Роннар старался не возвращаться мыслями к принцессе и разговору с ней, но беседа с Ислой о браке настойчиво подтолкнула его к воспоминаниям. Он не считал, что вдруг взял и полюбил дочь короля, и тем, что предмет восхищения, между прочим, приходится ему сводной сестрой, вообще себя не беспокоил. Какая разница, если ему просто хочется о ней думать, воображать её себе?
И в то же время что-то предостерегает слишком часто предаваться фантазиям о женщине из Высшего мира. Конечно, не потому, что близкая родственница. Просто потому, что она – другая. Она рождена и выросла в другом мире, принадлежит к совсем иному кругу общества, так стоит ли разбивать себе сердце?
Но попробуй выбрось из головы человека, к которому тянется твоё сердце, которым хочет наполниться твоя душа! Ещё хорошо, что времени свободного было так мало, что иной раз его не хватало даже на обстоятельный ужин, какие уж тут абстрактные размышления да мечты.
Нужно было готовить очередной поход для освобождения очередных остатков старой крепости. Таким уж был единственный в их положении реальный план: медленно, но настойчиво расширять сферу влияния с опорой на форты и замки, которые в свою очередь прикроют посёлки и хутора. Сейчас, когда территория, взятая людьми под контроль при помощи целой вереницы маленьких крепостей, так расширилась, народ уже сам требовал от Роннара: вперёд, в бой! Захватывать следующие старые развалины, строить ещё одно укрепление, срочно! Прямо сейчас, в преддверии зимы! Ну и что, что в разы труднее, чем летом? Зато к весне уже будет на что опереться, когда они станут распахивать новые поля; хватит им отдыхать! Нужно возвращать себе весь Беотрайд. Давно пора.
Роннар пожал плечами и распорядился готовить большую боевую группу.
– Только не говори, что собираешься взять с собой этого живоглота! – громко возмутился Килан.
– Ты о Годтвере? Собираюсь, конечно.
– Да он в первую же ночь тебя прирежет! Скажешь, его может остановить какая-то там клятва? Ты в это веришь? Ну скажи – веришь?
– Нет, конечно.
– Тогда зачем? Отправь его одного, а сам оставайся тут. Ты же говорил, что, мол, не так глуп, чтоб воевать с ним в одном отряде!
– Я передумал. Буду воевать, и уверен, что в походе он меня не посмеет ударить в спину. Одного же его с отрядом не отпустишь. Ты должен понимать – Годтвера обязательно нужно контролировать. И Аригис для этого не годится – он меня слабее как поборник, заметно слабее. Тем более он слабее Годтвера. К тому же, в отличие от меня, Аригис ему не господин. Он не признан правителем Предморья.
– Тогда бери Аригиса с собой! Двое против одного в случае стычки – вот и пожалуйста, больше уверенности в правильном результате.
– И так тоже нельзя. Получится, что вы останетесь совсем без поборнической защиты.
– Да мы как-нибудь…
– Не как-нибудь, а так, как я сказал. Аригис останется здесь, а Годтвер пойдёт со мной. Ясно? Готовь отряд.
– Тогда и я пойду.
– Что – считаешь, будто сможешь противостоять одному из самых сильных поборников Опорного? Идея, конечно, интересная, но вряд ли в случае стычки от тебя будет толк.
– Я попытаюсь. Бери меня с собой.
– Ладно. – Роннар пожал плечами. – Иди.
Отряд добровольцев собрали и подготовили намного быстрее, чем определились с целью и направлением. Самым желаемым оставался, конечно, Арисфорт, но до него было далековато, и всё время предстояло идти по территориям, контролируемым бестиями. Народ, воодушевлённый прежними победами, был уверен, что с принцем-то они хоть всё Предморье до последней пяди одним махом отвоюют, и громогласным разнобоем настаивал на Арисфорте.
К его мнению Роннар лишь молчаливо прислушивался. Он сомневался (тут либо надо много что просчитывать, и всё равно всего не предусмотришь, либо просто идти, уповая на удачу… Что ж, вся их теперешняя жизнь – одно подобное упование), но в конце концов решил – почему бы и не попытаться? Конечно, требовалась должная подготовка. Естественно, отбирать каждого бойца лично он не станет, и проверять снаряжение, оружие, припасы – тоже, ему не по статусу. А вот обсудить с приближёнными общие планы и выудить какую-нибудь ценную информации из пленника стоит.
Роннар время от времени спускался в подвал, где по-прежнему выживал пленный бестия. Он уже начал более или менее изъясняться на человеческом языке, хоть и с трудом, и довольно-таки однообразно. Но на вопросы, имеющие хоть какое-то отношение к войне двух миров, отвечать отказывался по-прежнему. Однако поборник всё равно день за днём предпринимал новые попытки.
