– Носилки щитами прикройте! – последовала команда.
Подчиняясь команде воеводы вагром, вои-словене встали перед носилками с княжичем сначала строем, потом строй встал на одно колено, и выставил перед собой щиты…
С первым рейсом вместе с Гостомыслом переправлялись два десятка его дружинников, три десятка стрельцов во главе с сотником Русалко, и десяток дружинников вагров, всегда находящихся рядом со своим воеводой, все проверенные и доверенные бойцы. Русалко, прикинув расстояние, дал команду своим стрельцам, те выступили к широкому переднему борту почти квадратного по форме парома, представляющего собой настил, уложенный на три лодки, и встали один подле другого, выставив вперёд левую ногу.
– А чья это земля? – поинтересовался сотник Бобрыня, которого никто не поторопился ввести в курс дела, и объяснить, какие новости обсуждаются сейчас в княжестве вагров наиболее горячо. Сотник вообще не думал, что попадает в войну. Впрочем, война в те времена была настолько привычным явлением, что удивить ею было трудно.
– Наша земля… – по-прежнему вглядываясь в берег, ответил воевода. – Через два полёта стрелы в Лабу впадает маленькая речка. По ту сторону речки уже земля саксов. А здесь – наша… Только франкам очень хочется заграбастать её у нас…
– Так у вас что, война с Карлом?
– Похоже, вот-вот начнётся, если она вообще когда-то кончалась… Жадному франку всё мало земли в своём отечестве, ему чужую подавай… А его монахам мало сокровищниц в своих монастырях, им отдай сокровища наших храмов, и позволь уничтожить наших богов…
– А сколько отсюда до Замковой горы?
– С носилками, часов пять хода будет…
– Как бы и под стенами франков не встретить…
– Там их пока быть не может. Карл не успел все войска стянуть, и ждёт подкреплений. Он никогда не воюет с равными по численности, франку необходимо иметь под рукой армию, которую он не может сосчитать. Тогда он побеждает.
Веслав не хотел даже доброго слова о захватчиках сказать, и понять его было легко, а вот осудить сложно. Тот, кто на протяжении многих лет отстаивает свои земли от захватчиков, едва ли может испытывать к врагу добрые чувства.
– Лучше бы он вообще не умел считать… – сделал сотник Бобрыня своё заключение. – Тогда при первой же ошибке гнать бы его, чтоб пятки отшиб.
Берег приближался. Франкские рыцари и конные копейщики, выполняя чей-то приказ, без суеты освободили причал, и отъехали чуть выше по берегу, где встали боевым, готовым к атаке строем. Для полновесной атаки конникам требовалось разогнать коней, что они и хотели сделать, поднявшись на горку. Атака тяжелой конницы сверху обычно всегда приносит успех атакующим. Что это не почётный караул, а именно строй, подготовившийся к атаке, воеводе, с его большим боевым опытом, не пришло в голову усомниться. К такой же мысли самостоятельно пришёл и сотник словен:
– Если бы они не собирались атаковать, – сказал Бобрыня, прочитав ситуацию, как и воевода, – они остались бы на причале. Им нужен разгон для атаки.
– Сколько выстрелов сделаете до сближения? – спросил воевода у сотника Русалко. Стрельцы вагров обычно использовали по одной стреле, и не были обучены, как стрельцы словен или бодричей выпускать подряд по четыре.
– Как и положено… – молодой сотник, ни разу в жизни не встречавшийся с этим чудовищем, которым пугали всех славян рядом с Лабой – с армией франков, совершенно не смутился предстоящим боем. – Каждый по четыре… Сто двадцать стрел… Приблизиться к княжичу не дадим… Всех, думаю, положим. Посмотрим, что у них за доспех. Я сам еще не встречал доспеха, который моя стрела не пробила бы. А у меня не самый сильный лук в сотне. Пробьем…
Стрельцы уже заняли позицию, каждый зажал между пальцами левой руки по четыре стрелы.
– Ну-ну… – недоверчиво усмехнувшись, качнул головой Веслав. – Так прямо и всех…
Он вспомнил слова князя-воеводы Дражко об использовании стрельцов единой и самостоятельной боевой силой. Сейчас появилась возможность проверить, на что способны стрельцы, стоящие в едином строю. – Копья готовить… К носилкам ни одного не подпустить…
Считая слова сотника хвастовством, Веслав вытащил свой тяжеленный меч, надеясь, что его рука окажется сильнее ударного кулака стрельцов. По крайней мере, надежнее.
– Кони у них хороши… – тем временем сотник Бобрыня к мечу даже и не притронулся, полностью доверяя словам стрелецкого сотника. Бобрыня знал, что сейчас увидит. – Коней бы переловить… Русалко, смотри, коней не пораньте…
– Ты о чём? – не понял воевода.
