После того, как он предъявил печать, местный сержант вынес пакет запечатанный красным сургучом и демонстративно отвернулся, показывая, что даже не думает заглядывать в государственные секреты.
Ван Гульц вскрыл письмо, быстро прочитал, а затем порвал казенную бумагу на мелкие кусочки и бросив, в стоявший тут же ящик, вышел вон.
Ему предписывалось двигаться к следующему городку, где также были замечены вражеские отряды – ингландцы не оставляли попыток устроить беспорядки на сопредельной территории Карнейского королевства.
Отвязав лошадь от коновязи, ван Гульц запрыгнул в седло и поехал обратно, однако проезжая мимо одного из заведений, которое ему приглянулось, не удержался и заглянул на минутку, чтобы махнуть малую мерку перегонки. Потом запил ее хорошим пивом, закусил жареной свининой и в приподнятом настроении продолжил путь.
И солнце уже не казалось ему жарким, мухи надоедливыми, а телеги на дороге – неповоротливыми корытами с глупыми возницами.
Где-то он, даже, подмигнул девице, а мальчишкам, бежавшим по улице с деревянными мечами – помахал рукой.
Выехав за пределы городка и миновав огороды, ван Гульц оказался на пустынной дороге и уже готов был подремать сидя в седле, однако скоро вдалеке, между заросших сосновым бором холмов, заметил какое-то движение. Поначалу капитан решил, что это его кавалеристы отправились по дороге неизвестно зачем, но подъехав ближе, обнаружил нескольких стражников и с ними городского старшину – главного стражника города и окрестностей.
С ними были несколько мужиков и пара телег.
Ван Гульцу пришлась спешиться, чтобы разузнать, что происходит.
– Вам сюда нельзя, ваша милость! – остановился его стражник преграждая дорогу алебардой.
– Пропусти его! – скомандовал старшина и стражник отошел.
– Что здесь происходит? – спросил ван Гульц и вдруг узнал лошадь Винзеля, которую держал под уздцы один из мужиков.
– А вы, ваша благородие, кто будете? – осторожно поинтересовался старшина.
Капитан быстрым движением выбросил на ладонь печать на шнурке и тут же ее убрал.
– Понятно, ваше благородие. Пройдите сюда…
И он проводил ван Гульца к месту происшествия, где на телеге лежало прикрытое мешками тело.
Мешки сняли и старшина спросил:
– Вам известно, кто это, ваше благородие?
– Да, известно. Это штандарт-лейтенант Винзель. Он выполнял неизвестную мне миссию в моем отряде.
– Это которые кирасиры?
– Да, кирасиры.
– Ваше благородие, нам бы нужно получить от вас документ с подтверждением личности убитого, а также приемную на лошадь подписать – лошадь дорогая.
– Нам лошадь не нужна. К тому же штандарт-лейтенант не был моим подчиненным, старшина. Поэтому все связанное с этим делом передавайте судье, пусть он с королевской администрацией решают, что делать. А мы уже сегодня вечером движемся дальше – у нас приказ.
– Понимаю, ваше благородие.
– Интересно почему лошадь не взяли, – сказал ван Гульц.
– Тоже не понима. Так-то всего обчистили – оружия при нем не было, кошелька также. А еще пояс украден, должно дорогой был.
– Да, этот пояс я видел, – подтвердил ван Гульц. – Грабители вполне могли на него позариться.
– А вы, прошу прощения, когда здесь проезжали?
– Часа три назад.
– И ничего особенного не замечали?
Ван Гульц вспомнил рев мула где-то в бору, а еще четверку каких-то бродяг с мулами, стоявших на обочине – он тогда проскакал мимо них с дюжиной кавалеристов.
– Нет, не могу ничего такого припомнить, иначе я бы заметил.
– Наверняка бы заметили.
– Все, я вам больше не нужен?
– Так точно, ваше благородие, извините, что задержали.
– Ничего, старшина, я же понимаю. И дайте мне человека, которому можно передать вещи погибшего.
– Конечно, ваше благородие, сейчас я кого-нибудь назначу.
107
По давно заведенный привычке, Зена проснулась рано. Выглянула в окно, потом выдернула из щели в полу один из кинжалов, которым стопорила дверь на ночь и накинув теплую кофту, спустилась на первый этаж и вышла на улицу по нужде.
Восход еще только только намечался, по земле стелился холодный туман, но во дворе уже трудился работник, подбирая поленья посуше, чтобы растопить печку. Увидев постоялицу, он, как человек воспитанный, ничего сразу не сказал и заговорил с Зеной, лишь когда она возвращалась.
