Я непроизвольно притронулся к эфесу дорогой сабли, по обычаю скоморохов, закрепленной за спиной. Впервые сжав рукоять оружия в ладони, я сразу понял, что хорошо знаком с этим ощущением. И, похоже, держал саблю в руке гораздо чаще, чем топор или вилы.
– Вот и пришли, – остановился Лукаш, указывая подбородком на невысокий частокол, который если еще как-то мог отпугнуть диких зверей, то совершенно никуда не годился для защиты от людей. Одновременно с его словами из ворот в ограде с громким лаем выкатилась свора собак. И хоть каждому известно, что днем сторожевые псы никогда сами не набросятся на человека, паренек удобнее перехватил тяжелый посох, готовясь в любой момент огреть слишком зарвавшегося кабыздоха.
* * *
– Здоров будь, хозяин! – произнес громко Лукаш, когда с крыльца одного из десятка добротных домишек, стоявших вкруг, двухоконными фасадами к просторной и ухоженной площади, спустился крепко сбитый мужчина, одетый по-крестьянски неброско. Единственной дорогой деталью его одежды был широкий атласный трехцветный кушак, несколько раз обвитый вокруг отчетливо выступающего живота.
– И вам здравствовать! – густым басом ответил староста, с прищуром вглядываясь в наши лица. – Кем будете? Откуда и куда странствуете? Тебя, добрый человек, я никогда прежде в наших краях не видал, а вот лик мальца вроде мне знаком…
– А то нет, – ответил Лукаш. – Сколько раз на мельницу заезжал, столько раз и виделись, господин староста.
– Вот те на, – изумился тот. – Лукаш, мельничук? И вправду похож. Прости, что сразу не признал. Ты завсегда мукой с ног до головы выбелен, а тут – умылся, приоделся… Каким ветром к нам занесло? Деда что ж одного оставил? Али беда какая-то приключилась?
– Да нет, хвала Создателю, господин Броун, все у нас хорошо. Деда здравствует, чего и вам желает. Упросил я его отпустить меня на пару седмиц, мир повидать…
– Дело доброе, – согласился староста. – Когда ж, как не в твои годы, на мир глядеть? А то совсем носа с мельницы не кажешь. Небось и девку-то живую за подол еще не держал… У вас же, окромя русалок в запруде да наяд в лесу, длиннокосых и вовсе не водится.
– Это завсегда успеется, штука не хитрая, – отмахнулся паренек.
– Тоже верно… – Староста заметил, что Лукашу не слишком пришлась по сердцу его шутка, и поспешил увести разговор в сторону: – А ты, добрый молодец, прости, не пойму, какого сословия будешь, кем парнишке и старому Мышате приходишься? – обратился ко мне.
– Игорь, наш давний знакомый, – поспешил ответить мельничук. – Гостил на мельнице. Теперь в путь собрался, и деда отпустил меня сопроводить его. Путешествовать вдвоем гораздо веселее.
– Да, приятный разговор заметно укорачивает дорогу, – охотно подтвердил староста. – Заночуете в деревне или торопитесь?
– Заночуем, заночуем, – засмеялся разбитной Лукаш, заметил разочарование на лице старосты и прибавил: – Деда особо просил меня поглядеть, сколько ж пирогов вы за один присест съедаете. А то, говорит, в селе пара домишек, а зерно опупенцы на помол, почитай, каждую седмицу несколькими телегами везут. Куда только мука девается?
От произнесенных хлопцем как бы в шутку слов староста скривился так, словно гнилое яблоко надкусил. Но ответил степенно и вполне искренне:
– За ужином и поглядите. А пока прошу ко мне в сад. Там прохладнее будет… Передохнете с дороги, умоетесь… Слегка перекусите. Разносолов не обещаю – гостей не ждали, жена с дочерьми в огороде весь день… Но краюха хлеба и кусок буженины найдется. А там – и женщины вернутся, вареники затеют. Пить захотите – взвар есть. Воду из колодца лучше не берите, а то животами с непривычки маяться станете. Чтоб с ней свыкнуться – не меньше месяца у нас пожить надо. Да и то – не каждому… Иной страдалец так изведется, что смотреть больно. Ну, да тебе, Лукаш, сие ведомо и, если что, товарищу подскажешь… Прошу, за мной… – указал он рукой на утоптанную стежку, ведущую вокруг дома на задворки. – Утолите только мое любопытство в одном вопросе, если можно?
– Спрашивай.
– Отчего, Игорь, ты саблю поцепил по обычаям скоморохов? Или в Кара-Кермене теперь так принято?
– От того и поцепил, – ответил я быстрее, чем Лукаш собрался с мыслями. – Что я скоморох и есть. Вернее – кулачный боец. А кунтуш харцызский, это мой последний выигрыш. У хозяина денег не было, а поверить, что я его искуснее, воин не хотел. Вот и поставил в заклад свои вещи. Глупо было бы отказываться, верно? Одежка справная, долго послужит и стоит недешево.
