Рина Ских, Джейд Дэвлин
Факультет боевой кулинарии
1 глава
— Магали, повнимательнее, пожалуйста. Шани, дай Магали руку. Наш автобус уже подъезжает. — Сара Ивановна Ренуа-Штойберг быстро пересчитала свой второй класс французской средней школы, поправила очки, футболку с эмблемой учебного заведения и полуседую жиденькую гульку на затылке. Что поделать, после пятидесяти пяти и двух уже взрослых спиногрызов от ее роскошных черных кос осталась только вот эта фигушка. Зато в других местах прибыло, и щедро так. Как любила говаривать бабушка Мирра, с такой фигурой ни один погромщик не страшен — на одну титьку положу, другой прихлопну. А потом сяду сверху, для окончательной победы над фашизмом.
Быстро и организованно усадив детей в экскурсионный автобус, Сара промокнула платочком пот над губой и в который раз подумала, что апрель в Париже — это, конечно, хорошо, но все же слишком жарко. В ее возрасте и весе уже надо бы попрохладнее… Хотя нет, какие ее годы. Муж до сих пор в восторге от своей «настоящей русской женщины». Причем муж тоже настоящий — полковник. Иностранного аж легиона. А раз женщина молода душой, то и лишний вес для нее не лишний, а придающий значимости. Вышла ведь она замуж под полтинник за элегантного француза на три года младше, сумела прижиться, применить свои знания языка и двадцатипятилетний педагогический стаж, сдать квалификационный экзамен и даже получить работу учительницы математики в неплохой школе маленького городка в предместье Парижа. Поэтому твердо была уверена, что в пятьдесят пять жизнь только начинается.
— А куда делся водитель? — поинтересовалась она у своей молоденькой и глазастой, как совушка, помощницы-практикантки Эллен. — Мы должны выезжать через четыре минуты, чтобы уложиться в график.
— Не знаю… — растерялась Эллен. — Только что тут был. Я видела.
Сара почувствовала смутное беспокойство. Экскурсионный автобус стоял на большой общей парковке возле Эйфелевой башни, все было как обычно, народу полно. Машины, туристы со всех концов света, другие экскурсионные автобусы. И охрана на месте. Вроде все спокойно.
Сара встала, чтобы на минутку выглянуть из автобуса и, если понадобится, отловить и отругать непонятно куда ускакавшего водителя. Она прошла по проходу к передним дверям, заботливо поправив по пути сбившуюся резиночку в волосах своей тезки, маленькой и вертлявой, как ящерка, Сары Леско.
— Все на место! — прокаркал вдруг возникший в дверях щуплый, замотанный в тряпки по самые глаза индивид. — Мне нужны ваши деньги и автобус, никого не трону, деточки! — Явно укуренный по самые брови придурок взмахнул зажатым в правой руке пистолетом, а потом еще и в левой нож мелькнул. Да что ж такое, в центре Парижа! И то прохода нет от вооруженных наркоманов!
— Ах ты ж падлюка!!! Не тронь детей, шлимазл!
Раздумывать было некогда. В одну ослепительную секунду перед глазами промелькнула не только вся прошлая жизнь, но и, как кадры замедленной съемки, жизнь последующая. Выстрел, кровь, раненые и мертвые дети… Этот придурок ничего не соображает от наркоты, покалечит первого же, до кого дотянется…
Толстое и, казалось бы, неповоротливое тело учительницы сорвалось с места с невероятным для ее габаритов проворством, и женщина грудью налетела на грабителя, как пробку из бутылки вышибая его собой на улицу, прочь, подальше от своих еще не успевших даже толком испугаться учеников.
Щуплый и заторможенный от собственной решимости и ломки мужичок явно не ожидал, что его растопчет боевой педагогический носорог. Он выпал из дверей с невнятным писком, но в последние секунды успел выдернуть из-под нападавшей руку с пистолетом.
Сара Ивановна сама не поняла, как она успела разглядеть это движение, но в ту же секунду стало кристально ясно: просто вытолкнуть гада из автобуса с детьми — недостаточно. Сейчас начнет со страху палить куда попало, не дай бог, шальная пуля попадет в ребенка.
И она, продолжая что-то воинственно орать прямо в побелевшее под тряпками лицо укуренного идиота, сбила его со ступенек на асфальт, всем своим немаленьким весом навалившись сверху.
