Полны чудес сказанья давно минувших дней
Про громкие деянья былых богатырей.
Про их пиры, забавы, несчастия и горе
И распри их кровавые услышите вы вскоре.
Или не услышите. Где же, черт возьми, Джонни, почему он задерживается? Хотя только без пяти минут пять. Нет, не буду убивать Фафнира, я ведь не варяг, я — француз в пятом поколении, хотя и по-французски не понимаю ни слова. Интересно, не водятся ли в фонтане лягушки? Что-то мне есть захотелось.
Джонни появился, когда часы в доме Пережогова пробили пять раз. В воде словно мелькнула стайка разноцветных рыбок — проплыло его отражение. Джонни похлопал меня по плечу, и я оглянулся.
В жизни она была точно такой же, как в виртуальности. Волосы цвета радуги спадали на веснушчатые щеки. Губы расплывались в задорной улыбке, демонстрируя щель между большими передними зубами.
— Держи на память, Ламберт, — сказала Джонни и протянула мне фарфоровую маску Анонимуса.
— Деньги перечислены. — Я покрутил маску в руке, не зная, куда ее пристроить.
— Знаю, иначе бы не пришла. Возьми ключ.
Она протянула руку, и в мою ладонь опустился чип квантовой памяти.
— Спасибо, — сказал я.
— И еще здесь информация об игре, — добавила она.
Джонни отошла на несколько шагов — я отметил, что идти на высоких шпильках она совершенно не умеет, оглянулась и помахала мне рукой.
— Возвращайся, ретурнер, я буду ждать.
И я помахал ей в ответ улыбающейся маской.
* * *
Мария снова ждала меня у входных дверей. Я протиснулся мимо, наши лица оказались близко, и аромат ее духов вновь ударил в нос.
— Подожди. — Она схватила меня за руку. — Игорь, ты ведь спасешь моего сына?
Режим «хардкор», но как я могу сказать ей об этом?
— Да, я постараюсь. — Стандартный, ничего не обещающий ответ.
— Спасибо. — Мария вдруг меня обняла, прижалась всем телом. — Он хотел обратиться в госслужбу, но я отговорила. Ты же справишься лучше, я знаю.
Она посмотрела мне в глаза и провела рукой по моей щеке. Я поцеловал ее раскрытую ладонь.
— Олег вышел, но скоро вернется.
Мария прикоснулась губами к моим губам. Я ответил — жадно, захлебываясь, покрывая ее лицо поцелуями.
— Спаси его, спаси, — шептала она.
Мария, ее глаза, теплота ее губ, стройность ее тела — прошлое вновь вернулось, словно не было прошедших лет.
Но Ёжик может погибнуть в любую минуту.
— Он только мой сын, не его, — шептала она, закрыв глаза.
— Не его? — Я почувствовал, как мое сердце забилось еще быстрее. — Неужели он от меня? И ты молчала?
— Нет, не от тебя. Ты его не знаешь. Но это неважно.
Я вернул на место расстегнутый ворот ее кофты.
— Мне надо спешить, — сказал я. — Держи. — И протянул ей фарфоровую улыбающуюся маску.
Она непонимающе на нее посмотрела.
— Хорошо, что я на тебе не женился, — добавил я и пошел по коридору в детскую комнату.
Идти получилось ровно, почти не шатаясь, хотя ноги дрожали.
Едва я дошел до комнаты, как прихожей появился запыхавшийся Олег.
— Успел! — выкрикнул он. — Подожди меня. Я сейчас. Уф…
Он отдышался, достал изо рта электронную сигарету и сунул в карман.
— Я иду с тобой.
— Нет!
— Да! Я так решил. Купил систему жизнеобеспечения. Я хочу с тобой. Мария о нас позаботится. Я должен вернуть сына. Какой же я иначе отец?
— Я работаю один.
— Но я не буду обузой.
Олег прошел в комнату следом за мной.
— Ты не понимаешь, что такое игра, — прошептал я, глядя ему в глаза. — Она сожрет тебя с потрохами.
— Но ты же всегда возвращаешься, — сказал он.
— Это моя работа. Ты так не сможешь.
— Смогу. Я не забуду себя.
— Но в этой игре включен режим «хардкор».
Олег побледнел. Он знал, знал, мой старый друг, что это такое.
— Тем более, — сказал он. — Заводи свою шарманку.
Я пожал плечами. Почему-то охватило равнодушие. Кто я такой, чтобы мешать человеку погибнуть, если он сам так желает?
У компьютера уже поставили третий стул. Олег установил возле себя капельницу и теперь неловко держал иглу между указательным и средним пальцами.
— Уколешь? — спросил он.
— Давай.
Позади нас стояла Мария. Она не спорила, просто молчаливо помогла Олегу привязать руки к подлокотникам, затем, после того, как я вогнал иглу в его вену, закрепить ее лейкопластырем.
Я вставил память в компьютер.
— Есть контакт, — смог улыбнуться Олег. — Я подключаюсь.
