– Что это? – спросил Алиус. Словно комок из горла вытолкнул.
– Камни Митуту, – пробормотал, ощупывая черные следы, Син.
– Камни Митуту? – в который раз задрожав от ужаса, пролепетал Алиус. – Но как же? Они ведь пропали тысячу лет назад! К тому же их возвращение предвещали сотни раз! Но они ни разу не вернулись! Никто уже не верит пророчествам! Да и…
– Да и? – переспросил Син.
– Их ведь было семь? – наморщил лоб Алиус.
– Смотри-ка! – кивнул ухмыльнувшемуся Йору угодник. – Малыш изучал не только историю собственного рода. Который сейчас год, Алиус из рода Алитеров?
– Одна тысяча четыреста восемьдесят третий со дня самосожжения всеблагого Энки, – заученно прошептал лаэт.
– Так вот, дорогой, – тоже шепотом ответил Син. – Семь камней было одна тысяча четыреста восемьдесят три года назад. И тогда еще никто не называл их камнями Митуту. А тысячу лет назад, как ты верно подметил, их стало шесть. Шесть из семи проявились. Именно тогда они получили нынешнее имя, и именно тогда пылала эта башня, и рушился этот город, и именно тогда благословенная долина Иккибу стала мертвой Сухотой.
– Значит… – пробормотал Алиус.
– Значит, они вернулись, – ответил Син и раздраженно ударил кулаками по краю чаши. – Вернулись по-настоящему. И вернулись все шесть, хотя нам хватило бы и одного, чтобы захлебнуться кровью. Хозяин камней или его наследник дожидался их здесь. Сильный наследник. Нападавших на лестнице он, во всяком случае, размазал знатно. Но почему же я не чувствую камней? Два месяца прошло! Я должен их чувствовать!
– Может быть, их опять нет? – проговорил Йор.
– Нет? – не понял Син.
– Как не было тысячу лет.
Дакит подошел к одному из простенков, на котором копоть лежала особенно густо, и не пожалел рукава, чтобы смахнуть ее. Взгляду открылась надпись.
– Так, – оживился угодник. – Ты смотри… Кое-что проясняется… Скрытое заклинание. Потайная обвязка тройная, надежная. То-то я… Копоть свежая. Что зоркий взгляд дакита и отметил… Ну-ка… – палец заскользил по выцарапанным на черной стене рунам… – Эх, давно я не разбирал вирские буквицы… Тем более старое письмо. Да еще на древнелаэтском… Ну ладно. Так. Это знак королевской крови. Это знак рода. Это перечень… Перечень домов?
Алиус подошел ближе.
– Шесть королевств, – шептал Син. – Так… Кажется, это Тимор… Ардуус… Лапис… Фидента… Утис… Хонор… И число шесть в конце… Все правильно… Но почему? Шесть из девяти королевств Ардуусского договора. Все атерские… Раппу – лаэтское, отбрасываем. Бабу и Обстинар – атерские только по королевским домам. Поэтому? Зачем? Из-за близости Светлой Пустоши и черного месива в ее центре? Или чтобы порвать Анкиду на части? Или чтобы атеры, лаэты и руфы из-за гор вновь пришли на то же поле, что и почти полторы тысячи лет назад? И кто поднимется за их спинами? Кто их погонит? Но где же, раздери меня, камни? Почему я их не чувствую? Я должен!
– Неправильно, – робко подал голос Алиус и протянул дрожащий палец к рунам. – Ты неправильно прочел. Посмотри. Руна «шесть» есть в начале текста, перед перечнем королевских домов. А руна в конце его – не шесть. Похожа, но не шесть. Шестнадцать. И вот эти два крючка за ней обозначают, когда они вместе, срок, направленный вперед. В будущее. То есть через шестнадцать лет.
– Точно так, – заметил Йор.
– Смотри-ка, – удивился Син. – Выходит, что и ты можешь кое-чему меня научить? Йор! Что это значит?
