали?
– Нет.
– Да, действительно, уставшей и не выспавшейся Вы не выглядите. А что же делаете ночью, вместо того, чтобы спать?
– Читаю, я знаю языки, – я начала загибать пальцы, – английский, японский, французский, немецкий…
– Прекрасная погода, на правда ли? – спросил меня психолог на каком-то языке, может на испанском, я не разобрала. Но смысл собранной в его голове фразы поняла прекрасно и ответила на японском, вспомнив танку о Фудзи в дымке весной, параллельно переведя ее на русский.
У Виктора Николаевича раскрылись глаза,
– Интересно! – он вскочил, потирая руки и усевшись за свой стол, начал шарить по папкам. Достав диктофон, пристроил его на край стола с моей стороны, со словами:
– Не возражаете? – снова обежал стол и опять шлепнулся в кресло с блокнотом и судорожно заскрипел ручкой. – А как вы запоминаете лексику, учите, повторяете?
– Нет, я быстро читаю и все запоминаю. Когда слышу слова, они просто всплывают у меня в мозгу, как родные.
– Так, так, так – он покивал головой, – перейдем к следующему, Вы говорили, что хотите что-нибудь съесть?
– Не что-нибудь, а кого-нибудь. И не съесть, а кровь выпить.
– Кого видите вашими жертвами, детей, женщин, мужчин?
Я задумалась, кроме крови Насти, мне хотелось убить только мужчин. Но Настю я не хотела убивать, просто мне нравился ее запах, как если человек заходит в хлебный магазин и вдыхает запах свежеиспеченного хлеба.
– Так у кого Вы хотите выпить кровь? – повторил психолог, наблюдая за мной.
– У мужчин, молодых, здоровых, сильных…
– Почему?
– У них кровь сильная, и ее много.
Виктор Николаевич снова утвердительно кивнул, как будто со мной все ясно.
– Давайте вспомним, в последнее время вас мужчины не обижали, может безответная любовь, нежелательный секс, аборт?
– Я отрицательно покачала головой, вспомнив хлыща в «порше», но там я на него нападала, и охранника тоже я убила. Вспомнив происшествие у ночного клуба, я передернула плечами, на что, наблюдавший за мной психолог удовлетворенно прикрыл глаза, типа, с вами все ясно.
– Давайте, подойдем с другой стороны. Вы в последнее время что-нибудь смотрели про вампиров, читали, слышали?
– Боже мой, о чем он? Для меня последнее время – это кошмарные последствия моего преображения, а он спрашивает о каких-то сказках, – возмутилась я про себя, но, собрав мозги в кучу, терпеливо стала вспоминать:
– Вампиры, вампиры… да, над кроватью Наськи висит постер с каким-то вампиром или мутантом. Она еще несколько раз ходила на этот фильм со своим парнем и всеми одногруппниками, желающими составить ей компанию.
– И что, Вам совсем фильм не понравился? – уточнил врач, прищурившись.
– Нет.
– А почему?
Я задумалась, а действительно, почему? Вроде и актеры красивые, одного Наська даже называла «лапочкой», музыка тоже не плохая, хотя в фильме про пиратов намного лучше. Короче, как ни напрягала я мозги, не смогла объяснить, почему фильм не произвел на меня нужного впечатления, рыцарь был, дама была, злодеи были. Я пожала плечами:
– Не знаю.
Мой ответ вполне удовлетворил Виктора Николаевича. Если он еще раз кивнет, я его разорву на части, меня начала раздражать его манера, со всем соглашаться.
– Так, на сегодня закончим, сможете прийти в пятницу, в тоже время? – он полистал ежедневник на столе, – и, пожалуйста, выполните несколько заданий: на листочке с одной стороны опишите основные качества вампиров, чем они отличаются от людей, а на другой опишите качества людей, который, как Вы говорите, хотели бы съесть.
Меня удивило странное задание, я поднялась.
– И еще, попейте эти таблеточки, по одной утром и вечером до пятницы, а там посмотрим, – врач протянул мне маленькую бутылочку из темного стекла, в которой перекатывались мелкие шарики, – всего вам доброго, жду в пятницу.
Очутившись на улице, я подняла голову. Из окна кабинета за мной наблюдал Виктор Николаевич. Заметив мой взгляд, он отступил за штору и скрылся в глубине комнаты. Переходя мост через Фонтанку по дороге к метро, я сунула руку в карман, и бутылочка, булькнув, отправилась на дно.
***
Дождь был необыкновенный, сильный, шел стеной. Как будто мы попали под колесо водяной мельницы. Если бы я была одна, долетела бы до дома в считанные секунды, но из-за Седрика приходилось сдерживаться. Да и на руках я не могла его донести. Из нас двоих он был мужчиной, и моя попытка сильно оскорбила бы его.
В принципе, дождь – это не страшно, но возникала другая проблема. Капли дождя скатывались гибкими дорожками с его волос на широкую грудь и дальше по загорелой коже на живот. А те, которые попали на лицо, повисали на длинных изогнутых ресницах, делая зеленые глаза таинственными и притягательными, задерживались на рельефных губах. И Седрик слизывал их языком.
Все это рождало в теле необъяснимое напряжение, становилось трудно дышать. Видимо, то же самое почувствовал и маг, потому, что его дыхание стало частым и прерывистым и расширились зрачки, перекрыв зелень радужки.
Он медленно наклонился к моему лицу и прошептал мне в губы:
– Ты, только не кусай меня, ладно?
Как долго я ждала этого момента, и все равно он оказался неожиданным, кровь забурлила, а шею и лицо, где Седрик касался меня руками, и губы опалило огнем. Я сначала не поняла причину столь бурного проявления моего организма, но когда кожа, зашипела, как будто я прижалась к горячей сковороде, и лицо опалило сильной болью, я с криком оттолкнула от себя парня. Тут же рядом со мной материализовался Аякс:
– Что он тебе сделал? Я убью его. – Яростно зашипел он, направляясь к Седрику. Я только успела схватить его за руку. На моем лице расплывался ожег, но не это обеспокоило меня. Я слишком сильно оттолкнула от себя мага, и он, не шевелясь, лежал в нескольких ярдах от меня. Он был бледен и почти не дышал. Вдруг его тело вытянулось, и через него прошла крупная дрожь.
– Аякс, что с ним? – я бросилась к парню, – Седрик!
Но я не смогла прикоснуться к нему. Его кожа была раскаленной и мои ладони сразу же покрылись волдырями. Аякс положил свои холодные ладони на мои, снимая боль ожогов:
– Яд вампира, – спокойно сказал он.
– Но я не кусала его!
– Ты его поцеловала.– Он спрашивал утверждая.
– Для магов смертелен наш яд, они не люди, их нельзя обратить, а для нас смертельны их объятья.
Я могу сколь угодно долго любоваться моим любимым, но физически нам, никогда не быть вместе. Теоретически мы – жизнь друг для друга, а практически – смерть.
Седрика перестала сотрясать дрожь, он лежал с открытыми глазами, затуманенными от боли, и тяжело дышал. Его лицу возвращался румянец. Его ужаснул вид моего обожженного лица. Он попытался подняться:
