Мария Сакрытина
Украденное дитя
Пролог
Он уходит все скорей
В край озер и камышей
За прекрасной феей вслед –
Ибо в мире столько горя, что другой дороги нет.
У. Йейтс «Похищенный»,
перевод Г. Кружкова.
(За 15 лет до событий "Танца масок")
Самым страшным кошмаром Ричарда были фейри.
Хитрые, чужие, любопытные, странные, — они были прекрасны, как прекрасно полыхающее пламя пожара. И так же ужасны, потому что ты погибнешь в этом пламени, знаешь это, но ничего не можешь сделать, чтобы спастись.
Ричард не мог. Волшебная страна, «другая сторона», мир фейри был очарователен, но раз попав сюда, уйти не сможешь никогда. Ричард и не пытался. Он был слаб и знал это. Да и куда ему было идти?
Ричард оказался в Волшебной стране ещё младенцем. Где-то там, за туманами Границы остались его родители и дом. «Они уже забыли тебя, ты им не нужен», — говорил Огненный король, и Ричард ему верил. Фейри не могут лгать.
Когда Ричард был ещё малышом, он плакал и спрашивал: «Почему? Почему они меня забыли? Я был плохим?» Фейри это смешило. Они брали его в круг, щипали, хохотали и поддакивали: «О-о-очень плохим, о да, очень!» А потом, когда им надоедали слёзы мальчишки, они кормили Ричарда сладкими ягодами, которые туманили разум и дарили недолгое волшебное счастье. После них Ричард чувствовал себя пустым и сломанным, как ненужная игрушка. Так оно и было: человеческие дети веселят фейри, потому что с ними интересно играть. А когда подрастают, игрушки превращаются в слуг или таят в тумане. Ричарду ещё повезло: он не был красив, и магия фейри не действовала на него так, как на других. Иначе…
Иначе было бы как сейчас: посреди утёса в круге фейри на пьедестале замер обнажённый человеческий мальчик. В свете огня его кожа сверкала золотой пыльцой, а затейливый художник (весьма может быть, что тоже человек) вывел на ней узоры густой чёрной краской — такие изящные и искусные, что при одном взгляде на них наворачивались слёзы.
И сам он был красив, этот живой мальчик-статуя — человеческой красотой, той, что фейри ценят больше всего: правильные, а не острые черты, ладная стройная фигура и, конечно, рыжие волосы. Рыжие, «поцелованные огнём», завораживают фейри. Ещё говорят, рыжие всегда маги и видят истину. Лгут: мальчик на постаменте счастливо улыбался и смотрел остановившимся взглядом на небо. А Ричард смотрел на него, и знал, что он думает: «Волшебно… Как здесь хорошо!»
Страшно. Здесь страшно, а не хорошо. Волшебная страна действительно очаровательно прекрасна. Ричард бывал только в Огненном королевстве, но и оно завораживало. Страна гор и бесконечного пламени. Горы чёрные, серебряные и — очень редко — красно-рыжие — вздымались над океаном огня. Пламя облизывало камень, тянулось высоко к звёздному небу, а то в ответ изрыгало ослепительные молнии и рычало громом. А фейри парили над огнём, как чёрные мотыльки, лёгкие и изумительно, чудесно волшебные. Они роились вокруг дворца Огненного короля — пористой горы, магией превращённой в затейливый лабиринт, выхода из которого, как и из Волшебной страны не было.
На одном из «балконов» дворца, утёсе над огненной бездной, король сегодня давал бал. А люди… люди всегда у фейри служили развлечением.
Ричард смотрел, как кто-то из фейри — низших, не лордов, те развлекались изощрённее — скользнул рукой по бедру золотого мальчика. Кожа там немедленно окрасилась кровью, и да, как же это красиво смотрелось — кроваво-красное на ослепительно-золотом. Среди фейри раздался восхищённый вздох, а мальчик-статуя только шире улыбнулся, ища звёзды на небе. Боли он пока не чувствовал. Пока.
— Дивно, — прошептал кто-то из приближённых огненного короля и принюхался.
Ричард знал: боль приводила фейри в экстаз так же, как и другие сильные чувства, потому что на них способны только люди. Фейри, даже огненные, внутри были холодны и спокойны, как стоячая вода. Страстей они были лишены, и завидовали — Ричард знал это очень хорошо — как же они завидовали людям!
Может быть, они не крали бы человеческих детей, будь всё иначе?
— Дивно, — тусклым, скучным тоном повторил Огненный король. Чешуя его серебристо блестела в свете пламени, а чёрный хвост с ядовитым жалом змеёй обвивался вокруг подлокотника трона. — Дивно… Я жаждал другого развлечения. — Король окинул равнодушным взглядом гостей. Ричард, замерев, затаил дыхание. Лишь бы не заметил!
Огненный король давным-давно его не замечал. Страх человеческого мальчишки не восхищал его совершенно, как и многих других фейри. Их пленяло, если человек боролся, пытался вырваться, злился и мечтал о настоящем солнце, без магии и огня. С такими фейри играли долго, растягивая удовольствие, тем более, что оно было редким, потому что многие, как и Ричард, сдавались. Это было просто: сдаться. Это почти сразу приводило к смерти: со сломанными, надоевшими игрушками фейри не церемонились. Ричард сдался, как только понял это — понял, что так его быстрее убьют. А если убьют, всё закончится. Каким бы это стало облегчением!
Но его почему-то терпели. Ричард жил, рос, боялся всё сильнее и надеялся: ну, пожалуйста, пусть сегодня… Ни сегодня и как будто никогда. Огненный король, которому Ричард принадлежал (он не знал, почему), лишь изредка вспоминал о человеческом ребёнке. Придирчиво осматривал, вертя за подбородок, кривился, говорил, как Ричард никчёмен. Но и только.
И всё равно у Ричарда дрожали руки, когда он подавал фейрийским лордам сладкие яства на серебряном подносе. И боялся, очень боялся, что уронит или разобьёт что-нибудь — тогда его снова заметят. И снова не убьют, но решат поиграть.
Кто-то из лордов засмеялся в унисон изрыгнувшему очередную молнию небу.
— Взгляни, мой король!
К трону вывели человеческую девушку не старше шестнадцати, болезненно худую и так же болезненно красивую. И как влюблённо она смотрела на своего спутника-фейри! Словно он был её единственным светом, солнцем и огнём.
Ричард поскорее отвернулся.
— М-м-м, да-а-а, — промурлыкал, глядя на девушку, король. — А вот это мне по нраву. Красавица, взгляни на меня.
Людям без амулета или хотя бы ягод рябины ни за что нельзя смотреть фейри в глаза. Но люди без защиты никогда не смогут противиться приказу.
— Хороша-а-а, — протянул король, и его хвост обвил девушку вокруг талии, подтолкнул к трону. — Приблизься.
Ричарду хотелось заткнуть уши. И пришлось укусить себя за губу, чтобы не закричать дурочке: «Не слушай! Беги!» Но он бы не осмелился. А она бы не убежала. Куда отсюда бежать: против воли фейри из их мира не уйдёшь.
Ричард стиснул зубы и тенью склонился рядом с другим гостем короля — фейрийской леди. Она болтала с кавалером и от угощения отмахнулась. Ричард, не разгибаясь, отошёл в сторону.
В воздухе терпко пахло тяжёлыми цветочными духами, благовониями и дымом. Привычный запах волшебства: Ричард никогда не мог вдохнуть полной грудью. Он надеялся, что когда-нибудь просто не сможет дышать и умрёт. А ещё он надеялся, что это случится быстро. Поскорее бы!
— Ты будешь сегодня моей королевой, — шептал на ухо красавице Огненный король.
Будет. И пока она восхищается волшебством, пока она любит чудо, она останется интересна. Фейри станут кормить её пылью под видом изысканных яств и подавать пустой кубок, словно полный. А она будет умирать от голода и танцевать, танцевать для них, пока не сотрёт ноги в кровь. Вот какие шутки любят фейри, и вот как они играют с людьми.
Волшебная страна кошмарна, Ричард знал это. Видел её за иллюзией и яркой красотой. И смертельно боялся.
Язык огня завихрился над ладонью короля, и из пламени соткалась золотая корона. Фейри надел её на голову девушке, и королева-на-ночь улыбнулась, радостно и счастливо, не обращая внимания на текущую из ожогов на лбу кровь.
