– Это не объясняет, зачем им понадобился его сын, – напомнил Аригис.
– Зачем бестиям внук короля Лучезарного?! Ну, ты как ребёнок, честное слово…
– Что бы они стали с ним делать?
– Натравили бы на нас же, конечно. Может, надеялись, что дитя унаследует отцовские возможности – и дар поборника, и магию королевской семьи.
– Дар поборника не наследуется, ты отлично это знаешь.
– Я-то знаю, а бестиям откуда знать?
– Верно, им знать неоткуда… – Раян смотрел на Роннара с беспокойством. – Ты уступил?
– Нет. Я сделал вид, что согласен, и на какой-то момент даже задумался, что, может, стоит. Но потом убежал, пробился к лесу. Там меня подхватил Годтвер.
– Значит, не тронул бестийку. Хорошо.
– Так ты знаешь, зачем они настаивали на этом?
– Нет. Можно только предполагать.
Роннар подождал продолжения и, не дождавшись, подбодрил:
– Так предположи! Давайте-ка выскажем все идеи, какие только придут в голову.
– Иногда это правильный путь, но есть у него и дурная сторона: мы можем уверовать в собственные измышления и из-за этого позднее пропустить правдивый факт.
– И всё же – что думаете о таком странном требовании? Что ты думаешь, Раян?
Южанин коротко пожал плечами.
– Тут нужно порассуждать, чем ты в их глазах отличаешься от других людей. Ты – сын короля, а значит, наследник могущества королевской семьи Лучезарного. Это их, видимо, и заинтересовало. Можно предположить, что их чародейство как-то завязано на рождение ребёнка или же само сношение, и они хотели таким образом получить доступ к твоей силе. Но это только домысел, и толку тебе с него нет.
– Может быть, так. А может, не надеялись запросто справиться с поборником, хотели занять тебя девчонкой, – сказал Годтвер. – Думали взять живьём, пока будешь с нею развлекаться. Вот и разгадка. Правильно сделал, что не поддался.
– Это так. Если бестиям что-то от нас нужно, значит, нельзя им это давать. Они – наши враги. – Раян отодвинул кружку с остатками медовухи. – Как ты с ними говорил? На каком языке?
– На их языке. Я его немного изучил. У меня есть пленный бестия, он согласился меня обучать в обмен на еду получше.
– Интересно. И давно этот пленник у тебя живёт? Я слышал, они долго не выживают в затворах.
– Ничего, этот пока живой. И, как я смог убедиться, обучал меня честно. Те бестии меня поняли.
– Зачем тебе знать их язык?
– Очевидно – чтоб понимать, о чём они говорят. Я рассчитывал, что смогу подслушать, как именно они творят своё чародейство.
– Боюсь, в этом деле подслушать – мало. Нужно ещё и подсмотреть. Но для того, чтоб понять суть, необходимо разбираться в тонкостях чародейства. Ты обучался чародейству?
– Увы.
Раян покачал головой.
– Тогда, боюсь, твоя затея может увенчаться успехом разве что случайно.
– Это я понимаю. Но мне надо было попробовать – хотя бы даже и в надежде на случайность. – Роннар попытался легкомысленно улыбнуться, но получилось так себе. Он и сам почувствовал, как фальшиво его равнодушие.
– Будешь пытаться и дальше?
– Подумаю. Может быть.
Южанин посмотрел на него смутным, бесстрастным взглядом, словно хотел вызвать принца на бо́льшую откровенность. В его взгляде была внутренняя сила человека, который отлично умеет управлять другими людьми и знает, когда надавить, а когда подбодрить, когда можно вытащить из собеседника важную информацию, а когда он заблуждается или откровенно лжёт. Опытом и твёрдостью Раяна Роннар не обладал, но ощетинился, решив в какой-то момент, что его пытаются подчинить своей воле, и ответил почти таким же взглядом, прямым и откровенным, твёрдым, как рука, упёртая оппоненту в грудь.
Впрочем, он всего лишь хотел показать, что бесполезно объяснять ему, как предводителю следует себя вести. Он отлично знал всё это, но в любом случае собирался поступать только так, как сам посчитает нужным. Никто не будет ему указывать. Никто.
– Значит, нам всем надо уповать на случай, – примирительно произнёс Аригис.
– Возвращаться туда сейчас неразумно, – сказал Раян. – Они будут этого ждать. Лучше и вовсе найти другое место схождения миров. Если бестии говорят на одном языке, то место не будет иметь значения. Сколько таких мест в Предморье?
– Довольно много, – неприязненно сказал Годтвер. – Есть из чего выбрать. А что, смуглый – в следующий раз ты́ поедешь спасать нашего господина из очередной засады?
