Первое появление графа Вронского в салоне маркизы совпало с одним из её концертов.
– Окажите мне любезность, граф, – обратилась она к Габриэлю, одарив его лучезарной улыбкой.
– Можете располагать мной, сударыня.
– Я хочу попросить вас ассистировать мне во время концерта.
– Скажите, что нужно делать.
– Всего лишь переворачивать ноты.
В тот день она играла великолепно. Музыка была тем языком, на котором она говорила о страсти, чувствах, любви, отчаянии, счастье… Габриэля поразила её игра. Он чувствовал, что его душа и есть тот самый инструмент, на котором играла маркиза.
– А вы сами играете, граф? – спросила она, закончив выступление.
– Когда-то давно меня учили музыке, но с тех пор я не садился за инструмент.
– Сыграйте для нас.
– Боюсь, у меня не получится. К тому же после вашего гениального исполнения это просто стыдно делать.
– А вы не бойтесь.
– Я, право, не хотел бы…
– Полно, жеманство вам не к лицу, граф!
Габриэль не стал больше спорить. Сыграл он довольно слабо, совершив массу досадных ошибок, но инструмент он чувствовал, как и чувствовал то, что играл.
– У вас талант к музыке. Вам надо брать уроки.
– Я никого не знаю в этом городе, кто мог бы меня учить.
– А хотите, я стану вашей учительницей?
– Это было бы пределом моих желаний!
– Будем считать, что мы договорились.
Уроки проходили два раза в неделю. Они садились вдвоём за инструмент. Он чувствовал тепло её тела, запах духов. Каждое её прикосновение дарило ему блаженство. Он жил от урока к уроку, а всё свободное время мечтал о ней.
– Вы знаете, что похожи на рыцаря? – спросила маркиза на одном из уроков.
– Мне никто этого раньше не говорил.
– И тем не менее. Мне не спалось, и я прочитала книгу о рыцарях. Вы очень похожи на её героев. Настолько похожи, что я с удовольствием звала бы вас рыцарем, если вы не против.
– Это большая честь для меня, – сказал он и покраснел.
– Но это не всё. У каждого рыцаря есть его дама сердца. У вас есть возлюбленная? Признавайтесь.
– Нет, – ответил он и потупился.
– Это непростительная ошибка. У каждого рыцаря должна быть дама его сердца. Даю вам месяц на то, чтобы её отыскать. Справитесь?
Габриэль не знал, что сказать. Признаться в своей любви он ещё не решался, а согласиться на поиски дамы сердца не мог. Он покраснел ещё сильней.
– Скажите, вы когда-нибудь ухаживали за девушками?
– Нет, – сознался он.
– Так нельзя! Жизнь рыцаря должна быть наполнена подвигами и любовными похождениями. А хотите, я научу вас ухаживать за женщинами? Научу вас быть приятным, интересным, галантным, недокучливым? Но для этого вам придётся стать моим рыцарем?
– Конечно, сударыня!
– В таком случае, с сегодняшнего дня вы – мой рыцарь, а я – дама вашего сердца. Вы должны теперь меня сопровождать, защищать меня, моё имя и честь. Ну и, разумеется, совершать в мою честь подвиги. Вы согласны?
– Я буду счастлив, сударыня!
– И не называйте меня всё время сударыней!..
Габриэль готов был умереть от счастья – о таком повороте событий он даже и мечтать не мог.
Несмотря на то, что после этого разговора они стали появляться вместе везде, для маркизы это всё ещё оставалось игрой. Она наслаждалась той абсолютной властью, что имела над Габриэлем, готовым на всё ради её улыбки или благосклонного взгляда. Иногда она одаривала его случайным прикосновением руки во время прогулки, или ноги, когда они ехали в карете. Её забавляло выражение счастья на его лице в такие мгновения, но дальше этой игры она заходить не собиралась.
Всё изменилось после пустячного, в принципе, события. Во время прогулки по Кингс-Парку маркиза случайно попала ногой в нору какого-то животного. Если бы Габриэль не успел её вовремя подхватить, возможно, не обошлось бы без перелома, но благодаря его быстрой реакции всё закончилось благополучно.
– Вы в порядке? – с тревогой в голосе спросил он.
– Почти. В туфлю набилась земля.
– Одно мгновение.
Бережно, словно археолог, имеющий дело с находкой века, Габриэль снял с её ножки туфельку, обтёр ножку платком, очистил обувь от земли, а затем так же бережно обул маркизу.
– Вы очень милы, рыцарь, – сказала тогда она и вдруг внезапно подумала, что из него мог бы получиться хороший любовник. Подумала и, испугавшись, отогнала эту мысль прочь. Правда, ненадолго.
– Признайтесь, вы влюблены, – спросила она его на следующем уроке.
– Как вы догадались? – воскликнул, краснея, Габриэль.
– У вас на лице всё написано. Вы совершенно не умеете скрывать своих чувств.