– Угу, угу, – кивнул староста в знак согласия, украдкой поглядывая на мои костяшки пальцев. – Вполне может быть. Харцызы, они такие… Если втемяшат себе что в голову, то идут до конца, даже если заведомо знают, что проиграют. Гордый и бесшабашный народ. При этом они свято уверены, что сильнее любого. И – хитрее.
Лукаш открыл рот, собираясь что-то сказать, но я ловко ткнул его локтем в бок, давая понять, что не стоит разочаровывать хозяина. Пускай себе думает, что он о чем-то догадался. Лишь бы не лез с дальнейшими расспросами и оставил их в покое.
Восприняв молчание гостей, как растерянность перед собственной проницательностью, и уверовав, что сумел прикоснуться к большой и важной харцызской тайне, староста и в самом деле поутих, всячески демонстрируя загадочному незнакомцу, что умеет молчать и не совать нос в чужие секреты.
Но уйти в сад им так и не удалось, – раздался топот лошадиных копыт, и на деревенский майдан вынесся небольшой отряд легковооруженных королевских стражников. Старшой осадил коня прямо перед старостой и весело произнес:
– Вот и попались, птички! Как говорится: «носил волк овец, понесли и волка!» Хо-хо-хо! Нам – награда, вам – батоги! Не ожидал от тебя, Броун!.. Не ожидал… А как божился, что даже в глаза живого харцыза не видывал.
– Окстись, Нечай, – не растерялся староста. – Где ты харцызов увидал? Лишку хватил, аль на солнцепеке перегрелся?
Услыхав столь дерзкую отповедь, десятник немного поубавил в тоне, но продолжил, поигрывая кутасами на гарде короткого кавалерийского меча:
– А вот эти два молодца, тогда кто такие? Они не из вашей деревни! И пришли не со стороны замка… Ну, изворачивайся, плут, если сможешь…
Староста подбоченился, собираясь рассмеяться стражнику в лицо, но потом сообразил, что не стоит наживать себе смертельного врага. А десятник, осмеянный перед всем отрядом, легко мог именно в такого превратиться. Поэтому сбавил спесь и ответил степенно, даже чуть заискивающе:
– Совершенно верно, Нечай. Эти добрые люди не из нашего рода. Меньшой – внук мельника Мышаты, а второй – балаганный боец…
Уверенный голос старосты был убедительнее любых слов, но вот так сразу признаться, что засада в очередной раз закончилась неудачей, десятник не мог.
– Угу, – фыркнул насмешливо. – А я – хранитель равновесия…
– Малец и в самом деле с лесной мельницы, десятник… – отозвался кто-то из стражников. – Не раз приходилось его там видеть. Всего, с ног до головы, в муке… Когда с замка зерно на помол возили.
Несколько голосов вразнобой подтвердили слова своего товарища.
– А здоровяка этого тоже видали? – вскинулся Нечай. – Вот и молчите. Слышишь, ты, как тебя там?! Чем народ развлекаешь? Каково твое умение?
– Родители нарекли Игорем, – слегка поклонился я. – Я кулачный боец. Доказать?
– А то!.. – Нечай спрыгнул с коня, в предвкушении потехи оживленно потирая руки. – Не каждый день такое развлечение найдешь. И дорого возьмешь за представление?
– Сколько у нас денег, Лукаш?
– Если выскрести все, то на большую серебряную наберется…
– Слышал, десятник? Вот такой заклад. Мой шеляг против твоего. Кто кого отдыхать уложит, того и серебро. Идет?
– Идет! – хлопнул ладонями Нечай.
– Вот и ладно, вот и славно, – засуетился опупенский староста, довольный, что досадное недоразумение разрешилось более-менее мирно. Все ж, не ровен час, этот скоморох мог и в самом деле оказаться харцызским лазутчиком. А барон скор на расправу. Всей деревне батогов отсчитает и не поморщится. И тем, кому порты снимать, и тем – кому подол заворачивать… Ну, а уж о том, что для провинившейся деревушки оброк бы увеличил, это и к провидцу ходить не надо… – Вечерком и затеем представление. Когда все с поля воротятся. Пусть люди потешатся. А теперь – прошу всех в сад, откушать, чем Создатель благословил.
– Ох, и хитер же ты, господин Броун, – уже не так сурово промолвил десятник. – Норовишь за кусок хлеба бесплатное представление для всего Опупения устроить? Не на того напал… Добавишь бойцам от общества призовой кругляш, смотрите в свое удовольствие, а нет – так нечего рот разевать!
– Создатель с тобой, – вздохнул украдкой староста, который и в самом деле решил воспользоваться случаем. – И в мыслях ничего подобного не было. Конечно, победителю от деревни приз полагается. Вот только денег совсем нет, – сокрушенно развел руками. – Урожай еще в поле, скотинка мясо не нагуляла… Может, едой возьмете?