– Доброе утро, госпожа. Желаете дозоревать или вам настою принести с ягодами?
– А какие у вас ягоды?
– У нас всякие ягоды имеются. И садовые, и лесные. Могу принести черных – черника, голубика, паслен, ежевика и черемуха. А могу красных – малина, клюква, вишня и немного калины для острого запаха.
– Давай красных, паслен то я не очень уважаю. И да – умываться принеси. Можешь не нагревать, я холодной воды не боюсь.
– Одну минуту, госпожа! Сейчас же прибегу! – радостно сообщил работник. Он любил поговорить, но обычно в одиночестве трудился часов до девяти, когда просыпался хозяин и некоторые редкие постояльцы, а тут – шести не пробило, а он уже хорошо поговорил с приветливой госпожой.
– Вот, кабы каждый день так, – сказал он и поспешил на кухню с охапкой дров.
А еще через час, когда первые лучи стали пригревать землю и разгонять туман, Зена выехала на городскую дорогу, которая вела на большой приграничный тракт, откуда она намеревалась добраться до Фарнеля.
Городская дорога была песчаной и ехать приходилось по более плотной обочине, где лошадь не так вязла, а по песку петляли, только телеги и подрессоренные бегунки.
Миль через пять Зена выехала на тракт, где было меньше песка, больше известковой пыли и весьма оживленно – в столь ранний час в Фарнель стремились многие, в основном торговые путники, которые везли масло, рыбу, шерсть, репу. Фарнель славился тем, что к нему сходилось несколько дорог, а стало быть покупателей и продавцов там хватало.
Но то, что в приграничном крае было неспокойно, замечалось на каждом шагу. На тракте, то и дело попадались вестовые кавалеристы, спешащие кто в какую сторону. Пару раз встречались марширующие пехотинцы – отрядами по полусотне, а городские стражники, известные своим пьянством, выглядели бдительнее обычного. И хотя их лица были, так же красны, на проезжавших они смотрели внимательно и даже сурово.
Если бы Зена ехала до самой ночи, она непременно добралась бы до Фарнеля, однако это означало неопределённость с местом для ночевки, да еще по грабительским ценам, а потому, не доезжая семи миль до города, она свернула с тракта и направила жеребца к гостинице, которую, без сомнения, держали гномы. Об этом свидетельствовали две коновязи разной высоты, крыльцо со сдвоенной лестнице – с высокими и низкими степенями и, наконец, входная дверь с длинной рукояткой, за которую могли хвататься, как высокие, так и невысокие ростом постояльцы.
Правда гостиницами гномов пользовались, в основном, гномы, а люди или, тем более, орки предпочитали обходить их стороной. Конечно гномов это обижало, однако они упрямо обустраивали свои заведения для посетителей разного роста. Пусть даже это выходило им дополнительными расходами, которые редко оправдывались.
Во дворе гостиницы трудились двое работников, сметая конский помет и заменяя его песком, привезенным с берега ближайшей речки. Заметив всадницу на рослом дорогом жеребце, они прекратили разбрасывать песок, а один из них взбежал по крыльцу и хлопнул дверью, исчезнув в коридорах гостиницы, однако не успела Зена подъехать к высокой коновязи, как на крыльцо, вместо работника, выскочил хозяин заведения. Зена это поняла по бархатной куртке и серебряной цепочке на шелковой рубашке.
– Добрый вечер, госпожа! Вертонсис Кварку к вашим услугам! Я владелец этой гостиницы, она вам понравилась?
– Очень понравилась, господин Карку, – сказала Зена, которая знала, как уважить гномов, выживавших на чужой земле. – Поэтому я к вам и завернула. Другие гостиницы меня ничем не удивят.
– Крок! – крикнул хозяин и остававшийся в ступоре работник бросился к соскочившей на землю Зене и принял поводья.
– Заметьте, госпожа, мы не боимся лошадей и лошади не боятся нас, – сказал Кварку, очень гордясь этим достижением. И действительно, снимая седельные сумки Зена отметила, что Крок похлопывает ее лошадь по боку – выше он не доставал, а та, кивала головой и касалась губами плеча гнома – они понимали друг друга.
Оттолкнув хозяина, на крыльцо выскочил первый работник и спустившись к Зене, подхватил сумки.
Господин Кварку сейчас же распахнул двери и Зена, как королева с пажами, проследовала в гостиницу, где к собственном удивлению заметила глимп – женщин гномов, которых их мужчины, обычно, скрывали от посторонних глаз, отчего иногда казалось, что гномы это общество одних мужчин.
