«Мы же ничего плохого не сделали, – подумала Лена, отворачиваясь к стене, чтобы подруги не сумели прочитать по её глазам, как больно и горько сейчас у неё на сердце. – Неужели заслужили только это? Что те, кто ещё надеется на нормальную, обычную жизнь, бегут от нас, как от чумного барака…»
От необходимости отвечать Лену избавил Иван Степанович.
– Убежала ваша Громова. Профессора испугалась. – Он бросил тяжёлый взгляд в сторону Решетникова, словно пытаясь определить для себя, не угрожает ли столичный учёный и Елене Васильевне, а может, и всему Карманову.
Старик выдержал этот взгляд и, в свою очередь, пристальнее пригляделся к простецкой физиономии техника.
– А вы, любезнейший, никогда на магические способности не проверялись? – деловито проговорил он. – Нет-нет, – добавил он тотчас, заметив ужас в глазах кармановского заводилы, – мага из вас не выйдет. Будь в вас хоть капля магической силы, мои коллеги это сразу заметили бы. Но есть ведь способности… – Решетников задумался, видно, выбирал слова попроще, чтобы не отпугнуть сельского механизатора терминами. – Коротко говоря, у вас могут быть… противомагические способности. Есть люди, которые магами не являются, но могут оттягивать излишки магии в случае, если она выходит из повиновения. У меня есть несколько сотрудников, которые обладают таким даром. В некоторых случаях специалисты ценнейшие, незаменимые. И судя по тому, что я вижу, наша Елена Васильевна в какой-то момент, не станем допытываться отчего, едва не потеряла контроль над своей силой, но кто-то вовремя её «погасил». Подозреваю, что это вы. И если вы согласитесь пройти…
– Вы извините, – оборвал его Ряполов, – но я пойду. У вас, магов, верно, свои дела. Елена Васильевна, – обратился он к Лене. Голос техника потеплел, и тугой горький узел обиды в душе Солунь словно бы ослаб, так что вдохни пару раз глубоко – и распустится сам. – Можно я зайду вас проведать?
Лена кивнула, и техник вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь.
– Напугал я, кажется, вашего кавалера, – невесело рассмеялся профессор. – А ведь он и вправду, может статься… Хотя оставим, друзья мои, оставим. Значит, убежала наша Нина на московском поезде, – проговорил он то, во что никак не хотелось верить всем оставшимся. Александр Евгеньевич не спрашивал – он просто с будничным спокойствием констатировал изменения условий эксперимента. – Следовательно, если я соглашусь на ваше предложение, Серафима Сергеевна, у меня останутся только товарищи Матюшин и Солунь. Маловато, как ни крути, для Ясенева. Хотя, если Машенька согласится…
Председатель ледяным голосом заверил, что сам сделает все необходимое, но Машу и близко не подпустит больше к болоту и Сашиной могиле. И «серафимы», и сама Маша, и профессор нехотя согласились, что не дело в таком положении под сильные заклинания подставляться. Неизвестно, как отреагирует даже на удалённую поддержку Ясеневского боевого заклятья старая магическая травма от формулы.
– Маловато всё-таки, – проворчал Решетников, без особой надобности то и дело принимаясь протирать кристально чистые стёклышки очков. – У вас, товарищ Матюшин, около пятнадцати по Риману сейчас, не так ли? Леночка Васильевна в экстремальной ситуации потянет на восемнадцать, а то и девятнадцать. Адреналин, знаете ли… Можно бы, конечно, вызвать подкрепление, но Виктор многим пожертвовал, чтобы отвлечь внимание от Карманова. Сами понимаете, стоит министерству узнать о том, что «героическая седьмая»…
Он не договорил. Снова стащил с носа очки и принялся с чрезмерным тщанием протирать стёкла.
– Ну, уж если вы на болото меня не пускаете, могу я хотя бы щиты рассчитать? – нарушила тишину Маша. – У нас от прежнего председателя на складе неплохой запас магоснарядов остался. Мы можем запитать от них щиты. Ненадолго, увы, да и шумновато будет, но около получаса подержится. Это даст вам время хорошо навести и сконцентрировать силы. Да и демона отвлечёт, если…
О том, что демоном этим, в случае неудачи, будет Сима, все старались не думать. Но всё-таки голос Маши дрогнул. Решетников обрадовался, похвалил её за находчивость, то и дело поминая Виктора и его дальновидность, позволившую разглядеть в студентке Угаровой такой талант к теоретической магии. Воспоминание об Учителе отозвалось болью, но Серафима не стала на этот раз сдерживаться и гасить эту боль приятными воспоминаниями, усилием воли. Она позволила мучительной тоске и горю захватить её, пустить ростки, заставляя сердце биться неровно и тяжело, с каждым ударом разгоняя по артериям желание хоть на мгновение вновь оказаться рядом с любимым.
