Да и озаботившая его не на шутку:
«Как это я сразу не сообразил? Очередной исторический нонсенс: обещание награды ребёнку, которого просто спасли из плена. Да ещё в чужом мире… Не иначе как властелин хочет избавиться от возможной опасности, в то же время не уничтожая её, а оставляя под моим опекунством. При этом он делает всё, чтобы помочь мне с обеспечением крохи. Даже «шестидневную» награду готов для неё выдать. Вот уж: «…и помыслы неведомы его!» Но это ладно, мне остаётся только порадоваться за сестру, будет ей нормальное приданое, если что. А вот нежелание дэма видеть ребёнка в приморском участке сектора может оказаться тревожным звоночком. Вполне возможно, что он сразу рассмотрел ту самую особенность и теперь предвидит большие неприятности. А значит, и мне придётся быть настороже… Лучше всего выяснить как можно быстрей, что она умеет «вытворять»… Жаль, что это прояснится годам к пятнадцати-шестнадцати… Ох, чувствую, что ещё придётся с малышкой намучиться…»
Всё это он додумывал, глядя на оружие, которое прибывший порученец быстро и сноровисто разложил на отдельном столике. Он же приступил к краткому инструктажу по использованию и должному обслуживанию. Причём пистолета дарилось три, вместо двух утерянных, и четыре ножа, вместо двух прежних.
Тогда как Надариэль брал каждый дар по очереди и укладывал в какую-то шкатулку. Причём крышка шкатулки оказалась усеянной выдавленными на ней буквами, расположенными хаотично. Нечто подобное, но гораздо тоньше, Труммер уже видел несколько раз, и теперь понял суть и назначение данной шкатулки. Тем более что в течение минуты оно наносило на сталь имя нового обладателя: «Поль».
Радоваться а’перв уже устал, как и удивляться, поэтому постарался ничего из инструкций не упустить. Потому что оба пистолета для поясного и третий – для скрытного ношения под мышкой значительно отличались от купленных им когда-то за свои деньги. Причём в положительную сторону отличались. Они оказались не семнадцатой модели, а девятнадцатой и двадцать первой соответственно. Между собой их можно было образно сравнить как зубочистку – с идеальной рапирой, сделанной великим мастером. Повышенное качество, скорострельность и надёжность нового оружия само по себе являлось великим даром. Но и оно не шло ни в какое сравнение с нанесённым на видное место именем.
Именное оружие в ДОМЕ считалось особым, хотя и не являлось такой уж большой редкостью. Ибо считалось: такое оружие красть нельзя. А если оно терялось и кем-то случайно находилось, то следовало немедленно сдать в ближайшее административное здание или в участок к жандармам. В противном случае если дэм или дэма того желали, местонахождение помеченного ими оружия находилось легко и быстро. А виновные в его хищении, сокрытии или попытке перепродать уничтожались самым изуверским способом. Порой со всеми своими ближайшими родственниками, а то и соседями. Именно поэтому от любого человека, обладающего именным оружием, лихие людишки сразу старались держаться подальше. Во избежание, так сказать, и на всякий случай.
Правда, тоже стоило помнить, что как раз те самые обладатели именного оружия и являлись часто лихими людишками. Но ведь никто и не утверждал, что ДОМ полон мира и справедливости.
Инструктаж закончился, оружие заняло отведённые ему места, и порученец, явно занимавший должность оружейника, умчался. Зато в помещении появился главный консул сектора Шунт Стерликос. Стараясь не коситься на вооружённого до зубов поощера, он ровным тоном доложил:
– Твой питомец разбужен и накормлен. Укротитель уверяет, что они готовы к вылету.
– Хорошо, – кивнул несколько рассеянно Бенджамин, вновь возящийся со своими трофеями. – Пусть доставят брата и сестру Труммеров к ним домой. Немедленно!
Аудиенция завершена, милости щедро розданы, и теперь следовало выметаться отсюда как можно быстрей. Только вот сердце у парня застучало ещё тревожней. Отобрав у Ласки шкатулку, внутренности которой она завороженно рассматривала, он подхватил девочку на руки и устремился за главным консулом на верхнюю террасу Имения. При этом он не столько сестру успокаивал, как самого себя:
– Сейчас немножко полетаем на большой птичке, – бормотал он вполголоса. – И это совсем не страшно, поверь, совсем, совсем!
