Самой сути и конкретики начала войны Крафы со всем остальным миром Светозаров не знал. Эту информацию Шу’эс Лав припомнил уже на следующее утро после убытия графа в мир Огненной Патоки. Поэтому Дмитрий боялся опростоволоситься, показать свою неуверенность, а точнее, полное незнание реалий. Если разговор заходил спонтанно и начинал что-то рассказывать Гегемон, то Светозаров слушал, стараясь скрывать свои эмоции. Но как только следовал вопрос типа «А ты об этом в курсе?», сразу менял тему.
Понятное дело, что долго так продолжаться не могло. Такому аналитику, интригану, лгуну и правителю не составило большого труда догадаться, что о причинах начавшейся войны его коллега ничего толком не знает. О чем и высказался без обиняков:
– Твои знания отрывочны и неполноценны. Из чего я делаю вывод, что информации ты о сути конфликта и главных причинах так и не получил. Возможно, тебе попались некоторые обиженные мною воители или их чудом сохранившиеся записи о тех годах, а они могли быть ох как противоречивы и далеки от действительности. Так что давай я тебе вначале изложу свою точку зрения на все, а потом уже думай что хочешь.
– А зачем оно тебе?
– Буду знать, что я высказался. Да и может, ты хоть что-то полезное на эту тему подскажешь. Все-таки твои знания меня сильно удивили, мягко говоря.
Очередная остановка позволила определиться в дальнейшем движении, но как только тронулись, граф Дин снисходительно разрешил Крафе:
– Ну ладно, начинай излагать свою версию событий. Может, я и не все знаю с полной достоверностью, но явную ложь и инсинуации где-нибудь да обнаружу.
Трибун решающий только хмыкнул и начал рассказ, обрисовывая самые негативные стороны своего характера:
– Чего там скрывать или отнекиваться, я и в самом деле могу убить или пытать до смерти любого человека, который не соответствует моим пониманиям правильности образа жизни. До сих пор я люблю мстить, наказывать и унижать моих оставшихся в живых злейших врагов. Перестал прислушиваться к альтернативным мнениям любого, кто не соответствует моему уровню знаний. Да и давно перестал верить в истинную любовь. Уверен, ты посчитаешь последний грех самым жестоким, но ведь и он родился не на пустом месте. Так вот…
Дальше история полилась довольно сухим, канцелярским языком, не допускающим особых эмоций и скрывающим личное мнение самого рассказчика к некоторым событиям.
Получив от сообщества Торговцев титул трибуна решающего, Крафа обрел одновременно с этим и допуск ко всем научным разработкам, лабораторным исследованиям и в хранилища с теоретическими выкладками, предположениями и гипотезами. Причем в хранилища не допускали рядовых путешественников между мирами именно по причине почти полной абсурдности некоторых теорий и даже их опасности для миров в общем или пространства между мирами в частности. Ведь там чего только не было накоплено более чем за три тысячелетия существования сообщества. Пожалуй, были правы некоторые ученые, предлагающие банально уничтожить все непризнанные сборными советами теории, гипотезы и даже мизерные писульки или предположения по самым мелочным вопросам.
Вот как раз подготовить доклад на эту тему, а потом и предоставить этот доклад на высшем собрании в замке Свинг Реальностей и поручили только что избранному трибуну. Скорее всего, большинство иных деятелей или политиков приняли бы соломоново решение: либо вообще не трогать подобное хранилище, либо без разбора и сразу уничтожить весь собранный там хлам умственных измышлений. Увы, ученый до мозга костей, Крафа так поступить не мог.
Поэтому, пользуясь своей уникальной памятью, умением скоростного чтения и феноменальными способностями к общему анализу, он углубился в изучение Хранилища теорий, как его еще иногда называли. Хотя, если бы знал заранее, чем все кончится, сам лично бы поджег это скопище наблюдений, выводов и абсурда.
– По крайней мере, я бы после этого погиб с полным, но блаженным незнанием действительности, – позволил себе эмоции горького сожаления Крафа в той части повествования.