На эту точку, на эту неизбывную горечь она и станет ловить Сашку. Серафима старалась не думать, кого этим предаёт, сосредоточилась на том, что именно так – правильно. А «правильно» и «справедливо» совпадают далеко не всегда.
Решетников и Маша углубились в расчёты, Игорь отправился на склад – удостовериться, что запасов его предшественника хватает на Машин замысел. Лена попыталась подняться, но Серафима уговорила её отдохнуть и сама встала к плите. Было так приятно и спокойно слушать, как шипит масло на сковородке, шепчет газ в конфорке, в шесть длинных синих языков облизывая дно чайника, как хрустко скрипит под ножом свежий огурец, со стуком падает в миску с синими маками на боку, струятся в открытое окно шорохи из мокрого палисадника. В звуках погружённого в дождливую задумчивость вечера не было никакой магии – и в этом было волшебство, которого так не хватало Симе. Она остро завидовала технику Ряполову – он мог позволить себе быть простым, обычным, рядовым хорошим человеком. Для магов мир неизменно оказывался сложнее и до обидного несправедливее.
Сима едва ли разобралась бы сейчас в чувствах, что ею владели. Единственное, чего она не испытывала, это страха. Что могла сделать ей Саша? Снова превратить в полусумасшедшего демона? Так это уже было. Что значит несколько минут безумия и боли, если в памяти не изгладились и не изгладятся никогда одиннадцать кармановских лет? Тогда Сима знала, что никто не придёт на помощь. Не поможет даже умереть. Сейчас всё было иначе. Она доверяла девчатам и Игорю, по-своему доверяла даже Решетникову – уж профессор не допустит, чтобы под Кармановом снова поселился демон.
Утро было сырое, в лесу остро пахло прелью и грибами. Листья плотно слиплись и вместо шороха издавали под резиновым сапогом какой-то слезливый тихий вздох.
Матюшин и Решетников с группой добровольцев ушли на холм ещё засветло. Просидев за бумагами до утра, Маша и профессор решили, что достаточно будет трёх контуров магических шашек, но, чтобы раньше времени не активизировать Сашу, устанавливать их поручили не магам, а добровольцам из числа поисковиков, что ходили в лес вместе с Леной и Ниной. Хотя Солунь была уверена, что катализатором появления Саши является не только близость человека, но и гул проходящего через городок поезда, Игорь и Александр Евгеньевич, на всякий случай, держали наготове пассивизирующие формулы. Чтобы отпугнуть мшаника, сперва решено было использовать детский плач, но спустя четверть часа кармановцы попросили пощады – ревущих мальцов у каждого хватало и дома. Против Моцарта они не возражали.
Женщины дождались утра на квартире председателя.
– Доброго утра! – бодро бросила Сима, входя на кухню. Маша и Лена молча сидели над остывшими чашками – видно, решали, кому будить старосту, и очень удивились, увидев, как Сима входит не со стороны комнаты, а с улицы, отряхивая плащ, покрытый редкими каплями.
– Что сидим?
– Поезда ждём, – не задумываясь, привычно ответила Маша на знакомую студенческую шутку.
– И правда, поезда, – усмехнулась Сима. – Значит, ещё два с половиной часа. А я встала пораньше, решила пройтись. Люблю осень.
Девчата кивнули, то ли признаваясь в любви к осени, то ли из готовности соглашаться с Симой во всём, лишь бы ей было спокойнее. Посидели, выпили чаю, говоря о знакомом и нестрашном. Незаметно разговор перешёл на Учителя, и Серафима с досадой вспомнила, что не взяла с собой ни одной его фотографии – не хотела тревожить сердце. В Карманове и так всё напоминало о Викторе. Оказалось, что фото Отца есть у Матюшиных. Выпускная фотография курса. Они вспомнили студенческие годы, снова вскипятили чайник, разлив по полчашки – по целой выпить не оставалось времени.
Потом Лена и Сима оделись и вышли. Маша провожала их, то и дело бросаясь поправить одной из подруг платок, смахнуть невидимую соринку с плаща, спрятать под косынку выбившуюся прядь. Стояла на крыльце, пока они не скрылись из виду.
Серафима думала, что хорошо запомнила, как идти к Сашиному холму, но этим поздним утром лес показался ей таким чужим, что она испугалась: ну как не припомнит дорогу? Но в отдалении слышался Моцарт, глухой и хрипловатый в записи. Маги двинулись на полные легковесной жизнерадостности звуки и уже успели заметить между деревьями Игоря и Решетникова, наблюдающих издалека за работой добровольцев, когда музыка утихла. Мужчины обернулись, услышав шаги. Матюшин помахал приветственно, и тут из динамика вкрадчиво зазвучала новая мелодия. Профессор тотчас крикнул, чтобы переменили запись, но Сима уже услышала знакомые ноты.
