– Спасибо, успокоил! – Ревельдайна и в самом деле выровняла дыхание, распрямилась, двигая плечами, словно разминая их. – Значит, мне надо годами тренироваться, чтобы выиграть Игры?
Главный консул многозначительно покосился на разруху вокруг и посоветовал:
– Если чуточку снизить силу ударов, то… думаю, тебе и нескольких дней хватит.
Стоило видеть, как скривилась от такой лести дэма и рассердилась. Но тут со стороны входа послышался стук, а потом и голос Л’укры Бзань:
– Азнара! Можно к тебе? У тебя такой странный шум…
– Нельзя! – крикнула дэма с чудовищной силой в сторону вздрогнувшей двери. После чего повернулась к генералу, вновь говоря спокойно: – Байни видела, как ты сюда мчался?
– Нет. Но у неё в каждом коридоре расставлены младшие советницы и наперсницы твоих наперсниц. Как я понял, о любом моём передвижении тут же докладывается госпоже Бзань.
Сегодня Кобра вела себя странно, хотя она всегда обычно быстро переходила из одной крайности в другую. Вдруг ни с того ни с сего улыбнулась и подмигнула замершему Юргену:
– Кажется, она в тебя влюбилась. И почему бы тебе не ответить ей взаимностью? – Глядя, как вместо ответа у мужчины возмущённо расширяются зрачки вместе с глазами, она чуть не запрыгала от радости. – О! Неужели ты тоже в ней заинтересован? Вот у вас отличная пара получится! Правда? Ну чего молчишь?.. Или ты вообще боишься женщин? – Генерал отрицательно замотал головой. – Ага, значит, ты их просто ненавидишь?
Как-то следовало выходить из данной ситуации. Дэма могла приказать всё, что ей в голову взбредёт. Вплоть до интимного знакомства будущей пары на ближайшей оргии. Поэтому пришлось выбрать худший вариант:
– Ну да, где-то ближе к «между ненавистью и полным отрицанием»…
– Да-а? – Личико властительницы скривилось в обиде. – А я так размечталась сделать вас счастливыми… а оказывается, для тебя женщину легче убить, чем приласкать?.. Правильно?
И на это пришлось неопределённо кивнуть. Что вдруг обрадовало Ревельдайну ещё больше:
– Отлично! Тогда сейчас отправляемся в одно место, где ты будешь зверствовать и бить одну девицу. Твоя задача: запугать её до потери сознания, слегка поколотить, но ничего не ломая и ни в коем случае не убивая. В общем, ничего для тебя сложного, думаю, на войне ты ещё не то вытворял.
Развернулась и пошла разыскивать что-то в окружающем мусоре. Отыскала большую спортивную сумку с ракетками, досыпала левитацией туда несколько десятков мячиков и только после этого резко повернулась к генералу.
– Что ты сказал?! – Потому что тот очень тихо пробормотал себе под нос перед тем: «Я с женщинами не воюю…» Он и подумать не мог, что его услышат. И теперь вот опять пришлось сглаживать собственную неосторожность:
– Да я с предложением… Может, кого из моих помощников возьмём: я буду кричать, а он уже бить там… или что…
Кобра оставила сумку на месте, выдернула из неё ракетку и, подкидывая её в руке, вернулась к генералу.
– Слушай, ты начинаешь заедаться? Пытаешься заявить о своей гордости и щепетильности?
– Никак нет. Просто пекусь о твоей же репутации, – юлил генерал, не в силах оторвать скошенного взгляда от спортивного инвентаря. Уж он прекрасно понимал, что сильный удар может легко снести ему голову. И никакая реакция отменного воина не поможет. – Ибо вроде несолидно получается: доверенный, высший чиновник из твоего окружения сам пачкает руки о какую-то…
Кажется, подобное объяснение Азнару устроило, но улыбалась она при этом слишком многозначительно и загадочно.
– Ну-ну, борец за репутацию… Слушай мои дальнейшие инструкции внимательно. О наших дальнейших шагах и нашем уговоре знаешь только ты, больше никто. Сейчас через портал выходим в узилища Полигона. Там немного пошумишь, попинаешь для острастки тюремщиков и пройдёшь к двенадцатой камере третьего уровня. Там томится баронета Фойтинэ. Имя – Галлиарда. Теннисистка, похищенная в свете отданных ранее тебе же распоряжений. За неё замолвил слово некий Поль Труммер, её друг и возлюбленный. Причём замолвил, теряя при этом всё, в том числе и жизнь. Ты должен наорать на эту Галлиарду, повалять её в пыли и грязи, а потом сообщить, что её любовник схвачен при попытке её освобождения и вскоре будет казнён. Дави на то, что они были в сговоре и, наверное, будут казнены вместе. Или скажи, что она будет там сидеть, пока не умрёт с голода. Ну и что-то там от себя добавь, не мне тебя учить…
Она сделала паузу, словно припоминая, всё ли сказала. Зато Юрген попытался сформировать хотя бы один из рвущихся вопросов:
– А что там будешь делать ты?
