– И магия крови?
– И магия крови.
– Ты научишь меня связывать жизни?
Прекрасный образ светловолосого дракона, чья могила осталась где-то на потерянной Алеузе, наполняется тревогой:
– Зачем тебе, малыш? Я же сказал, насколько это опасно.
– Я знаю. Но я не хочу никого больше терять. Пусть у меня будет хотя бы один шанс из тысячи.
– Хорошо. Но учти, этот ритуал можно провести лишь единожды. Ты не привяжешь к себе всех своих близких – придется выбирать одного. А с остальными учиться расставаться…
Утро смотрится в мое окно, стучит в стекло зеленой веткой, врывается в комнату с криками чаек. И сегодня это совершенно другое утро. И я сегодня совсем другая…
– Нам пора прощаться, малыш. Если у тебя остались вопросы, задавай их сейчас, пока есть время.
– Только один. Почему ты не называешь меня по имени?
– Я зову тебя так, как звал в те три месяца, пока ты была со мной. Имя Галла казалось мне слишком взрослым для такой крохи.
– Ты часто говорил со мной тогда?
– Я непрерывно говорил с тобой. Как еще я отдал бы тебе свою память? Но теперь тебе пора.
– Куда?
– Назад, в жизнь. Только в жизнь, малыш, и никак иначе.
Я не знаю как, папа, но я верю, что у меня получится.
…Выпад. Укол. Медленный отход. Разворот… Нет, не так…
Должно получиться.
…Ноги проваливаются в песок. Колени подгибаются. Рука уже отвыкла направлять удары, и меч дрожит, норовя выскользнуть… Совсем не так…
А как? Как нужно, Ил? Как же я стану жить без тебя, любимый, если даже простейшее упражнение не могу повторить без твоих подсказок, без одобрительной улыбки или очередной шпильки?
…Еще удар. Шаг в сторону. Разворот… Меч обратным хватом. Лезвие вытягивается вдоль руки, чтобы в следующую секунду со свистом полоснуть по воздуху…
Смотри, малыш, как мама умеет. Только это ерунда по сравнению с тем, как получалось у твоего отца. Жаль, что ты никогда этого не увидишь.
…Выпад…
Нет, увидишь!
Когда ты подрастешь, я отдам тебе часть своих воспоминаний. И не думай, что этого мало. Иногда этого бывает достаточно, чтобы понять очень важные вещи. И вернуться.
…Удар. А теперь назад. И легкий поклон…
Вернуться в жизнь. Только в жизнь, малыш, и никак иначе…
Услыхав крик, Лайс открыл глаза и попытался тут же соскочить с кровати, но не вышло. Потому что кровати не было. Комнату он уступил Маризе, на диване спал теперь Ласси, а сам Эн-Ферро проводил ночи на постеленном в углу гостиной одеяле.
– Пап, иди скорей!
Вот неугомонный мальчишка!
– Ты зачем к тете Галле в комнату влез? Она же говорила…
– Ты посмотри только!
Зачем отпрыск забрался к Галле, непонятно, но то, на что он указывал в распахнутое настежь окно, того стоило.
– Здорово, да?
– Да, – кивнул мужчина, сглотнув подступивший к горлу комок.
Здорово. Она тоже так сказала, когда впервые увидела это. Может, именно тогда и взглянула на нежеланного гостя иначе, не со злостью и раздражением, а с таким же, как сейчас у Ласси, восхищением. Может, именно с этого все у них и началось.
– Пап, а ты так умеешь?
– Нет. Это средний комплекс мечника Школы Огненного Клинка. Этому долго учиться надо.
Несколько лет на Каэлере. Или пару месяцев тайком, где-нибудь в близлежащем лесочке.
– Что у вас здесь? – появилась в дверях разбуженная криками сына Мариза.
– Смотри, – подозвал ее Лайс. – Как думаешь, ей это не вредно?
Женщина поглядела на танцующую на морском берегу фигуру, оценила резкие удары длинного меча, стремительные развороты и глубокие выпады.
– Если не поранится этой штукой, то пока можно. Будем считать гимнастикой для беременных. Только… – Она прищурилась, всматриваясь. – Волосы ее где?
– Что?! – Теперь кард и сам заметил.
– А вон они! – махнул рукой мальчик, не отрываясь от удивительного зрелища.
Взрослые проследили за его жестом и одновременно остановили взгляды на письменном столе, в центре которого свернулась змеей тугая льняная коса.
– Знаешь, Эн-Ферро, – поежилась Мариза, – ей не генетик нужен, а психиатр.
– Не преувеличивай.
Захотелось девочке прическу сменить, с кем не бывает? А вот сложенные тут же на столе аккуратной стопкой книги и тетради – хороший знак: собралась, – значит, в школу пойдет.
Жить будет, значит.