– Если понадобится помогать господину, тогда поеду, разумеется, – ответил южанин. Неприязненно. – Что ты хотел спросить?
– Почему бы тебе не предложить самому добыть эти сведения?
– А зачем бы?
– Значит, не считаешь это своим долгом.
– Ты убил троих или четверых поборников и теперь думаешь, будто можешь командовать остальными?
Годтвер аж прижмурился от удовольствия.
– Да не было б нужды, если б каждый исполнял свой долг, как полагается. Не считаешь же ты, что наш дар даётся нам, чтоб красоваться? Зачем Срединному нужны поборники, которые плохо служат своему делу?
– Красиво говоришь. Жаль, что в словах – одна гниль, но совсем нет дела.
– Надо же, как заговорил…
– Прекратили, – приказал Роннар. – Оба.
– Но ведь твой гость совсем не прочь разобраться со мной по-своему, по-южански, так я говорю? – Поборник из Остреборха умел настаивать на своём. – Так почему б ему не позволить? Ты же сам этого хочешь.
– Слушай, заканчивай, я сказал!
– Ты ведь сам хотел, чтоб южанин меня проучил. В чём трудность? Разве наши цели сейчас не совпадают?
Роннар только головой покачал.
– Только лишь из уважения к господину не отвечу, – кривясь, бросил Раян.
– Очень удобно прикрыть свою нерешительность словами об уважении к господину. Где оно раньше-то было, это уважение?
– Считаешь меня мальчишкой сопливым, что предлагаешь поддаться на упрёки в трусости?
– А что – стоит упрекать?
– Пустой разговор.
– Это ведь ты хочешь показать мне, как я неправ. Хочешь, чтоб я сам вдруг раскаялся, без всяких усилий с твоей стороны?
– Мне без разницы, во что ты веришь, грешен ли или чист. Но раз ты сам начал этот разговор, то хотелось бы узнать – сладко ли спится после убийства товарищей?
– Как звучит! Сколько показной чистоты! Тебе приятно красоваться на моём фоне, можем и об этом поговорить.
– Хорошо умеешь уходить от ответа.
– А зачем мне от него уходить, если он и так понятен без пояснений? Мне замечательно спится. Я всегда отлично спал. А ты свою страсть не хочешь ли выплеснуть в бою, южанин?
Раян посмотрел на Годтвера в упор – глаза совершенно ничего не выражали, были пусты и холодны, как осколки стекла. Потом взглянул на Роннара.
– Прошу дозволения, господин.
– Делай как считаешь нужным. – Принц только плечами пожал. Он отлично понимал, что лучше решить проблему так, прямолинейно и открыто, чем вынуждать Раяна каждую минуту ждать удара в спину. Годтвер же не успокоится, это и раньше было понятно. Если не избавляться от него, то придётся мириться с его странностями.
– Благодарю. – Раян поднялся. – Жду во дворе.
– Сейчас там станет тесно, – пробормотал Аригис, когда южанин и его противник уже вышли за дверь. – Все сбегутся смотреть. И ты туда пойдёшь?
– Разумеется. Так я и позволю ему расправиться с Раяном! Вмешаюсь, если понадобится.
– Ты и правда собираешься вернуться в Солонцы, или куда-то ещё, где бестии устроились с лазом? – осторожно уточнил Аригис.
– Нет, пока не буду. Ещё подумаю, может быть, съезжу к Лестнице, попробую встретиться с принцессой, узнать что-нибудь у неё. В Лучезарном должны быть какие-нибудь сведения о Тусклом. Мало смысла драться с бестиями, если нет возможности закрыть им выход в наш мир. То есть смысл остаётся, конечно, но если появится возможность воспрепятствовать им вести сюда подкрепления, и вообще приходить и безобразничать, то надо воспользоваться ею. Ты же понимаешь. Помнишь, короли, когда спускались сюда бороться с врагом, закрывали лазы на десятилетия, значит, это возможно. Хоть бы десяток лет передохнуть, спокойно наладить жизнь!
– Хорошо бы. Но слабо верится. Если б короли могли закрыть проходы раз и навсегда, так сделали бы это.
– Может быть, я найду выход. Кто-то же должен… Надо хотя бы попытаться!
– Надо. Но ты говорил, что лучше, если пока о тебе в Лучезарном не будут знать.
– Они уже знают. Однако до сих пор сюда никто не пришёл, так почему бы мне не сходить самому?
– А если кто-нибудь из семейства захочет от тебя избавиться?
– Я и здесь каждый день играю со смертью. Принцесса ведь не стала пытаться что-нибудь мне сделать. Может быть, и знаниями поделится. Зачем ей отказывать? Лучезарному даже легче, если мы сами решим наши проблемы.
