Виктор Арнольдович запечатал магическими замками двери, закрыл сетью Рюмина – Варшавского прорехи в крыше, заставил ещё раз повторить последовательность и отдал приказ к началу трансформации.
Первая вспышка боли почти оглушила, так что Сима не помнила, как сумела устоять на ногах. Слышала, как с криком упала за спиной Юля, задёргалась на земле в конвульсиях. Но мысль броситься на помощь подруге тотчас погасла, когда Серафиму с головой накрыла вторая волна. Руки сами бросились вперёд, переплелись пальцы. Запрокинув голову, Сима вдохнула глубоко и резко, чтобы хоть на секунду унять боль. И на выдохе, с мучительным горловым стоном, начала проговаривать второе заклинание Санина, боясь только одного – не вовремя сделать паузу, когда на санинскую разработку нужно будет наложить вербализацию, разработанную Решетниковым. Сырую, не опробованную ни разу.
Учитель рассказал ей. Не мог держать в себе. Вызвал и объяснил, что формула едва держится, но другого выхода нет. Оставил за ней право рассказать девчатам или скрыть от подруг опасность перехода.
И в миг, когда кости вывернуло из суставов, перестраивая человеческое в демоново, Сима малодушно пожалела, что не рассказала, не позволила отговорить Учителя от этого отчаянного шага.
В горло плеснуло огнём. Казалось, остановилось пронзённое невыносимой болью сердце, но тотчас застучало вновь, разгоняя по венам небывалую, невозможную силу. Боль ушла – словно невидимая рука перекрыла страданию ход по нервам. Мышцы под чёрным оперением налились мощью, а грудь наполнилась непостижимой дикарской радостью, так что Серафима, не сдержавшись, вскинула руки – нет, крылья – к небу, видному в прорехи крыши, и издала пронзительный крик, перешедший в воинственный клёкот.
Тотчас почувствовала, как потянуло к земле сильное, удвоенное заклинание контроля, а потом пробились в оглушенный эндорфинами мозг мысленные позывные Учителя. Виктор прокладывал канал к изменённому сознанию своей группы.
– «Серафимы»! Вызывает база. Девочки! Сима! Вызывает база!
Сима с трудом сконцентрировалась на зазвучавшем в голове голосе Учителя. Он был здесь, рядом, в паре шагов, заманчиво было высказать вслух, не используя ментального канала. Пророкотать рычащим голосом гарпии: «Говорит Зиновьева. Трансформацию прошла успешно. Обозначьте цель».
Вместо этого она потянулась мыслями, преодолевая внутреннее сопротивление новой демонической сущности, не желавшей подчиняться никому, кроме инстинктов да токов стихийной магии, и транслировала:
– Младший лейтенант Зиновьева Серафима. К вылету готова. Контроль над оболочкой полный.
Благодаря новым способностям и в полутьме зернохранилища увидела, как удовлетворённо блеснули глаза Учителя, мелькнула на его плотно сжатых губах едва приметная улыбка. Уловила отголоски рапортов остальных девчат.
– Младший лейтенант Зиновьева, принимайте командование группой. – Голос Учителя металлическим шариком упал куда-то в солнечное сплетение. И тотчас посыпались ментальные запросы от группы: «Первый к вылету готов», «Второй готов»…
Первый вылет, небоевой. Несколько минут над круглой крышей зернохранилища – проверить контроль над новым телом и его возможности, наладить общение по ментальному каналу друг с другом и «базой». Виктор Арнольдович снял сеть с прорех в крыше, и «серафимы» ринулись туда, в небо, в полыхающую дальними пожарами ночь, к едва затеплившимся звёздам. Разошлись, перестроились, не ломая порядка. А новое тело просило расправить крылья и нестись с ведьмовским верезгом над ночными сёлами к наливающейся луне.
После первого же вызова с земли все чётко зашли на посадку, выстроившись перед воротами хранилища, где ждал Виктор. Сима помнила, как тяжело давалось дыхание – сердце буквально выпрыгивало из груди от жажды полёта и убийства, но Учитель шёл перед рядом подрагивающих от нетерпения фурий, словно они всё ещё были его ученицами, облачёнными не в иссиня-чёрные перья, а в форменные кители. Неторопливо и обстоятельно объяснил задачу, напомнил географию и схему удара.
«Серафимы» держались на месте, лишь Поленька нетерпеливо скребла когтями землю – так сильна была потребность вновь подняться в небо.
И только в последнюю минуту выдержка отказала Виктору. Он остановился против Симы и замершей по правую руку от неё Саши. Сквозь багровые отсветы в собственных зрачках Серафима видела, как исказилось его лицо, словно приказ приносил командиру физическую боль. Одним рывком он обнял обеих, прижав жуткие морды демонов к своим плечам. Отстранился, оглядел невозмутимо строй трансформантов и проговорил холодно и ровно:
– Вернитесь.
