– Вы… вы… Это… Ах ты, распутная шлюха! Да как… О Светлый Бог! – Я услышал, как старик опустился на скрипнувший стул. Его ярость жгла мне спину, его боль пронзала мое сердце, его отчаянье душило мои мысли. Фарри… Что же ты наделал… Как я раньше не догадался, что значили их с Шэлли теплые взгляды и внимание друг к другу…
– Жизнь Собирателя ужасна, мастер, – пробурчал мой друг. – Я знаю, что это. Вы не должны были…
– Пошли вон! Оба! ПОШЛИ ВОН ОТСЮДА! – заорал Раск. – Прочь с глаз моих, пока я вас обоих не прикончил!
– Дедушка, я сама так решила, – робко вмешалась Шэлли. – Они не ви…
– Закрой свой рот, распутница! Ты разбила мне сердце. А вы двое – прочь. Прочь, или я позову стражу!
Он швырнул в меня миской. Горячие овощи попали за шиворот, и я взвыл от боли и обиды. За что меня? Я же старался. Я все делал правильно.
– Эд не виноват! Это я сделал! – Друг неуклюже попытался вступиться за меня. – Я сам уйду, не волнуйтесь.
– Вы оба из одной кучи дерьма вылезли! А я вас обогрел, подобрал, защитил. Ах ты… Я ж к тебе как к сыну… – чуть ли не плакал старик. – Вон отсюда! Предатели. Вы все меня предали. Предали!
Он всхлипнул, отчего вздрогнул Фарри.
– Дедушка… – крикнула Шэлли, на глазах ее блестели слезы. – Прости меня… Прости, пожалуйста.
Ее слова почему-то больно ранили моего друга, но он не подал виду. Костяшки на его кулаках побелели от напряжения.
– Пошли прочь! – проскулил старик. Грохнул ящик стола.
– Дедушка! – взвизгнула Шэлли.
Старик держал в руках миниатюрный дальнобой, по морщинистым щекам текли слезы обиды.
– Прочь… Я клянусь, если еще хотя бы раз увижу вас, то убью не колеблясь.
– Уходите, – повернулась к нам Шэлли, старательно пряча взгляд от изумленного Фарри. – Пожалуйста… Уходите…
Я пришел в себя только на улице, торопливо одеваясь на жутком морозе и беспомощно поглядывая на приятеля.
– Деньги… Я не взял мои монеты, – вырвалось у меня. Сердце гулко ухнуло в груди, вмиг наполнившись отчаянием. Монеты остались лежать под подушкой. В комнате, куда нас теперь не пустят. Драный демон! Драный Фарри!
– Я взял их, – буркнул Фарри. – Прости. Я должен был сказать тебе… Но…
– Вот именно, Фарри. Ты должен был… Я бы помог… А теперь…
Мне не хотелось с ним говорить. Теперь, когда за нашими спинами захлопнулась дверь гостеприимного дома. Хорошо, что он хотя бы о монетах подумал.
«Но при чем здесь я? При чем здесь я, скажи?»
Мороз отвлек от дурных мыслей. Плотно застегнувшись и замотавшись в шарф, я натянул на глаза шапку и угрюмо посмотрел на стену, отделяющую нас от Торгового района.
Мечты уже завтра расплатиться с Эльмом рассыпались в прах. Нам же нужно на что-то жить. Даже если мы соберем тридцать монет из наших сбережений… Это ничего не изменит.
– Прости меня, Эд…
– Нам необходимо найти место для ночлега. Сегодня довольно холодно, – бесцветным голосом ответил я ему. Они провинились, а расплата досталась мне. Надеюсь, оно того стоило. – Идем…
– Эд… Ты не представляешь, через что я прошел ради того, чтобы ее не забрали Собиратели, – сказал мне в спину Фарри.
Я зашагал по льду к воротам, даже не слушая его оправданий. В груди ныли обида и злость. Сейчас я чувствовал себя как голодающий, у которого выдернули изо рта последний кусок вяленой бродунины. Вкус еще остался, но это всего лишь вкус…
– Прости меня, Эд!
Я не отреагировал.
Место для ночлега мы нашли в уже знакомом нам квартале мертвых домов. Именно здесь, в заброшенном переулке, я впервые столкнулся со следами Звездного Головача. Именно здесь должен был закончиться мой путь к свободе. Радаг уже в городе. Долг Эльму не погашен. Будущее рисовалось совсем безрадостно.
Нашим пристанищем стала небольшая обледенелая хижина неподалеку от канала. Судя по количеству свечных огарков, это место когда-то пользовалось популярностью, но сейчас принадлежало только нам. По центру комнаты стояла небольшая печка. Я забился в самый дальний угол и, не реагируя на извинения Фарри, повернулся к нему спиной, надеясь уснуть. Здесь было холодно. Гораздо холоднее, чем в памятной ледяной избе. Тело сотрясала дрожь, оно коченело даже в теплых парках. Я скрючился так, чтобы морозу не досталось ни одного кусочка открытой кожи. Фарри, подготовившийся к изгнанию из дома ан Гетеров, вытащил из рюкзачка небольшой бурдюк с энгу и нож с обмотанной кожаными ремешками ручкой. Затем он деловито вскрыл ножом топку печи, кинул туда кусок льда и осторожно, бережно, полил его энгу. Острый запах наполнил комнату. В носу засвербело.
