Перед тем, как отправиться в переход через пустыню, пилигримы преклонилось перед знаменем с ликом Христа. Арабы осеняли себя крестным знамением наравне с французами, саксами и голландцами. Непреклонными остались лишь Оцеано, Илин, Хуфтор и Морквард. Святой отец обошел христианских воинов и благословил их. Войско паладина двинулось вперед с восклицанием:
– Да свершится Божья Воля!
Через пустыню потянулись всадники и повозки. Лошади шли, навьюченные запасами воды и пищи, они же тянули за собой таран и две баллисты. Караван встретили редкие холмы, за которыми начиналась гигантская равнина, где царила мертвая тишина. С приближением ночи резко похолодало, но пилигримы продолжали двигаться вперед.
Мал боялся, что христиане увидят жеребца, становящегося человеком и, еще чего доброго, обвинят проводника в колдовстве. Он слишком хорошо помнил, как когда-то встретили мусульманина Ву солдаты Филиппа. Благо, что леопард, сопровождающий принца, не вызывал ни у кого опасений. На всякий случай Мал приказал Верну и Дану идти поближе к Хуфтору. Рядом с ним шли капитан Оцеано и Илин. Сам Мал вместе с голландцами шагал чуть позади. Хуфтор, как стало темнеть, молча снял с жеребца седло и уздечку. Последний луч солнца исчез за горизонтом, и Сын ночи обратился в человека. Хуфтор накинул на его плечи длинный шерстяной плащ, и оборотень укутался. Никто словно бы ничего и не заметил. Филипп, от взгляда которого никак не могло укрыться чудесное преображение, даже и бровью не повел. Хуфтор объяснил, что заранее предупредил как «доблестного рыцаря», так и «храбрую воительницу» о необычных способностях жеребца.
На исходе ночи паладин распорядился становиться на ночлег. Пилигримы, крестоносцы, наемники и арабы Ари легли спать. Днем они то и дело пробуждались от невыносимой жары, проникающей вместе с раскаленным воздухом через полог шатров. Так и не сумевшие как следует отдохнуть путники подкрепились и снова тронулись в путь.
Перед ними простиралось тусклое серое пространство, лишенное признаков жизни. На песке не было следов, оставленных живыми существами, к небу словно бы никогда не прикасались птичьи крылья, и сколько не напрягали слух бредущие в пустыне в поисках звуков, в их уши вливалось нерушимое, гнетущее безмолвие.
Во время очередного привала жара в шатрах стала казаться совсем непереносимой. Но стоило покинуть их, как путники превращались в выпотрошенных рыб, вялившихся на солнце. Малейшее движение заставляло тело покрываться потом с ног до головы, и если испарившаяся с кожи вода не восполнялась глотком из бурдюков, голову начинала раскалывать нестерпимая боль. От солнца более всех страдала Илин. Капитан почти беспрерывно поил и умывал ее. Русалка жадно глотала ртом и впитывала кожей спасительную влагу.
Но самые тяжелые испытания выпали на четвертую ночь. Нескончаемая дорога стала сводить с ума. Мал желал как можно быстрей достичь Маргариты. Но как он ни пытался ускорить шаг, а то и вовсе перейти на бег, пустыня поглощала его усилия, и Мал не мог ни на йоту опередить караван. Он взглянул на леопарда. Тот не торопясь плыл в ночном воздухе, ступая по успевшим остыть пескам мягкой поступью. Созерцание плавных движений гигантской кошки охладило вспыхнувший внутри огонь, и принц успокоился.
На шестой день, когда должен был наступить обещанный Хуфтором конец пути, один из участников перехода умер – его сердце не выдержало жары. Высушенное солнечными лучами тело тут же похоронили, едва присыпав песком, и ни у кого не нашлось сил на скорбь. Ночью, когда пустыня становилась особенно мрачной, в рядах воинов начались брожения:
– Что с нами будет? Сколько еще нам придется бороздить эти пески? Или мы будем идти, пока не умрем? Разве в Палестине и Сирии мало христианских могил?
Один из арабских лучников двинулся к Малу так, как будто торопился сказать что-то важное. Неожиданно из рукава блеснуло лезвие. Ари закрыла Мала своим телом – удар ножа скользнул по ее руке. Принц выхватил меч. Верн приставил к горлу араба клинок, тот, не раздумывая, сделал резкий шаг вперед, и лезвие вошло в его плоть. Не издав ни звука, неудачливый убийца упал, захлебываясь кровью.