«Вернитесь, вернитесь, вернитесь…» – голос Виктора, такой родной, наполнил сердце тоской и болью. Его голос.
– Витя, ты?! – невольно выдохнула Сима, чувствуя, как выворачивает суставы знакомой болью. – Ведь не может такого быть… Ведь ты…
Даже в мыслях не получилось выговорить, словно что-то глубоко внутри всё ещё не хотело верить, что его больше нет.
«Вернитесь!» – выкрикнул на пределе слуха какой-то другой, незнакомый, полный тоски и страха голос. И гул поезда накрыл Симу с головой. Сердце колотилось в бешеном ритме, словно гнало не кровь, а бесконечные фронтовые эшелоны.
– Серафима Сергеевна, вернитесь! Вернитесь!
Сима почувствовала, как кто-то подхватил её и перенёс вниз, к подножию холма, чья-то широкая ладонь ударила по щеке, оцарапав кожу. Игорь тотчас принялся извиняться, в его голосе слышалось облегчение – жива. Рокот поезда, мгновение назад грохотавший в голове, схлынул куда-то вниз, ушёл в траву, в прохладную землю.
– Что случилось-то, Серафима Сергеевна? Сердце прихватило? Думал сперва, приступ у вас. Что, магоснаряд проглядели? Уж вроде бы всё перемерили, я сам весь лес прошёл – чисто должно здесь быть.
– Нечисто, Игорь, – едва проговорила Сима. – Захват это был. Стихийный и какой-то… неправильный. Говоришь, вы тут с Машей часто сидите? За это время не пытался к тебе никто в разум и тело влезть? А она? Ничего не говорила?
Председатель покачал головой:
– Да ничего не было. Сидели. Вспоминали. А после крушения поезда, когда Машенька обернулась, всё и началось…
– Значит, тогда и захватила она Машу. Уцепилась за что-то, как в моей памяти – за Виктора… – пробормотала Сима. Игорь не расслышал, но, глянув в лицо, переспрашивать не стал. Подхватил под руки, повёл к машине. И только когда они остановились около крыльца председателева дома и Игорь открыл дверцу «Победы», выпуская Симу, он, на мгновение замешкавшись, спросил тихо:
– Саша?
Серафима кивнула, виновато опустив глаза, но поговорить им не удалось. За деревьями раздался дальний вскрик клаксона. Шум голосов и двигателя. Сима и Игорь повернули головы в сторону, откуда доносились тревожащие звуки, и не заметили, как тихо отворилась дверь и на крыльцо выскользнула Лена. Бледная, комкающая в дрожащих пальцах головной платок. Сима вздрогнула, когда подруга за её спиной внезапно заговорила:
– Там поиск вернулся. Мы парня нашли. Только уже мёртвого, – Лена спустилась с крыльца. – И следы кое-какие отыскали. Обговорить бы.
Председатель бросил быстрый взгляд на «серафимов», потом снова обернулся туда, откуда доносились голоса.
– А там отчего тогда шумят? Случилось что?
– На мшаника налетели, – глухо ответила Лена.
– Нина? Цела? – в один голос воскликнули Игорь и Сима. Лена кивнула и пошла в сторону площади.
– А Машута моя где? – забеспокоился председатель.
– Не знаю, – ровным бесцветным голосом отозвалась Лена. – С нами её не было.
– …пусть манатки свои собирает и валит обратно. Потому что, если ещё увижу паскуду эту, не отвечаю я за себя! – Ряполов цыкнул слюной сквозь щербину между зубами. Нина стояла за его спиной, пытаясь поглубже повязать платок поверх пунцовых щек.
– Не твоя на то воля, Иван Степанович, – отрезал Игорь. – Товарищ Седова останется в Карманове столько, сколько нужно, чтобы люди перестали пропадать. И о том, что случилось в лесу, ты будешь молчать. Маги между собой сами разберутся.
Игорь не стал спрашивать о виновных на улице. Разогнал мужиков, что бранили Ряполова, уведшего без спросу машину, на которой прибыли поисковики, да забравшего с собой чужое оружие. Увёл злого и хмурого Ивана Степановича в свой кабинет. Следом, хоть её и не звали, сама проследовала Нина, «товарищ Седова». Сперва Ряполов молчал и отвечать отказывался. А потом – словно прорвало балагура. Столько горечи и пережитого страха выплеснулось в его словах, что председатель не стал перебивать, только слушал. Время от времени Нина поднимала глаза, словно желая вставить слово, но молчала.
– Да какой она маг?! – сердился Ряполов. – Маг – он герой, силой отмеченный. Хранитель, заступник. Она же, эта фифа столичная, подругу свою в лесу мшанику в пасть бросила. Убежала, хвост поджав.