А так он узнал слишком много и сумел сделать верные предвидения ужасного, всеохватывающего катаклизма. Как говорится, познал на собственной шкуре смысл поговорки: «От многих знаний – многие печали». И выводы проистекали из объединения в единую теорию сразу трех, совершенно разных по духу и смыслу документов. Фигурантами в деле являлись: доктрина видного ученого, математическая таблица какого-то свихнувшегося на вычислениях маньяка и свидетельские показания необъяснимой катастрофы. Причем объединить их в одно целое, а потом еще и доказать все это на примерах и разработанной модели вряд ли бы получилось и у нескольких научно-исследовательских объединений. Даже если бы они работали вместе и воедино. Для понимания сути грозящей катастрофы нужен был именно гениальный проблеск в не менее гениальной голове именно одного научного гения. Все вместе так анализировать не смогут и не додумаются сложить то, что никак не складывается.
Доктрина гласила: встречное, единовременное наложение шести или более векторов перемещений ведет к аннулированию оных. То есть сила перехода не растолкает путешественников в стороны, а просто вернет обратно в точку отправки. Кстати, доктрина бессмысленная, никем никогда не оспариваемая и не проверяемая. Даже сам выдвинувший это измышление ученый к старости лет от него отказался. Оправдывался тем, что это его в молодости током сильно ударило, вот и родилось нечто. Не выбросили из хранилища по той причине, что решили показывать молодежи в поучительных целях – как образец бессмысленности и ни на чем не основанных тупиковых размышлений.
В математической таблице давались гипотетические, подтвержденные только вычислениями результаты абсурдного соревнования. Сами условия с первых строк вызывали глумление у любого ученого, и он отбрасывал таблицу от себя подальше. Как она вообще оказалась в Хранилище теорий, так и не смогли впоследствии разобраться. Условия и в самом деле смешны. Например: имеется две тройки достаточно сильных и умелых в магическом плане Торговцев, они становятся друг против друга шеренгами на расстоянии десяти метров друг от друга, а затем по команде начинают одновременно прыгать через подпространство между мирами на место коллеги из второй шеренги. Причем каждый при этом смещается наискосок правее, левее или на край. Еще конкретнее: стоящий в ряду слева после перемещения оказывается посредине, после второго – справа от своего первичного ряда, потом слева от второго ряда… В общем, примерно без схемы объяснить трудно, но Светозаров сразу уловил порядок: на каждый шестой прыжок исследователь возвращался на свое изначальное место.
Но! Если Торговцы ускорятся до одного прыжка в две секунды, то ровно в центре между шеренгами возникнет центр сразу четырех обращенных дугами друг к другу створов. Или, как особо подчеркивал в своих выводах свихнувшийся математик, произойдет рождение черной дыры прямо в пространстве материального мира. Что он имел в виду под черной дырой, выяснить не удалось, как и спросить у него самого: лет за тридцать до рождения Крафы математик где-то пропал при путешествии по иным мирам. Сам пропал. Еще пять идиотов с ним не сгинули, это выяснили отдельно. Понятное дело, что и проводить подобные эксперименты, где на встречных курсах выхода из подпространства можно было сшибиться между собой до переломов, а то и смертельного сотрясения мозга, никто не собирался.
Ну и свидетельские показания рассказывали о следующем: на одной из технически развитых планет построили жутко мощный агрегат для разгона, бомбардировки и изучения мельчайших составляющих материи. То есть все тех же пресловутых атомов и электронов. Да, видимо, при строительстве с мощностью-то и перестарались. Или еще какое непредвиденное обстоятельство произошло. В момент широко разрекламированного очередного опыта на той планете находился, скорее чисто случайно, один энтомолог, собиратель редких бабочек да уникальных насекомых. Он про испытания узнал попутно да лишь из чистого любопытства замер в намеченное время и стал прислушиваться. Вот тогда и дрогнуло! Вот тогда и взревело вокруг несчастной планеты рассинхронизированное время и пространство. Энтомолог только и успел спастись оттуда чисто на выработанных с годами инстинктах. Ведь порой насекомые ему попадались ох как опасные.
Потом этот мир искали уже и он сам, и его друзья, но даже следа не нашли. Из чего сделали вывод, что людишки того мира доигрались со своими опытами и полезли не туда, куда следует вообще носом тыкаться. Хотя было и несколько мнений, написанных от руки на полях этих свидетельских показаний, что любитель бабочек «тот еще псих!».
Вот такие три документа.
Разложенные по разным разделам и по разным временным эпохам.
Ничем больше, кроме места своего хранения, не объединенные.