– Вы правы.
– Любви тоже надо учиться, граф. Бывают ситуации, когда надо показать пылкую страсть, которой нет, или продемонстрировать полное равнодушие к тем, кого мы любим больше всего на свете.
– Я уже думал об этом.
– Вернёмся к вам, мой доблестный рыцарь. Конечно, я не буду спрашивать, кто она. Любовь – это таинство. Но скажите, вы уже объяснились?
– Нет, – ответил он и покраснел ещё сильней.
– Почему?
– У меня не было подходящего повода.
– Если она к вам благосклонна, может подойти любой, самый ничтожный повод.
– Есть и другая проблема.
– Позвольте, я угадаю. Вы не решаетесь заговорить с ней о любви. Угадала?
Габриэль кивнул.
– Нельзя быть таким нерешительным в сердечных делах, рыцарь. Женские сердца надо завоёвывать как крепости.
– Дело в том, что, когда она рядом, я теряю дар речи. Я не могу сказать о любви ни слова. Дома, наедине с собой, когда я мечтаю о ней, я произношу целые речи, посвящённые любви, но стоит мне её увидеть… – он вздохнул.
– В таком случае, вам стоит ей написать. Письмо можно сотню раз переписать, в конце концов, его можно и не отправлять. Но нет ничего хуже не отправленного любовного письма.
Перед следующим уроком Габриэль трясущимися руками положил на клавиши рояля конверт с любовным письмом, которое он писал всю ночь.
– О, вы принесли письмо, – заметила маркиза, обнаружив конверт. – Обещаю прочитать его после урока, а сейчас нас ждёт музыка.
В этот день он играл из рук вон плохо. Мог ли он думать о музыке в такой момент!
– Что с вами, граф? – удивлённо спросила маркиза. – Я вас не узнаю!
– Мне нездоровится, – ответил Габриэль внезапно охрипшим голосом.
– В таком случае, вам нужно в постель. Идите домой и возвращайтесь, когда почувствуете себя лучше.
Не находя себе места, Габриэль весь день бродил по городу. Только ночью, голодный и уставший, он вернулся домой. Но, несмотря на усталость, спал он очень плохо. Едва дождавшись двух часов (раньше маркиза не принимала ни под каким видом), он помчался к ней.
– Вам уже лучше, граф? – спросила она. – Вы неважно выглядите.
– Я плохо спал.
– Как я вам сочувствую, граф. Хотите чаю?
– С удовольствием.
– Я ознакомилась с вашим творчеством, – заговорила она, наконец, на волнующую Габриэля тему. – Должна сказать вам, неплохо. Думаю, та, кому адресованы все эти слова, сможет оценить ваши чувства.
Она говорила о письме, словно учитель, разбирающий домашнее задание ученика.
– Это письмо вам, – прошептал Габриэль.
– Что вы сказали, мой рыцарь?
– Это письмо было написано вам.
– Не хотите же вы сказать…
– Я люблю вас, люблю с самой первой встречи, люблю всё это время. Я живу только рядом с вами, всё остальное время я словно хищник, который караулит свою жертву. Я днём и ночью думаю только о вас… – переборов свой страх, Габриэль заговорил с той пылкой, ещё не прирученной страстью, о которой нередко мечтают самые опытные в любви люди. И говорил он о своих чувствах около тридцати минут.
– Ваши слова… Это так неожиданно… – его слова действительно взволновали маркизу.
– Если вы мне откажете, я умру! – необычайно горячо воскликнул Габриэль.
– Только ради бога не в моей гостиной! Вы застали меня врасплох… и потом… Я замужем, граф. Мой милый рыцарь, вы толкаете меня на преступление… а если об этом станет известно в свете…
– Об этом никто не узнает! Клянусь! Я умею хранить секреты.
– Знаете, рыцарь, – сказала она после долгих раздумий, – любовь надо завоевать. Надо совершить подвиг.
– Приказывайте, я сделаю всё!
– Всего вы, в любом случаете, не сделаете, так что не стоит и обещать. А сейчас оставьте меня. Мне надо собраться с мыслями, найти достойное вам испытание. А пока что не приходите и не пишите, пока я не разрешу. Только ради всего святого, не делайте глупостей. Идите же, граф, идите.
Вода была по-осеннему тёмной и совсем не приветливой. Она медленно следовала к океану. Габриэлю нравилось смотреть на воду. Он словно бы погружался в гипнотический транс. Тело расслаблялось, а мысли становились такими же спокойными, как водная гладь. Казалось, они тоже уносились куда-то прочь, туда, где находится безбрежный океан сознания.
Габриэль мог часами смотреть на воду или на огонь. Магия огня была совершенно иной. Огонь сам проникал в сознание Габриэля, выжигая всё лишнее и наносное. Однажды Габриэль видел, как Джеймс чистил очень древнюю асбестовую салфетку. Он бросил её в огонь, и пламя вернуло ткани природную белизну.