– Только то, что ты и не должен чувствовать камни, – пожал плечами Йор. – Они еще летят к своим целям. Тот, кто залил здесь все кровью, отправил их дальше.
– Летят к своим целям… – принялся соскабливать руны со стены Син. – Отправил их дальше… Долетели уже. Нам еще добираться туда, шестнадцать лет мытарств, а они уже там, на месте. Только не там, куда их отправили… Ничего, вместе прибудем. Заодно и посмотрим… Хотел бы я взглянуть на лицо этого колдуна… Ох, он будет зол, когда поймет, что его замыслы были тщетны. Если уже не понял. И не потому, что я не желаю зла атерским королевствам. Хотя зла я им и в самом деле не желаю, в наших краях они заслужили его менее прочих.
– Разве так можно отменить заклинание? – удивился Алиус.
– Нельзя, – поднял камень и начал сбивать буквицы Син. – Чтобы отменить его, никакой силы не хватит. Хоть разбей чашу. Но знать об этом заклинании никому не следует. Хотя, – угодник обеспокоенно оглянулся, – от некоторых глаз ничто не укроется, даже если снести эту башню до основания. А ну-ка, Йор, Алиус, подойдите к чаше. Да приподнимите ее с одного края. Хоть на пядь! Давай, лаэт, Йор силач, каких мало, но даже для него эта вазочка тяжеловата!
Дакит сдвинул ногой в сторону каменный мусор у четырехугольного основания чаши, обнажив темную щель под ним, и ухватился за отшлифованный край гигантского сосуда.
– Давай, – жилы на шее дакита вздулись, под стиснутыми губами проявились клыки. – Напрягись, лаэт. Оторвем край на кулак – этого хватит.
– Уже хватило, – раздалось из-под чаши чихание угодника.
Алиус вытер со лба пот, в накатившем бессилии оперся спиной о край сосуда. В руках у Сина был второй меч. Точно такой же, как на поясе угодника, но его ножны толстым слоем покрывала паутина, да и кожаная шнуровка на рукояти истлела. Оружие явно пролежало под камнем не один десяток лет.
– Да! – снова чихнул Син. – Мне, дорогой лаэт, чуть больше лет, чем ты думаешь. Будешь топтать ногами дороги Анкиды, как я, и за тобой старость не угонится. Главное, чтобы смерть ее не обогнала. Однако это оружие для тебя, парень. Надеюсь, мечу не будет стыдно за руку, ухватившую его рукоять?
– Надеюсь, – пролепетал, краснея, Алиус. – Так ты испортил заклинание еще до того, как его составили?
– Испортил? – поднял одну бровь Син. – Как тебе сказать… Я просто хотел почувствовать беду первым… И считай, что срезал оперенье со стрелы, которую враг выпустил в цель. Или ударил по руке мерзкого лучника. И его стрела уже не найдет назначенную ей жертву.
– А какую найдет? – спросил Алиус. – Или… уже нашла? Там? Через шестнадцать лет?
Угодник помрачнел. Помолчал мгновение, потом неохотно процедил:
– Какую-нибудь нашла. Может быть, более опасную, чем та, что была ей назначена. Даже скорее всего. Но если твой враг натягивает тетиву, нужно бить его по руке, куда бы потом ни полетела стрела.
– Там разберемся, – мрачно заметил Йор.
– Ты еще не передумал? – спросил Син лаэта, пристально глядя ему в глаза, словно сам натягивал невидимую тетиву до уха.
– О чем ты? – дрогнул голос Алиуса. В самом деле, о чем теперь его спрашивал угодник? Опять об ученичестве или о чем-то большем?
– О том самом, – кивнул Син. – Если передумал, никто тебя не осудит. Если только ты сам себя не осудишь.
– За что? – пролепетал Алиус.