Вслед за ним подключился и я. Уже входя в сеть, я почувствовал губы Марии у себя на щеке.
За окном шел дождь — тягучий и промозглый, когда всё небо затянуто тучами, и кажется, что сбегающие по стеклу мутные потоки никогда не закончатся. Капли стучали по жестяному отливу. Между двойными стеклами еще с прошлой весны лежала дохлая муха, и было совершенно непонятно, как она ухитрилась забраться в середину стеклопакета. На подоконнике стоял кубок с выгравированной надписью: «Игорю Ламберту, победителю республиканских соревнований по спортивному фехтованию среди детей, 2005 год». Редкие прохожие спешили по своим делам и собирались в стайку разноцветных зонтов на троллейбусной остановке. Площадь Согласия скрывалась за водяной мглой. Мне всегда было интересно — согласия кого и с кем? Сколько лет живу в этой однокомнатной квартире с видом на площадь, а до сих пор не знаю славной истории своего города.
Чувство беспокойства не проходило. Оно возникло минут пятнадцать назад, легкое ощущение того, что должно что-то случиться. Обычно у меня бывало нечто подобное перед получением новой работы. Хотя сейчас я «завязал» со старым ремеслом, но оно находит меня вновь и вновь: в виде случайных людей — «я же от Аделаиды Олеговны, вы должны ее помнить, вы еще вернули ее сыночка Алёшеньку», до телефонных звонков от неизвестных женщин, которые слезно просили «в последний раз, только ради дорогого и любимого мужа». До электронных писем с угрозами: «Зачем вы меня вернули? Я все равно уйду». Ну, и уходи, мне-то что? Я удалял спам и вновь становился собой нынешним.
Раздался звонок телефона, я поднял трубку — звонил Сережка Маньяк.
— Игорь, ты меня слышишь?
— Да.
— Точно слышишь?
— Да!
— Игорь, это ты?
— Да, твою мать, я!
— Акции «Масмолпрома» упали на два процента, что делать?
— Скупай!
— Сколько?
— Всё скупай.
Я нажал на кнопку отбоя, и вернулась тишина, в которой скрывалось чувство беспокойства. Казалось, что оно приняло вид будущего гостя, который складывает зонт и входит в подъезд. Долго ждет лифт, слушая, как щебечет Клавдия Ивановна с мокрым Рыжиком неопределенной породы на руках. Незнакомец подходит к моей двери и жмет на кнопку звонка.
Зазвучал перезвон. Я вздрогнул. Неужели всё не настоящее, и я завис в игре? Закатал по очереди рукава на обеих руках — татуировки отсутствовали, нигде не было написано моего имени. Значит — реальность. Ничего страшного, просто интуиция разыгралась. Бывает. Вызов задребезжал вновь, я подошел к двери. За дверью стояло прошлое в виде Олега Журавского, моего одноклассника, друга и врага. Лет десять назад мне хотелось скрутить его цыплячью шею.
— Входи, — сказал я, пропуская Олега внутрь.
Он потоптался в прихожей и протянул мне зонт, который я молча поставил в угол.
— Зачем пришел?
— Сырая нынче погодка, — сказал Олег, словно не замечая вопроса.
«Бефстроган», как дразнили его в моей школе. За прошедшие года он сильно изменился. Никогда бы не поверил, что можно превратиться из жирного увальня в накачанного спортсмена с лицом и взглядом волкодава. Наверное, такому выражению глаз надо долго тренироваться. Хватает же у человека времени и на спортзал и на научную работу. Удачная карьера, обеспеченная жизнь, счастливая семья.
— Как Машка? — спросил я.
— Ничего, — пожал он плечами. — По-разному. Ёжик завис.
Нечто подобное я и ожидал, иначе старый враг не пришел бы в гости.
— Давно?
— Сутки. Со вчерашнего дня.
— Он дома? К системе питания подключили?
— Да, Мария позаботилась. Я вернулся из института, она была уже дома. И вот… — Он развел руки в стороны и вымученно улыбнулся. — Я бы, наверное, сразу растерялся.
Олег до сих пор полностью не осознал, что случилось. Ему казалось, что стоит вернуться домой, и Ёжик, как и раньше, поднимется из-за стола, на котором стоит серый куб «квантума», снимет с головы нейроинтерфейс. Из его вен не будет торчать игла системы искусственного питания, и одетый памперс вызовет лишь смех, как неудачная шутка. В игры уходят из неблагополучных семей. Другие, только не Ежи.
— Сколько ему, уже десять?
— Одиннадцать.
— Быстро время бежит.
Прошедшие года слились в вереницу событий, как узоры в калейдоскопе. Мы дружили с Олегом с седьмого класса, после его перевода в нашу школу. В прошлой Олег основательно набедокурил. Психотерапевты называют подобные ситуации «неконтролируемым срывом в поведении». Мне же кажется, что, если загнать в угол любою собачку, и не оставить ей выхода, то она начнет кусаться. Олег потом рассказал, нехотя и без подробностей, поэтому картину произошедшего пришлось дорисовывать в голове самому.