– Буду стоять у тебя за спиной с чёрным мешком на голове. Как только закончишь этап устрашения, затолкнёшь меня в камеру со словами: «Обе теннисистки, вот и сидите здесь вместе!»
– Э-э?.. Прямо так и втолкнуть?
– А как иначе? Всё должно быть натурально. Иначе эта девица не поверит, что мы с ней в одинаковом положении. И не бойся, убить ты меня всё равно ведь не сможешь. Хи-хи!
Несуразность предстоящего действа никак не укладывалась в голове Флигисса. Саму задумку и её следствия он понимал, а вот причины, к ней толкавшие, никак не прояснялись. И наверное, заметив его колебания, дэма поощрила:
– Давай спрашивай. Что там тебя ещё гнетёт?
Он и спросил:
– Зачем ты занимаешься сбором такой информации лично? Это ведь могут сделать очень умелые следователи. Или весьма деликатные психологи. Девица расскажет всё, вплоть до своего первого шага в этой жизни.
Азнара отправилась вновь за своей сумкой, рассуждая на ходу:
– Да как тебе сказать… Сам понимаешь, насколько наш мир несовершенный, страшный и дикий. Можно изменить всё, буквально всё, но нельзя! Мало того, никто об изменениях даже не думает. Да и некоторые законы менять нельзя. И что происходит в итоге? Большинство обитателей Дома деградирует. Матери продают своих детей, отцы насилуют дочерей, любой готов отобрать у больного или у старика последнюю горбушку хлеба. Любая прихоть вышестоящего чиновника выполняется, несмотря ни на что. А тут вдруг появляется парень, готовый отдать всё заработанное тяжелейшим трудом за жизнь и свободу какой-то ничем не примечательной девки. Может, она на первый взгляд непримечательна? Может, стоит копнуть глубже, чтобы понять, что такое в ней есть, ради чего человек жертвует всем? Может, в ней кроется некая тайна, недоступная следователям, психологам и нам с тобой? Вернее, недоступная тебе. Потому что я справлюсь. Мне очень интересно…
Во время этого монолога она собрала сумку вновь, вскинула её на плечо и выдернула второй рукой откуда-то плотный чёрный мешок. Уже и протянула его генералу со словами: «Надевай на меня и пошли!» – как тот спохватился:
– Два вопроса мы ещё не оговорили. Первый: внешность. Эта баронета тебя сразу узнает даже в полумраке камеры.
– Ах да… Но это поправимо…
Большинство обитателей ДОМА знали всех дэмов в лицо. Потому что их портреты были выгравированы везде, что в фас, что в профиль. Начиная от ворот в стенах и заканчивая зданиями администраций по всему фронтону. Пачками продавались открытки с их ликами. Регулярно давались фотографии в газетах. Да и плакатов из пластика во время Игр раздавалось столько, что у некоторых коллекционеров имелись годовые подборки с каждым из сорока двух властелинов.
Понятно, что одно дело – рассматривать и молиться на изображения, а совсем другое – оказаться рядом с идолом. Да ещё и в такой обстановке, в полутьме, когда тот без парадного лоска. Но всё равно, столичные спортсмены ДОМА всегда считались элитой общества. Учили их не только бегать да мускулами сотрясать, они получали чуть ли не лучшее образование и уж всяко не путались в определении хозяев разных секторов.
Поэтому Ревельдайне следовало несколько замаскироваться. И с её умениями подобное дело гроша ломаного не стоило. Движения ладошки над лицом и причёской, и вот уже на главного консула взирает бледная тень былой красоты. Светло-каштановые волосы стали почти чёрными и обвисли свалявшимися прядями. Глаза обесцветились. Кожа покрылась густым загаром. Губы стали блеклыми. Ну и прочие мелочи, недоступные мужскому пониманию, сделали Кобру почти неузнаваемой.
– Хорошо, теперь второй вопрос: как надолго тебя оставить в камере и когда тебя оттуда забрать?
– Придёшь по сигналу своего браслета. Если не дам новых инструкций, делай вид, что отправляешь меня в лаборатории. Мол, улучшаться и всё такое…
Но, заметив, что нечто ещё осталось нерешённым, просто кивком головы разрешила спрашивать дальше. На удивление генерал начал с попытки оправдаться:
– Следующий вопрос не касается процессуальных тонкостей. Он общего плана.