Мы оба молчали.
Наконец Фарри достал огниво, и энгу вспыхнула, разгораясь все ярче и ярче. Лед принялся таять, насыщая пламя силой. Этого бурдюка нам должно хватить на пару дней. Хоть что-то хорошее. Несмотря на то что мне было холодно, я не попытался подойти поближе. Скоро жара будет больше, и тепло доберется и до моего угла. Находиться рядом с Фарри мне вовсе не хотелось.
Мой друг наконец захлопнул дверцу, и в темноте дома та осветилась огненным контуром сокрытого в нутре печи пламени.
Сознание туманилось, и я то и дело проваливался в дрему, из которой то и дело вылетал, с надеждой глядя на просвет в двери. Потом переводил взгляд на ровный огонек печи и закрывал замерзающие веки. Ночь уходила неохотно, печка едва справлялась с тем, чтобы мороз не убил нас обоих, и мне было очень холодно. Наверное, меня била крупная дрожь, потому что в конце концов Фарри тяжело поднялся, подошел ко мне и сказал:
– Двинься.
Он лег, и мы прижались друг к другу спинами, пытаясь хоть так согреться. После этого шага я спал гораздо спокойнее, и мне снилась теплица. Сказочный мирок, который я потерял.
Рано утром я проснулся оттого, что Фарри, шипя от холода, с трудом поднялся на ноги и принялся пританцовывать, широко размахивая руками. Увидев, что я пошевелился, он сказал:
– У нас тридцать одна монета, Эд. Мы можем попытаться выплатить долг Эльму и забрать компас. У нас есть шанс.
– А потом неделю не есть, не пить и мерзнуть? – с трудом протолкнул я из себя. Двигаться не хотелось вообще. Скорчившись, чтобы удержать в себе тепло, я сонно смотрел на холодные стены и с каждым мигом все больше погружался в состояние «ничто». Помещение было слишком большим, чтобы согреться от нашего дыхания. Печка погасла – Фарри экономил драгоценное топливо, без которого мы бы и вовсе не проснулись. Вспомнилось мягкое одеяло в доме Гетеров.
– Не спи, – одернул меня стучащий зубами Фарри. – Пойдем на рынок, выпьем чего-нибудь горячего. Свечей купим. Здесь больше ночевать нельзя. Околеем. Печь совсем плохая: я полбурюдка извел.
Я не отреагировал. Ночь ведь мы как-то продержались, отчего же теперь суетиться.
– Давай, вставай уже!
Я заставил себя сесть. Промерзшая за ночь одежда неприятно холодила тело. Надо встать и размяться. Это вопрос жизни и смерти. Мороз коварен. Я был удивлен, что мы вообще проснулись.
– Найдем что-нибудь на рынке. Нам же немного надо. Зима уходит, скоро народ повалит к Пролому. Я думаю, первые корабли уже туда ушли, у кого капитаны самые рисковые. Так что меньше соискателей – больше шансов.
Я последовал примеру Фарри, с трудом сделав первые взмахи руками. Но с каждым мигом движения становились все резче. Кровь быстрее побежала по жилам, даруя тепло. Однако оптимизм приятеля разделить оказалось сложнее.
– Прости меня, Эд. Но мы обязательно что-нибудь придумаем.
И тогда меня прорвало. Я, сбиваясь от злости и обиды, поделился с ним своими мечтами, планами, желаниями и страхами. Я рассказал ему о «Звездочке» и черном фрете, о Джее ан Данере и Лайле, о ледовой гончей и черном капитане. О проклятом Эльме и компасе.
И о том, как все мои замыслы разбились вдребезги от того, что он сделал с Шэлли. Поистине это была нелепая речь. Мы прыгали друг напротив друга, прогоняя холод и чувствуя, как в тело сотнями маленьких иголочек возвращается тепло. Я изливал свою душу, а он сосредоточенно слушал меня и молчал.
После моей исповеди Фарри наконец остановился, переводя дыхание. Шмыгнул носом и произнес:
– Прости, Эд. Но я должен был это сделать. Для себя и для нее.
В этот-то момент, наверное, я его и простил. Хотя мне кажется, что я сделал это еще ночью, когда почувствовал, как его спина прижимается к моей.
Ему все-таки удалось меня растормошить, и вскоре мы вместе покинули холодный дом, чтобы попасть в объятия настоящего мороза. Едва тот вцепился в нас колючими пальцами, мне сразу же захотелось вернуться обратно. Там хотя бы ветра не было.
– Я знаю один дешевый трактир. Народ там, конечно, не самый добрый торчит, но за монетку в день легко раздобудем себе комнатушку. Всяко лучше будет, чем здесь мерзнуть, – проговорил Фарри, когда мы бесцельно вышли на берег канала.
Я по привычке перегнулся через ограждение. Не знаю зачем. Это был не тот район, где я ожидал увидеть ледоход Джея ан Данера. Внизу ползли навстречу друг другу неторопливые лайары и небольшие скорты. Гудел нетерпеливый тягач, подгоняя образовавшийся впереди затор.