– Ладно, – махнул рукой Син. – У тебя еще не единожды будет возможность струсить и отказаться. А ведь придется повозиться с тобой, парень. Очень серьезно повозиться. Лет пятьдесят нужно, чтобы сделать из тебя… человека, а осталось всего шестнадцать. Выдержишь?
– Выдержу? – растерялся Алиус.
– Похоже, Йор, придется тебе помогать мне, – повернулся к дакиту Син. – Лишний угодник к столетию Ардуусского договора нам ведь не помешает?
– Угодник не помешает, – процедил, обнажая клыки, дакит. – А нерасторопный увалень – еще как. Шестнадцати лет мало. Очень мало. А если не выдержит?
– Закопаем, – подмигнул опешившему Алиусу Син. – Не волнуйся, парень, гнить, как вот эти гниют на развалинах, не оставим.
– Калбы, – бросил, отпрянув от бойницы, Йор, – взяли наш след, бегут сюда. Свежатинку-то они любят больше мертвечинки.
– Ну что, приятель? – спросил Син. – Все еще хочешь сбросить в проход чашу?
– Уже нет, – ответил дакит.
– Ну и славно, – шагнул к сосуду Син. – Лезть по скалам следует только в крайнем случае. И он пока еще не наступил. Нет, с калбами мы как-нибудь справились бы. Но за ними придет кто-то другой… Идет уже… С ним я схватываться не готов… Хотя рассмотреть его вблизи очень хотел бы, очень… А ну-ка, Алиус из рода Алитеров, забирайся в чашу, сейчас увидишь, как из башни выбирался когда-то ее хозяин.
Для троих мужчин серая чаша была маловата.
– И что теперь? – прошептал Алиус, сжавшись в комок, глотая мум и прислушиваясь к цокоту когтей по ступеням башни.
– Как обычно, какая-нибудь неприятность, – поднес нож к ладони Син. – Если хочешь колдовать, не причиняя боли другим, неминуемо причиняешь ее себе.
Лезвие расчертило основание ладони, капли крови упали на камень.
Белого ворона прибили на городские ворота в ночь перед королевским выездом. Лаписская стража не проспала злую шалость, стражники услышали удар, но не распознали его причину. Могла и недужная ночная птица удариться сослепу. Тем более что ни шагов, ни цокота копыт за ударом не последовало. Правда, судя по силе удара, размером эта птица была с гуся, а то и с пеликана. Но мало ли какая пакость могла перелететь вершины Балтуту в последние дни зимы? Зря, что ли, жители королевства на ночь запирают двери, на окна ладят решетки с мелким разбегом железных прутьев и развешивают обереги и амулеты? Или напрасно строятся дозорные башни на перекрестках? Понятно, что маленькое горное королевство не Светлая Пустошь, нечисть свободно не разгуливает, но так ведь и Сухота рядом – смотри на горные вершины и вздрагивай; здесь жизнь, а за перевалами смерть или кое-что похуже смерти. Так что удар ударом, а стену ночью покидать не стоило, по ночам в Лаписе ворота просто так не открывались. Вот и ждала стража первых лучей солнца. А уж утром подарок предстал перед вторым мастером стражи Вентером во всей красе – на высоте трех человеческих ростов обнаружилась пришпиленная трезубцем к дубовой створе мертвая птица: раскинуты в стороны ощипанные до кожистых огрызков крылья, вымазана в крови белая грудь, свернута в сторону голова. Минут пять Вентер разглядывал неприятный гостинец, прежде чем решился вызвать старшего мастера королевской стражи; для стрелы трезубец был тяжеловат, да и птица явно попала на зубцы до отправки оружия в цель, но с катапультой никто в окрестностях столицы замечен не был. Неужели злоумышленник воспользовался лестницей, ведь не великан же он в самом деле? Да и трезубец… Не бывало таких дротиков ни в Лаписе, ни в прочих атерских королевствах. Вот на севере, где свеи трезубцами били пятнистую рыбу в горных реках… Но опять же – рыбу, а не птиц. Да и разбег зубьев у тех трезубцев был иным.