– Ты знаешь, кто я? – спросил он на этот раз.
– Знаю. Ты – оружие Золотых.
– Это ты про Лучезарный? – Бестия в ответ лишь ощерился. Странно это у него получилось: лицо искривилось ну совсем как морда у животного, показывающего клыки недругу. Но именно сейчас Роннару вдруг подумалось, что их противник всё-таки вполне человекоподобен. Два народа действительно похожи, и, может быть, даже способны иметь совместное потомство, а это о чём-то да говорит! Жаль, что мирно соседствовать они не будут никогда.
– Про Золотой говорю. Воюете вместе с ними. Бесчестные трусливые твари.
– Однако! Это вы прихо́дите к нам, а не мы к вам! Что мы вас – хлебом-солью должны встречать?
– Ещё бы вы лезли к нам! – И снова скорчил рожу. Наверное, должно было получиться грозно, но вышло ни то, ни сё. – Сами не способны воевать, зовёте Золотых. За их спинами прячетесь. И что? Сейчас они не придут.
– Я здесь вырос. Думаешь, мне нужна чья-то сторонняя помощь, чтоб с вами справиться?
– Так что ж не справляешься, раз можешь?
– Разве у меня плохо получается?
– Зачем пришёл сюда говорить со мной, раз у тебя всё так хорошо и просто?
– А я любопытный.
Они обменялись неласковыми взглядами – оба видели друг в друге того, кого рождены были убивать. И всё же – одному было страшно и тяжко, и, несмотря ни на что, хотелось жить, хоть он, кажется, и презирал себя за подобную слабость, а второй догадывался, что без понимания сути того, что собой представляет их общий враг, им с ним не совладать. А главной цели так вообще не достичь без представления о мире в целом. Он ведь хочет освободить весь Опорный, а значит, ему предстоит и управлять им. Разве он это умеет? Нет.
Казалось бы, понимать и знать бестий нужно только для того, чтоб защищать Опорный, а не править им. Но в чём же ещё состоит задача правителя? Всем понятно: устроить жизнь подданных так, чтоб они трудились и преумножали богатства, и обеспечить им защиту от врага. Угроза нападения бестий останется навсегда, с этим можно только смириться. К тому же сознание Роннара щекотало любопытство и даже какое-то недоумение – Верхние миры воюют с бестиями с незапамятных времён, но что о них вообще известно? Поборники более или менее знакомы с тактикой и стратегией боя, с оружием, снаряжением, с примерным составом групп, а ещё что с врагом в бой иногда ходят их женщины. Но как бестии живут, чем существуют, есть ли у них государство, кто ими правит, чего они желают – нет.
А пора бы поинтересоваться.
– Что надеешься услышать? Наши тайны?
– Хочу знать, зачем вы сюда идёте. Расскажи. Сомневаюсь, что это – тайна.
– А почему нет? – удивился пленник.
– Значит, всё-таки тайна? А сами-то вы знаете, почему вас сюда гонят? Вы-то согласны, чтоб вас сюда отправляли?
– Конечно, согласны.
– А как же то, что многие из вас тут гибнут? Разве добыча того стоит?
– Сильные не гибнут. Сильные остаются. Погибнут лишние.
– Значит, это самое важное – что останутся сильные? – медленно повторил Роннар и подумал: «Он бы, пожалуй, нашёл общий язык с Годтвером».
– Ты слишком много спрашиваешь.
– Я ещё даже толком не начал.
– Убей меня, если хочешь что-нибудь узнать. Я тебе ничего не скажу.
– Если решу узнавать тайны, то буду их узнавать, а не убивать.
Бестия отвернулся, демонстрируя презрение и отвращение, но, кроме того, ещё и невольно открывая свою слабость. И поборнику даже показалось, что он понимает, о чём думает пленник: «Из-за вас я не знаю, сильный ли я или лишний». Впрочем, это наверняка была лишь шутка воображения, и только – откуда Роннару знать точно, о чём может думать нечеловеческое существо?
– Я уж постараюсь сказать поменьше.
– И почему же? А если вопрос будет совершенно невинный – есть ли смысл идти на принцип? Есть и получше вариант. – Он попробовал наугад: – Ты мог бы, например, служить мне. Что скажешь?
Глаза бестии сверкнули так, что его собеседник разглядел это даже в полумраке подвала. В этом блеске были такие живые и откровенные ярость, ненависть и бешенство, что принц во второй раз за сегодня подумал о похожести своего народа и их.
– Служить? Тебе? – Пленник изрыгнул целую череду фраз, должно быть, на родном языке, скрипучем и жёстком. Судя по звучанию и экспрессии – обычная насыщенная брань.