– Ну, этих, когда франков свалим, коней, говорю, переловить след. Кони хороши…
– Сначала свали рыцарей… – сказал воевода, чуть не задохнувшись от возмущения. Веслав, сам много с франками повоевавший, хорошо знал, как неохотно рыцари покидают седло. И самоуверенность пришлого немолодого сотника его не оставила равнодушным. Эта самоуверенность даже в чем-то унижала вагров, так долго воюющих в франками, и не умеющими их побеждать.
Паром со скрежетом задел причал. Скрежет дерева о дерево услышали и рыцари. Резко и хрипло закричал, как яростный раненый зверь, сигнальный рог. В рядах франков сначала дрогнули копья с вымпелами – это рыцари в сёдлах совершили одинаковое движение корпусом, сначала откидываясь назад, потом подаваясь вперёд, ударяя при этом шпорами коней. И тяжёлой металлической лавиной двинулась с места, набирая скорость, вся рыцарская масса.
– Стреляй! – приказал воевода.
– Сщас… – Русалко соблюдал полное хладнокровие, так не вяжущееся с его юным возрастом. – Пусть приблизятся… На прямой полёт… Вот… Вот… Вот… Пора! Го-о-оп!..
С треском ударили тетивы в защитные костяные щитки на левых руках стрельцов. И этот звук заглушил свист сорвавшихся стрел. Но тетивы тут же натянулись снова, потом натянулись в третий раз, и в четвёртый, и воевода Веслав, участник многих схваток и сражений, опомниться не успев, с удивлением увидел, как спешно остановились около десятка франков, и стали разворачивать коней. Остальные были выбиты из сёдел, раненые или убитые…
– Коней… Коней ловите! – дал команду своим дружинникам сотник Бобрыня. Словене побежали, топая, по доскам причала на прибрежный покрытый изморозью луг, а следом за ними устремились и вагры, в том числе и с только что причаливших лодок, догнавших паром. Боевая лошадь, да ещё увешанная доспехами, как это принято у франков, добыча ценная, не говоря уже о доспехах и оружии самих поверженных франков. Вооружение рыцаря вместе с конём стоит пару средней величины деревень вместе с крестьянами, и упускать такую добычу никто не хотел. Только воевода Веслав обеспокоенно посмотрел в спины тем рыцарям и воинам, что развернули коней и желали скрыться. Стрельцы по славянской привычке не добивали убегающих.
– Сотник! Достанешь тех? – показал воевода рукой.
– Сразу надо было просить… Уже далековато… Но, попробуем…
Русалко подозвал пару стрельцов. Показал, и сам натянул лук. Прицеливание долго не длилось. Три стрелы сорвались почти одновременно. Трое всадников покинули сёдла. Через несколько мгновений ещё три стрелы сорвалось со звенящих от напряжения луков. Ещё два рыцаря вскинули руки, но один в седле удержался, только уронив копьё и щит, и уткнувшись шлемом в самую конскую гриву, а второй свалился по ходу коня. Новые выстрелы – теперь ещё один рыцарь остался на земле вагров.
– Всё… Теперь не достать… – Русалко опустил лук.
– Надо было стрелять сразу. Они приведут подмогу!
– Так здесь что, я вижу, идет уже настоящая война? – опять спросил сотник Бобрыня, держа на поводу сразу двух коней.
– Здесь война никогда не кончается. Зря пятерых отпустили… Двигаемся к городу. Быстрее, пока и другие франки не подоспели… На всех стрел не напасёшься…
И коней всех тоже поймать не удалось. Но Веслав торопил, и не желал ждать, пока за конями будут гоняться. Словене, не знающие местной обстановки, подчинились сразу, уважая авторитетное мнение воеводы, стрельцы торопливо подбирали свои стрелы, безжалостно вытаскивая их из тел франков, и готовы были пустить коней, как только колонна двинется. Вагры, обстановку знающие не хуже воеводы, подчинились ещё быстрее. Едва причалили последние лодки и плоты, отряд, выставив дальнее охранение во все стороны, чего не делалось в земле бодричей, двинулся в путь.
Здоровье княжича, даже не поднявшего занавеску на носилках, чтобы посмотреть за исходом короткого боя, заставляло торопиться…
* * *
Спешили все, время от времени бросая косые взгляды влево, туда, куда ускакали оставшиеся в живых франкские рыцари. Носилки теперь несли, часто сменяя четвёрки, чтобы поддерживать темп по возможности самый высокий, и не задерживать весь отряд. Сотник Бобрыня по-прежнему не отходил от занавески, готовый в любой момент откликнуться на зов княжича. Но княжич, с тех пор, как носилки поставили на паром, не просыпался, и даже не знал, как защитили его собственные стрельцы, нечаянно ввязавшись в чужую войну.