Галла
Я не строю иллюзий, но все же попытаюсь собрать то немногое, что у меня еще осталось, и слепить из него свою новую жизнь. Да, в ней не будет теперь столько тепла и света, потому что гревшее меня солнце закатилось навсегда. В ней не будет уже той безумной любви, что в одно мгновение заслонила от меня целый мир. Но останется этот самый мир. И тысячи других миров Сопределья, в которые приду я однажды. И моя кошачья семья. И мои друзья. И все те, кого я пока не знаю, но встречу когда-нибудь, чтобы впустить их хотя бы ненадолго в свое сердце. А еще в моей новой жизни есть уже замечательный малыш. Неожиданное чудо, живая память о тех днях, которые я не променяла бы и на целые столетия.
– Постой-ка. – Лайс внимательно оглядел меня и удовлетворенно кивнул. – Молодец. Даже я ничего не вижу.
В школе достаточно целителей, способных заметить мое интересное положение, а поскольку драконий цикл не привычные девять месяцев, моя затяжная беременность может вызвать у тарских эскулапов нездоровый интерес. Чтобы не рисковать, я решила скрыть от всех, что жду ребенка. Пока хватает искажающих щитов, а позже, если к тому времени мы не уедем из Марони, придется накладывать еще и зрительную иллюзию.
– Теть Гал, – выбежал на крыльцо Ласси, – ты не поздно вернешься?
– Нет, а что?
– Может, в Улики сходим?
– Девчонки понравились? – предположила я.
Накануне мы с ним побывали у пасечников, купили меда и воска. Пока я, тренируя забытое умение общаться с людьми, разговаривала с Лирой, молодой смешливой хозяйкой хутора, и ее мужем Саем, Ласси играл с их дочерьми. Девочки, одной лет десять, второй не больше семи, и впрямь были премиленькие: рыженькие, синеглазые, с вздернутыми веснушчатыми носиками – все в мать. А Лайс-младший в том, что касается прекрасного пола, видимо, удался в отца…
– У них кошка недавно окотилась, – одной фразой развеял мои домыслы племянничек. – Мне потом одного котенка отдадут, пусть только подрастет немного.
– Так у нас еще и котенок будет? Вас мне, что ли, хвостатых, мало?
Достоверно изобразить негодование не получилось, да я и не стремилась, но о том, что в Улики придется идти без меня, предупредила сразу: еще неизвестно, в каком состоянии я вернусь из школы.
– Ты там аккуратней, Галчонок. С отдачей не перегибай и внутренний резерв не задействуй, и…
– Я помню, Лайс. Не волнуйся.
Застоявшийся за три длани Яшка, предвкушая прогулку, радостно перебирал лапами, а чешуйчатая морда расплывалась в несвойственной нормальным керам улыбке. Впрочем, это же мой кер, с чего ему быть нормальным? Едва я взобралась в седло, как он, не дожидаясь команд и понуканий, помчался прочь со двора, хвостом оставляя в дорожной пыли извилистый след.
Наверное, оптимизм ящерки передался и мне. Расправила плечи, сделала глубокий вдох.
Ветер сегодня был восточный и пах не морем, а цветами и травами: горечь полыни мешалась с нежным ароматом душистого горошка и полевых колокольчиков, свежестью дикой мяты и терпкостью тысячелистника, а все это разбавляли знакомые бодрящие нотки сосновой хвои, подхваченные воздушным потоком в ближайшем подлеске.
Школа пахла иначе: камнем и деревом, металлом и кожей, бумагой и чернилами. Она пахла весенней грозой – запах озона сопровождал почти все заклинания Воздуха и открытие телепортационных проходов. Дышала жаром расплавленного металла – давала знать о себе стихия Огня. Вода пахла морем, а Земля – свежевспаханной нивой. Аромат магии, который ни с чем не перепутаешь. И лишь вдохнув этот запах, я поняла, как сильно не хватало мне его в последние дни.
Несмотря на ранний час, во дворе уже собирались ученики, знакомые и незнакомые, но, очевидно, хорошо осведомленные о том, что за девица въехала только что в замковые ворота. Пойманный джевул и сорванное жертвоприношение внесли имя некой Галлы Эн-Ферро в анналы школьной истории. А судя по тому, как многие отводили сейчас глаза или как стихали разговоры, и ребята переходили на заговорщический шепоток, поджог Посольского дома и смерть одного из эльфийских стражей тоже связывали теперь с этой особой. Вымученной улыбкой поприветствовала меня Лейна, коротко кивнул, приложив к груди руку, и тут же отвернулся Верлан – эти двое еще помнили тот печальный визит на старое кладбище. На мгновение замер у входной двери магистр Келай, и на его обычно бесстрастном лице промелькнуло что-то похожее на удивление. Даже мальчишка-грум, принявший у меня в керсо Яшку, взирал в равной степени смущенно и ошалело: известие о моей кончине произвело бы меньшее впечатление.
