– Твоя пора настанет ещё не скоро, а мне уже сейчас хочется всего… – лениво сказала Гейра, достав из пустоты маленькую жаровню с тлеющим тёртым корнем пау. Она уже приблизила губы к густым клубам зеленоватого дыма, но сверху прямо в жаровню свалилась какая-то склизкая тварь и с визгом отправилась обратно.
– Развлекаться потом будешь, – прошипел Владыка. – А теперь слушай меня. Если что-то прохлопаешь – повторять не буду.
– А мне это надо? – спросила Гейра скорее у себя самой.
– Враг дал им слишком много воли, гораздо больше, чем они заслуживают. И теперь, если они обратят ко мне свои мольбы, если жертвенной кровью пропитается их земля, мои оковы исчезнут. Исчезнут не потому, что этого хочу я, а потому, что они этого пожелали. – Владыка, казалось, вновь забыл про неё. – А они захотят меня, потому что я лучший! Я выдержал заточение. Я – мученик и герой, которого жаждет мир…
Гейра поднялась и неспешно двинулась к выходу.
– Куда?! – взревел Гордый Дух. – Вернись или я уничтожу тебя.
– А почему ты не уничтожил Великолепного? – Она на мгновение замедлила шаг. Ответом было молчание. – А потому, что твоя воля скована серебряной оболочкой, а здесь – лишь её жалкие отголоски. Здесь я сильнее, и если ты захочешь моей смерти, я просто захочу жить. Зачем мне ты, если у меня есть я…
Теперь она уходила, не оглядываясь, и вслед ей летел то ли стон, то ли хохот, который вдруг прервался, и послышался слабеющий крик:
– Всё равно тебе не уйти! Инферы проснулись, и они никого не выпустят отсюда.
Инферы, гигантские стражи Алой звезды, неуязвимые воины, убивающие взглядом, существующие вне чьей-либо воли, созданные лишь для одного – уничтожать всякого, кто вознамерится нарушить покой узников… Но даже если Луциф не солгал, это не имеет значения. Там, на воротах замка Хомрика, Гейра тоже оставила отпечаток своей ладони, а значит, можно покинуть Алую звезду, не касаясь окружающего пространства, минуя их смертоносные взгляды.
Верный Хаффи встретил её радостным повизгиванием. Даже дремлющая рядом с ним гарпия подняла голову и разлепила один глаз…
– Аспар-р-р-р… – раздался едва слышимый голос, похожий на вздох.
– Иблит-т-т-т… – вторил ему другой, шепчущий, дрожащий крадущимся эхом.
– Луциф! – Третий был подобен всплеску отпущенной тетивы.
Шары медленно поплыли друг к другу, позвякивая цепями. Когда поверхности соприкоснулись, между ними промелькнула алая искра.
– Может быть, зря мы устроили этот балаган? – произнёс Аспар, распахнув лучистые голубые глаза, полные невинности и покоя.
– Она и так была открыта для служения! – Иблит взмахнул перепончатыми крыльями и воспарил над поверхностью кипящего озера, где вместо водяных пузырьков всплывали и лопались глазные яблоки.
– А разве Морох плохо делал свою работу? – заметил Луциф, отхлебнув из своего кубка, который никогда не пустел. – Пусть она знает теперь не больше, чем он. Пусть она презирает нас, пусть считает, что мы – хоть и великое, но прошлое. Пусть думает, что пробил её час! Так она вернее сделает всё как надо.
Когда холодный ливень промочит насквозь твою накидку, когда холодный ветер проберётся под твои одежды, лучшей в мире музыкой покажется тебе скрип несмазанных петель, когда отворяются ворота, за которыми ты получишь стол и кров.
Из изречений Фертина Дронта, лорда Холм-Гранта
Творец был всегда, и обретение Им воли стало Началом Времен.
Творец отделил мертвую плоть от пустоты, а свет – от тьмы.
Творец создал небесные светила и земную твердь, и началось движение сфер.
Но Он был по-прежнему одинок, поскольку не было в мире иной воли, кроме Его.
Творец создал элоимов, дал каждому имя и наделил их волей.
Творец отделил живое от мертвого, создал зверей и птиц.
Творец создал человека, наделив его бессмертной душой, разумом и волей.
Творец создал женщину, чтобы человеческий род имел продолжение.
Творец создал смерть, чтобы отделить жизнь земную от жизни вечной.
И сказал Творец, что всё, созданное Им, прекрасно.