– Верн, я же предупреждал тебя, что хашшишины убивают себя, если их захватывают в плен, – воскликнул Хуфтор.
Верн промолчал, досадуя на свою оплошность.
– Как бы он покончил с собой, если бы Верн не приставил к его горлу меч? – спросил Мал.
– Он мог заставить себя прекратить дышать или откусить собственный язык и проглотить его, – ответил Хуфтор.
Проводник достал два деревянных сосуда, каждый – размером с детский кулачок.
– Что это Хуфтор? – спросил Мал.
– Это противоядие.
Проводник принялся обрабатывать раненую руку Ари жидкостью из одного сосуда, а второй поднес к ее губам.
– Так ты знал?
– Хашшишины не оставят тебя в покое, пока не исполнят волю господина.
– Откуда взялся этот человек? – спросил Филипп, указывая на тело покончившего с собой араба.
Ари рассказала, что он пытался примкнуть к ее отряду еще в городе Айя, но она отказала ему без объяснения причин. Сэр Вальтер признался, что взял его взамен заболевшего слуги. Он не знал о том, что араб получил отказ от Ари и не счел это событие столь важным, чтобы ставить в известность Филиппа.
– Я предупреждал вас, сэр Вальтер: все люди, которых вы берете под свое начало, должны быть представлены мне!
– Я полагал, что это касается воинов, а не слуг, – оправдывался сэр Вальтер.
– Еще раз повторяю, это касается всех людей, – жестко сказал Филипп.
Мал поблагодарил Ари за самоотверженность.
– Я сделала это вовсе не ради тебя, принц, а из почтения к вере Филиппа, – сказала в ответ отшельница.
Мал промолчал. Впервые он отнесся к ее словам с недоверием. Неужели поход к пирамидам, который без змея в облике человека не имеет смысла, для нее ничего не значит?
На седьмой день люди стали куда легче переносить жару, и Филипп направил вперед арабских лазутчиков во главе с Ари. Ей нужно было найти пальмовый лес. За ним начинался Крак. Вернувшись, Ари сообщила, что до леса менее полдня пути. Но, чтобы выйти к нему, придется миновать бастион.
– Бастион? – переспросил Филипп, – возможно, он выстроен недавно? – и посмотрел на Хуфтора.
Тот промолчал.
Пилигримы собрали военный совет. Ари рассказала, что бастион невысок, и ночью ее лазутчики легко смогут взобраться на стены.
– Может быть, его проще обойти? – предложил сэр Эдвард.
– Тогда мы сами загоним себя в ловушку. С одной стороны будет Крак, с другой – мощное укрепление. Мы атакуем Крак, стража вызовет отряды французских вассалов из ближайших замков, и нам не поздоровится. Тем более, что бастион обойти невозможно – он стоит прямо на дороге.
Военный совет принял решение атаковать бастион под покровом ночи. Мал из-за близости к месту, где находилась Маргарита, не мог рассуждать здраво и отмолчался.
Стемнело, арабские лазутчики пробрались к невысоким стенам и с помощью одних только кинжалов бесшумно перелезли на другую сторону. Они убили стражников и открыли ворота. Воины Филиппа застали солдат бастиона, когда те едва вскочили с постелей и еще не успели вооружиться. Застигнутые врасплох они не пытались сопротивляться и предпочли сдаться.