Через парковку к ним уже бежали охранники, туристы разных стран и народов, наоборот, резво драпали подальше и уводили детей, где-то истошно выла сирена. А Сара намертво вцепилась в горло грабителя, не давая ему выскользнуть из-под себя, а другой рукой ловила его лапу с оружием, стараясь прижать ее к асфальту. Она еще успела отстраненно подумать, как смешно смотрится со стороны немолодая толстая тетка, навалившаяся на молодого парня…
И в этот момент мир вдруг вспыхнул и окрасился в алые тона. Кажется, поганец выстрелил. И еще раз! И сам вытаращился в ужасе — он хотел только испугать…
Грузное тело учительницы подбросило вверх… но ни одна шальная пуля не улетела в сторону автобуса.
«Хорошо быть толстой училкой…»
* * *
«Прости, пожалуйста…»
Чего?! Я огляделась. Так. Туман. Серый и сырой. А где рай, ад или, на худой конец, Валгалла? По моему скромному мнению, я ее заслужила, погибнув в бою. Неужели атеистам везде облом?
А чего тогда «прости?». По идее, это я должна сейчас каяться в совершенных за всю жизнь грехах. Вот могу вспомнить, как таскала у бабушки Мирры малиновое варенье из буфета. Хитро таскала. Варенье было густое, хорошо липло к стенкам баночки, так что, когда я чайной ложкой выедала середину, снаружи этого было не заметить. Крышку на место, аккуратно задвинуть поглубже на полку — и вуаля. А бедная бабушка потом понять не могла, что за мышь наковыряла норок в малине.
Что, не катит? В смысле грех не засчитан? А то как был туман вокруг, так и остался, никаких изменений.
Нет, стоп! Стоп! Изменения есть. Из тумана на меня вылетела молоденькая девчонка, впечаталась прямо в мой впечатляющий рельефный торец, спружинила о бюст и чуть не упала, пришлось ловить. А когда поймала — удивилась. Девочка была хорошенькая, как куколка, волосы и глаза светлые в отличие от моих собственных черных некогда кос.
— Ой… А это ты? То есть я… То есть я тебя выдернула, да? — Растерянно, несколько раз быстро сморгнув проступившие слезы. — Прости, пожалуйста…
Я остановилась, сообразив, что это ее голос слышала в тумане пару минут назад.
— Тихо, деточка, не кипеши, тетя Сара тебя не съест, — первым делом успокоила девицу. — За что «прости» и откуда «выдернула», выясним, когда ты перестанешь так трястись.
Девчонка неожиданно прижалась еще крепче, вцепившись в мою футболку до побелевших костяшек. Судорожно всхлипнула, но плакать, кажется, не планировала.
— Я не хотела, не думала, что это сработает вот так… Я видела, что с тобой случилось… Я не хотела ТАК, понимаешь? — воскликнула она с нажимом и некоторым отчаянием, задрожав еще сильнее. — Я думала, уже свободная душа будет, я просто подхвачу, дав шанс, так отплатив…
И горько разрыдалась, не в силах выдавить ни слова.
— Я ничего не поняла, но это не имеет значения. — Ребенка надо было успокаивать, пока она не скатилась в истерику. Хорошо, что на тот свет мне удалось попасть в полной боевой экипировке, то есть в брюках, футболке и с напузным карманом, в котором лежало самое необходимое для училки на экскурсии. В частности — бумажные носовые платки, новенькая непочатая упаковка. — Ну-ка, высморкайся, вытри глазки и давай сядем… м-м… Ну ты посмотри, даже сесть некуда, безобразие. Сядем прямо на землю, раз такое дело. Иди к маме Саре, ну что ты ревешь? Ну поплачь, детка, поплачь. Наревешься, потом и поговорим.
— Он просто… просто… Я все, а он… — прогундосила она сквозь частые всхлипы. — Я влюбила-ась!..
— Ах вот в чем дело. — Я покрепче обняла девчонку. — Ну да, ну да. В твоем возрасте это нормально. Ты влюбилась, а он козел… Так знаешь, сколько таких козлов еще будет? У-у-у-у… что ж теперь, за каждого помирать, что ли? Ты вон красотка — загляденье. Сама такая была, знаю. Иди и влюби в себя десять других козлов, чтоб тому самому, неприятному, солоно стало.