Разум… Воля… Бессмертная душа… А что делать, если воля никак не хочет ужиться с разумом, бессмертная душа стремится к вечному странствию, а над всем этим витает Откровение, словно сам Творец, летящий над бездной вод, из которых ещё не поднялась суша. Может быть, стоит больше времени уделять молитве, усмирению плоти, беседам с братьями, чтению летописей и Великого Манускрипта, священного, как Посох? Но молитва – всего лишь эхо Откровения, и не стоит слишком часто донимать Творца… Что касается плоти, то она и так лишнего себе не позволяет, а продолжение рода угодно Творцу… Чтобы прочесть Великий Манускрипт, нужна целая жизнь, поскольку каждое слово, заключённое в нём, требует долгого постижения… Тайное знание доступно лишь тем, кого коснулось Откровение, а все прочие живут своей волей и своей верой… Служители принимают сан, следуя воле Творца, а значит, Служитель более подобен элоиму, чем человеку… Но почему тогда воля никак не может ужиться с разумом? Если Он создал первых людей по своему образу и подобию, почему же теперь во множестве их потомков осталось так мало от этого образа? Да, есть путь, который каждый должен пройти сам, чтобы когда-нибудь душа вернулась к подножию Небесного Престола, обогащённая и просветлённая. Но почему на этом пути встречается столько боли и страданий, страхов и искушений? Почему даже Служители не всегда могут следовать Заповедям, поскольку случается, что и Заповеди противоречат друг другу? Лишь Откровение позволяет всё это понять и со всем этим смириться, не поддаваться отчаянью и противостоять искушениям…
«Тот, чья душа упокоилась, прежде чем смерть забрала тело, обречён на повторение земного пути здесь или в иных мирах…» – так говорил Герант, когда уходил неведомо куда, не посвятив никого из братьев в свои планы. Что ж, Первый Святитель ближе всех к Творцу, и он, наверное, знает, что делает.
Эрл Бранборг, бывший лорд Холм-Дола, а ныне старшина дружины Храма, перевернулся на другой бок, но сон подбирался к нему медленно и неохотно, невзирая на то, что и прошлой ночью ему не удалось вздремнуть ни минуты. После того, как отряд пересёк границу Холм-Ала, жители селищ встречали Служителей с каким-то отрешённым испугом. Вроде бы никто не помчался к ближайшей заставе сообщать, что землю лорда топчут чужаки, но никто не вышел за ворота, чтобы попросить благословения, исцеления, освящения оберега, дома или колодца. За этим люди почему-то приходили к шатрам Служителей по ночам, скрываясь друг от друга, и говорили только шёпотом. И никто словом не обмолвился о том, почему они ведут себя именно так. А если Служители начинали задавать вопросы, ночные гости старались побыстрее удалиться.
Прошлой ночью со стороны холмов, поросших молодым ельником, донёсся многоголосый вопль. Их было не больше дюжины, но крики, которые они издавали, были подобны звериному рёву, а лица и лезвия тяжёлых секир, которыми они размахивали, источали в ночи тусклый красноватый свет. Когда до атакующих безумцев оставалось не более сотни локтей, в них полетели стрелы, но четверо врагов каким-то образов сумели увернуться от разящих наконечников и вломиться в строй сторожевой дюжины. Семеро Служителей были изрублены на месте, а остальные, сообразив, в чём дело, поспешили расступиться, предоставляя лучникам возможность завершить дело. Бойцы-смертники, даже пронзённые несколькими стрелами, продолжали двигаться к белому шатру старшины Эрла, и вопли их не смолкали до тех пор, пока каждому из них не пронзили сердце или не снесли голову. Напиток Яриса сделал их нечувствительными к боли и равнодушными к смерти.
На следующий день тела их свалили с повозки у стены первого попавшегося селища, и только после этого перепуганные землепашцы со старейшиной во главе вышли к нежданным гостям и сами начали выдёргивать из земли идолов, стоящих у ворот, словно стражи.
Эрл Бранборг всё же заставил себя уснуть, но сон не принёс покоя. Сквозь пелену клубящегося серого тумана ему виделась удаляющаяся спина Юма, а там, куда он шёл, зияла пустота, увенчанная Алой звездой, которая то вспыхивала, то блекла.
– Брат, мы поймали троих лазутчиков. – Служитель Донат склонился над спящим старшиной дружины Храма. – Ты сказал – будить, если что…
Эрл Бранборг с трудом разлепил тяжёлые веки. Короткий сон прервался, и видение рассеялось. Теперь до рассвета можно было уже не ложиться.
– Где поймали? – Старшина сел, не вылезая из своего спального мешка.
Неподалёку ухнул филин, и какая-то неопознанная птаха разразилась паническими криками.
– Да прямо на наш дозор вышли, – сообщил Донат. – Врут, что из дружины лорда Сима сбежали, потому что не хотят Нечистому служить. Страшно им, говорят…