Прежде чем продолжить путь к Краку, Мал и Филипп решили провести службу. Они дождались, когда взойдет солнце, и направились в местную часовню. К совершению христианских обрядов присоединились Ари и ее арабы. По окончанию службы отшельница покинула часовню, оставив Мала и Филиппа наедине, и рыцарь посвятил принца в историю Ари:
– Наша спутница происходит из рода греческих царей и цариц. Ее настоящее имя – Ирина. В юности она воспитывалась сестрой-амазонкой, славилась отвагой и дерзостью и свысока поглядывала на простых людей. Когда ее взял в жены благочестивый рыцарь, Ирина разом превратилась в заботливую и приветливую жену, щедро раздающую милостыню нищим. От былого высокомерия не осталось и следа. Ирина и ее муж любили друг друга. Но недолго длилось их счастье. Рыцарь отправился в поход на Палестину и пал в битве с воинами полумесяца. Любовь Ирины к мужу была столь велика, что она не поверила никому, кто возвещал о его смерти. Она не стала предаваться скорби, но продолжала ждать возвращения мужа. Господь не дал супругам детей, и ничто не могло отвлечь ее от ожидания. Наступило перемирие в противостоянии христиан и мусульман, и все, кто уходил в поход, вернулись. Но и тогда Ирина не утратила надежду – никто не мог убедить ее в том, что ее возлюбленного нет среди живых. Год за годом, день за днем она молилась Богу о возвращении мужа, но чудо так и не происходило. Ирина предавалась строгому посту и непрерывной молитве. Она по-прежнему ждала встречи с любимым. Тело ее истощилось и ослабело. В один из дней Ирина не смогла встать с постели, и казалось, что вот-вот и за ней придет смерть. Но прошло несколько дней, и слабость отступила. Ирина обрела вкус к жизни, и все подумали, что приняла смерть мужа. Женщина вернулась к девическим забавам и стала проводить дни, не слезая с седла и не выпуская меча из рук. Она вернула себе былую сноровку, но так и не смогла расстаться с болью утраты. Ирина продолжала ждать возвращения супруга. Днем она упражнялась во владении мечом, а по ночам молилась, проливая слезы, и забывалась во сне только под утро. В конце концов, она покинула дом и ушла в монастырь в надежде, что там ее молитвы будут услышаны. И даже там она не смирилась со смертью мужа и молилась о его возвращении. Когда в монастырской обители случился пожар, Ирина скрылась в пещере. Там проявился дар, обретенный благодаря молитвенному служению. В пещере на нее напали арабы. С какой целью они решили нарушить молитвенный покой отшельницы – неизвестно, но воинственный нрав Ирины вернулся к ней без промедления. Она расправилась с арабами, нанеся всем смертельные раны. Но когда ее гнев стих, сердце женщины прониклось состраданием к умирающим на ее глазах людям. Она обратила молитвы к Господу, дабы тот спас их жизни, и Всевышний на этот раз исполнил ее волю. Раны на теле арабов затянулись, и те склонились перед отшельницей, что не только одержала над ними победу, но и исцелила их. Слава о чудесном даре Ирины разнеслась по окрестностям. К ней приносили умирающих людей, и она молитвой исцеляла их. Многие из них принимали христианство и оставались служить отшельнице. Ирина, желая остаться неузнанной, называла себя именем Ари. Ее святость и добродетель укреплялись, и пока они еще не вознесли дух отшельницы на недостижимую высоту, дьявол решил искусить ее. На закате дня пришел к Ари одинокий рыцарь, и она узнала в нем своего мужа. Радость от возвращения возлюбленного затмила ей разум, страсть охватила тело, и Ари возжелала соединиться с мужем. Но, то был демон, принявший облик рыцаря. Наутро он исчез, а когда Ари в следующий раз принесли раненого воина, молитвы не возымели действия. Человек испустил дух, но его тело воскресло. Бездушная пустая оболочка, как собака, оказалась привязанной к Ари, и готова была выполнить любой приказ. Человека, воскрешенного из мертвых силой молитв Ари, можно было уничтожить, лишь изрубив на куски. Тоже произошло и с другими людьми, что были принесены в пещеру с надеждой на исцеление. Они умирали и благодаря Ари восставали из мертвых, наводя ужас на родных и близких. Те приходили в еще большее отчаяние и теперь проклинали до сих пор слывшую святой отшельницу. Тогда Ари открылась истина: дар исцелять живых сменился даром воскрешать из мертвых. Такова была цена дьявольского искушения. К ней всё еще шли люди, принося на руках израненных мужчин, но она отказывалась помочь. На Ари обратился гнев с двух сторон: от тех, чьи родные воскресли из мертвых, но утратили душу, и от тех, кто умер на пороге пещеры, не дождавшись милости отшельницы. В трудный час однажды оставшиеся в услужение Ари арабы не покинули ее. Они разделили с ней горькую участь. Отшельница неустанно молилась и каялась. И Господь вновь смилостивился над ней. Он даровал Ари видение: Христос в Священной обители – источнике исцеления душ человеческих. И отшельница обрела покой.