У каждого дэма имелись его питомцы. Так называли тех самых летающих птиц и зверушек, которыми и пользовались в ДОМЕ для извоза, войны, акций возмездия и срочной почты. Только вот каждый экземпляр личного питомца превышал обычные раза в полтора, а то и в два. И запускали их в небо чаще всего во время казни, совмещённой с развлечением. Приговорённого к смерти человека сбрасывали с огромной высоты в море или на скалы. Тем самым преступнику давали шанс: выживет, значит, прощён и помилован. Но вот имелись ли случаи такого помилования в реале, история как-то умалчивала. Для подобного чуда следовало обладать умением левитации, да ещё и в море желательно упасть, а разве случаются такие совпадения?
Несколько реже, под особое настроение, дэмы сами катались на своих питомцах или разрешали своим порученцам рассекать на них небо. Порой и чиновника какого-нибудь прокатят, причём не обязательно отличившегося по службе. Каприз, мимолётная прихоть, жестокая месть и грязное коварство – всё это тоже было присуще властелинам. Так что иногда «катающиеся» чиновники не долетали до места своего назначения, «случайно» срывались вниз и разбивались. И не просто где-то в безлюдном месте разбивались, а на одной из центральных площадей Параиса.
Но, не зная всего этого, Ласка не могла догадаться даже о самой маленькой капельке переживаний брата. Она непосредственно, чисто по-детски радовалась, засыпая вопросами на тему «как, насколько высоко и на чём?». Ответив, удалось немного расслабиться и под открытым небом оказаться уже поборовшим возможную бледность.
Всё могло случиться, но после всех розданных и обещанных милостей убивать поощера с его нежданной, только что обретённой сестрой у дэма не имелось малейшего резона. По крайней мере к моменту посадки на внушительного аскла с кошмарной пастью он сам себя попытался в этом убедить.
Поставил Ласку наземь, присматриваясь, как укротитель подтягивает подпруги на животе змея, попутно прислушиваясь к неслышным наставлениям главного консула. И только кончиками пальцев успел ухватить сестру за её жилетку. Она с восторженным восклицанием двинулась к пасти животного.
– Какие у него большие зубы! – И уже остановленная, задала неожиданный вопрос: – А какими кашами он питается?
Что интересно, в ожидании ответа замерли все трое. А укротитель, видимо, не получивший полных сведений о пассажирах, сомневался, стоит ли отвечать правду. И косился на главного консула. Но Шунт Стерликос и сам смотрел на него вопросительно, видимо, тоже не зная, чем кормится страшный, кровожадный с виду летающий змей. Что подобное создание питается какими-то кашами, и не предполагалось, поэтому ответ прозвучал ну совсем неожиданный:
– Перед вылетом я ему скармливая огромное ведро ячневой каши… с тремя литрами сливок…
Теперь не удержался от вопроса Поль:
– Зачем тогда асклу такие зубы?
На это ответил с угрозой в голосе сам главный консул:
– Чтобы протыкать ими излишне любопытных пассажиров! – Затем добавил ещё более многозначительный комментарий: – В полёте не зубы важны, а благополучная посадка. Соображаешь, поощер?
Тот соображал самое основное: ближайший чин из окружения дэма его сильно недолюбливает, в чём-то подозревает и, скорее всего, из-за чего-то гневается. Поэтому не поленился добавить должной подобострастности в голосе:
– Стараюсь, господин Стерликос! И особенно благодарствую за ценные указания и подсказки!
Лучше бы вообще промолчал, чем такое ляпнуть! Получалось чистейшее ёрничество пополам с тонкой издёвкой, подспудный смысл которых звучал примерно так: «Дядя, не надо нас учить! Тем более что милости и награды мы не от тебя получаем!» – Соответственно и взгляд в ответ заработал такой, что впору было упасть на колени и спрятаться за худенькое тельце наивно улыбающейся Ласки.
А когда пассажиры оказались уже в седле, пристёгнутые страховочными ремнями, Шунт Стерликос напугал высказанным напутствием:
– Ну, ну! Лети, лети, авось пернатым станешь! – развернулся и отправился с террасы во внутренние помещения.
«Пернатыми» называли людей, у которых наличествовало умение левитации. Редчайшее, кстати, умение, позволяющее человеку подняться на высоту двух метров, и так пролететь со скоростью пешехода не более пятидесяти метров. Исходя из этого и нынешних обстоятельств, пожелание стать таким же, как они, прозвучало особенно зловеще.
